торжественно сказал он.
— Я тебе не верю.
Мартин положил ладонь на руки Гоббо, чтобы тот их опустил.
— Это я убил его! — сказал он.
— Хватит кривляться!
Гоббо улыбнулся.
— Скажи еще, что и ты убийца, — обратился Джойс к совершенно разбитому Лазу.
— А снаружи их сколько, всех и не перечесть, — быстро сказал Гоббо, чтобы не дать Лазу времени на ответ.
Джойс приказал своим людям опустить оружие.
— Похоже, мы зашли в тупик, — сказал он.
— Вы единственный, кто знает из этого тупика выход.
— Мне нужно подумать.
— Хорошо, думайте, но на работу мы не выйдем.
Лаз развернулся. Подошел к выходу, как грешник, покинувший исповедальню, затем отодвинул металлический засов и начал открывать дверь. Гоббо и Мартин последовали за ним медленным шагом.
— Останься, я хочу поговорить с тобой, — сказал Джойс.
Гоббо обернулся.
— Я?
— Ты.
— Мне нечего от них скрывать.
— Бояться нечего... или ты боишься остаться тут один?
Лаз уже вышел из здания. На земле лежал прямоугольник света, похожий на ковер, шитый золотыми нитями.
— Иди, — сказал Гоббо Мартину.
— Ты уверен?
— Да, я недолго.
Мартин повиновался.
— Закрой дверь. — сказал Джойс.
Гоббо опустил засов. Затем вернулся и встал перед Джойсом.
— Так это ты тот самый знаменитый моряк.
— Говорите, что хотели, и покончим с этим.
— Почему ты с этими подонками, ты ведь даже не работаешь на меня?
— Это вас не касается.
— А если я предложу тебе столько денег, что хватит на всю оставшуюся жизнь?
— На всю оставшуюся жизнь! И сколько, по-вашему, это будет?
— Можем обсудить.
Гоббо сделал вид, что задумался.
— Я сомневаюсь, что у вас достаточно средств, чтобы заплатить мне за предательство.
— У каждого человека есть своя цена, и у меня много денег.
— Что мне делать с вашими деньгами, я ничего не собираюсь покупать.
Джойс начал выходить из укрытия. Его люди хотели сопроводить его, но он приказал им не вмешиваться. Он спустился по лестнице и подошел к Гоббо. Мужчин разделяло меньше метра, они смотрели друг другу в глаза.
— Знаешь, что я думаю? — спросил Джойс. — Я думаю, ты слишком умен, чтобы тратить свое время на их защиту.
— Если я правильно вас понял, то я был бы дураком, если бы предал их.
Джойс удивленно поднял брови.
— Чего же тебе надо, если не денег... Хочешь мне отомстить?
— Нет, и им тоже на вас плевать, они просто не могут больше терпеть такую жизнь.
Джойс сердито потянулся к двери, но остановился на полпути.
— До меня им никогда не дорасти. Они предпочитают уничтожить меня, потому что то, что я собой представляю, показывает, что они вообще никогда не смогут превзойти самих себя. И даже если я пойду у них на поводу, они не станут жить лучше... и ты это знаешь.
— Я также знаю, что их дело справедливо, поэтому и согласился быть их лидером.
— Их дело? Только не говори мне, что ты в него веришь. Они делают общее дело только для того, чтобы недостатки каждого из них не были заметны, делают, чтобы скрыть отсутствие амбиций и мужества.
— Возможно, не все думают так, как вы...
— Если только ты не скрываешь свои истинные амбиции и не используешь этих людей в своих целях.
Гоббо показал ладони.
— Вы видите тут где-нибудь амбиции?
Поняв, что голыми руками Гоббо не возьмешь, Джойс принял серьезный вид.
— Могут пострадать люди, — сказал он.
— Только от вас зависит, чтобы этого не случилось.
— Один мой человек уже мертв, убит.
— Эта свинья получила по заслугам, — сказал Гоббо, и в его взгляде промелькнула ярость.
Джойс помолчал.
— Я вот думаю, восхищаться тобой или жалеть? — спросил он с сарказмом.
— Лучше бы вы вообще обо мне не думали, — ответил Гоббо тем же тоном.
Он сделал шаг назад. Охранники опять направили на него оружие, собаки громко залаяли.
— Думаю, нам больше нечего сказать друг другу, — сказал он и вышел.
Джойс в изумлении смотрел ему вслед.
Линч уже давно ушел; Джойс покинул здание посреди ночи, он был в старой, потертой кожаной куртке, в руках держал небольшой плоский чемоданчик. Два охранника поспешили ему навстречу. Он объяснил, что уезжает на некоторое время и что на этот раз ему не нужна их защита. Что он скоро вернется. Его обычная властность исчезла, голос звучал хрипловато, как будто ломался, как в подростковом возрасте, чего уж никак нельзя было ожидать от такого человека.
Подошла собака и обнюхала ему брюки. Джойс наклонился и сел на корточки, как следопыт. Поставил сумку на землю, не отпуская ручку, и стал гладить свободной рукой животное. Он в последний раз погладил собаку по голове и выпрямился, а затем ушел под удивленными взглядами охранников. Каждый раз, когда он проходил мимо уличных костров, их яркий свет слепил ему глаза, а затем как будто провожал ударом в спину. Беспорядочные тени плавали вокруг, как кусочки обгоревшей ткани. Когда он миновал последний костер, люди, не сводившие с него глаз, увидели, как его куртка потеряла блеск, а потом на ней перестали играть блики от пламени. Джойс погрузился во тьму, пропал в глубине улицы, которая все еще носила его имя, превратился в обычного человека, как будто все, что до этого момента составляло его жизнь, ушло в небытие. Охранники долго стояли и смотрели на то место, где исчез их начальник. Один из них окликнул остальных и спросил, куда, по их мнению, мог пойти Джойс в полном одиночестве, посреди ночи, с чемоданом в руке.
— Это был не чемодан, — ответил кто-то.
— Ну почти чемодан.
— Может быть, мы его больше не увидим, — заметил один из охранников.
Все разом заговорили.
— Он сказал, что ненадолго.
— Он был не таким, как обычно.
— Он встречался с забастовщиками.
— Он не отступит.
Охранники продолжали беседу, попивая кофе и покуривая самокрутки, и собаки спокойно лежали у их ног.
Джойс долго стоял на углу улиц Джойс-Принсипаль и Джойс-4, откуда он мог наблюдать за переполненным «Адмиралом» без риска быть замеченным. Его охватила глубокая печаль. Он очень старался убедить себя в
