должна улыбаться всем и становиться другом тех, кто способен встретить ее любовью.
Среди других мероприятий, вызванных таким стремлением, одно из первых мест занимает организация Государственной Коллекции редких и древних инструментов. Из рук отдельных лиц, в тех случаях, когда инструменты служили не артисту, а больше для чванства богатого человека музейной редкостью, которую он купил, – редкие древние инструменты перешли в руки государства.
Употребление их было в частных руках крайне нерациональным. Инструменты, созданные для того, чтобы звучать, лежали в качестве редкостей и уников под запыленными витринами. Огромная коллекция, которая собралась таким образом в руках государства, не будет такого рода мертвым музеем. Комитет, созданный для руководства коллекцией, будет устраивать периодические конкурсы, и лучшие инструменты будут отдаваться лучшим музыкантам на определенный срок, при том условии, чтобы они давали ежегодно определенное количество концертов широко популярного характера.
Пусть шедевры Страдивариуса, Амати, Гварнери и других великих мастеров поют народу, прославляя вместе с тем имена своих искусных, усердных и преданных творцов.
Среди этих творцов, безусловно, первое место занимает старый Кремонский мастер, великий Антонио Страдивариус – Рафаэль скрипичного мастерства. Он жил от 1644 по 1737 г. В течение первой четверти XVIII века неустанно создавал он инструменты одни лучше других; тут и скрипки, и виолончели, и контрабасы, ставшие в первый ряд инструментов, какими обладает человечество, и в этом первом ряду оставшиеся по сей день.
В государственной сокровищнице есть немало произведений, вышедших из золотых рук этого мастера. Из них выбрано четыре лучших инструмента, составляющих квартет, и вручено четырем артистам по тщательном выборе, как достойным сделаться творцами Первого Социалистического Государственного квартета, которому присвоено было имя Страдивариуса.
Уже более ста концертов дал этот квартет в самых различных уголках России, порой перед совершенно неподготовленной музыкально красноармейской и рабочей аудиторией, и всюду он с честью выдержал данное ему поручение – начать сближение народных масс с самой серьезной музыкой в возможно более совершенном исполнении и на безукоризненно совершенных инструментах.
Думается – не может найтись человека, который не отнесся бы с сочувствием к этому широкому просвещению, к этому изящному жесту, к этому милому, дорогому детищу нашей молодой и еще не вышедшей из периода тяжелой борьбы и страдания революции.
1922 г.
Молодые дарования*
I
Фонд молодых дарований существует уже пять лет. Государство постоянно увеличивало этот фонд. Надобность в этом очевидная, дарования растут в течение нескольких лет. Некоторым из них мы начинаем помогать с детства. У нас еще немного таких, которые уже закончили свой стаж молодого дарования и поэтому уже являются готовыми, законченными артистами. Так, например, в значительной степени благодаря фонду молодых дарований смогла вырасти в большую величину Вера Дулова, арфистка, в настоящее время совершенствующаяся в Берлине, пользующаяся хорошим успехом в Европе; она должна на днях вернуться в Москву для постоянной музыкальной деятельности.
<…> Государственный фонд дошел в настоящее время до 25 000 рублей. Он расходится в виде постоянных мелких субсидий в 30 рублей в месяц, в виде единовременных пособий в разных экстренных случаях и идет также на несколько более крупные стипендии для выяснившихся ярких дарований, отправленных для усовершенствования за границу. Пример: имевший такой выдающийся успех на своем показе в Москве и в провинции Борис Фелициант. Само собой разумеется, что средств на все эти нужды не хватает. Нечего и говорить, что мы не оказываем никакой поддержки даже самым блестящим дарованиям, если они не представляют прямых доказательств в недостаточности своих материальных условий. Таким образом, наша «коллекция» молодых государственных стипендиатов отнюдь не отражает всего наличия дарований у нас.
<…> Все это и привело товарищей из комиссии по стипендиальному фонду, состоящей из представителей Наркомпроса, Рабиса, под моим председательством, к необходимости попытаться создать Общество содействия молодым дарованиям. 11 января состоялось первое учредительное собрание этого Общества. <…> Крайне желательно, чтобы теперь уже начался приток тех организаций и тех лиц, которые хотят участвовать в этом превосходном деле. Пусть всякий помнит, что когда-нибудь, через много лет, он с гордостью сумеет сказать себе, что принимал участие в развитии того или другого превосходного дарования и благоприятно повлиял на его судьбу. Я думаю, что слушатели, присутствовавшие на последнем концерте, 13 января, вероятно, без единого исключения, могут констатировать, какой яркой группой талантов обладаем мы в лице этих государственных стипендиатов. Отмечу, что выступала небольшая часть стипендиатов и что нам придется организовать еще один концерт, где выступят дарования не менее яркие, чем те, которые выступали на этом концерте.
<…> В последнем концерте выступали только государственные стипендиаты, доказали значительную свою успеваемость и то, что, несмотря на свою молодость, они попросту могли дать перед многочисленной публикой безотносительно интересный концерт. Все мы, бывшие на концерте, не только радовались значительному количеству дарований (а выступила только половина их), их правильному развитию, настоящему блеску в исполнении многих из них, но мы и художественно наслаждались.
Целый ряд и партийных товарищей, и музыкантов, и просто людей из публики в антрактах концерта обращались ко мне и в теплых выражениях высказывали свое сочувствие делу заботы о молодых дарованиях.
<…> Я нарочно воздерживаюсь от каких бы то ни было похвал по адресу отдельных выступавших. Надо помнить, что это только ученики и что всякое разжигание известного самодовольства в них является вредным. Все выступавшие имели шумный успех, ко всем ним публика отнеслась очень симпатично. Если некоторые из них уже сейчас являются готовыми мастерами, а другие еще учениками, то все в одинаковой мере, или, скажем, в мере приблизительно одинаковой, вызывают самые лучшие надежды и заслуживают самых лучших похвал и пожеланий.
1929 г.
II
Несколько лет тому назад ко мне привели совсем маленького мальчика, который в то время посещал Ленинградскую консерваторию. Это был Борис Фелициант. Уже тогда необыкновенно раннее его развитие, необычайные успехи, сделанные им в детском возрасте, могли бы в полной мере оправдать признание его «вундеркиндом».
Хотя я основывал фонд помощи молодым дарованиям, но, каюсь, терпеть не могу вундеркиндов, а их родителей, старающихся эксплуатировать этих «чудо-детей», ненавижу до глубины души. Надо, конечно, твердо различать молодые дарования от вундеркиндов.
Молодое дарование может быть замечательным виртуозом даже в детском возрасте, но оно учится, оно зреет, его родители берегут его, боятся перегружать такое молодое дарование, боятся отравлять его большей частью мнимой и скоро проходящей славой; боятся тянуть его за уши вверх – по существу пригнетая таким способом его вниз – к раннему каботинству, в котором меркнет и вянет все детское в таком несчастном «гении».
Как раз
