Кинг вырвал листок.
Смял в комок.
Съел.
На мгновение комок застрял в глотке, а потом проскочил в пищевод и далее в желудок. Вот и все дела! Он схватил
(ад-а-чу)
ключи от джипа с деревянной полочки, выпиленной в виде ключа, и поспешил к двери. Он заберет Джо, они вернутся сюда и соберут вещи, а потом поужинают в «Микки Ки» в Саут-Парисе. Нет, в «Микки-Ди». Он так проголодался, что мог в одиночку умять пару бифштексов. С жареной картошкой. Черт, ну до чего же ему хорошо!
Добравшись до Канзас-роуд и повернув к городу, он включил радио. Попал на «Маккойс»[97], поющих «Держись, Слупи», – прекрасную песню. Мыслями он ушел далеко-далеко, как часто случалось, когда звучала музыка, и он вдруг начал думать о персонажах давней истории, которая называлась «Темная Башня». Их осталось не так уж и много. Помнится, он убил большинство, даже мальчика. Наверное, по одной простой причине: не знал, что с ним делать дальше. Это же обычное дело – избавляться от персонажей, если не знаешь, что с ними делать. Как его звали – Джек? Нет, это одержимый папаша из «Сияния». В «Темной Башне» мальчика звали Джейк. Отличный выбор имени для истории, где главенствующий мотив – вестерн; такое имя выбрали бы и Уэйн Д. Оуверхолсер, и Рэй Хоган[98]. Возможно ли вернуть Джейка в историю, скажем как призрака? Конечно, возможно. В историях о сверхъестественном есть один приятный момент, отметил Кинг, там никто не умирает по-настоящему. Они всегда могут вернуться, как этот Барнабас в «Темных тенях»[99]. Барнабас Коллинз был вампиром.
– Может, мальчик вернется вампиром, – озвучил свою мысль Кинг и рассмеялся. – Берегись, Роланд, обед подан, и главное блюдо – это ты!
Нет, пожалуй, мальчик-вампир не годится. Тогда что? Новых идей не возникало, но Кинга это не смущало. Он знал, что идеи обязательно появятся. Скорее всего в самый неожиданный момент, когда их не ждешь. Когда он будет кормить кошку, менять подгузник дочке или печально бродить в одиночестве, как написал Оден[100] в поэме о страдании.
Сегодня никаких страданий. Сегодня он чувствует себя превосходно.
Да, просто зовите меня Тони-Тигр.
По радио «Маккойс» уступили место Трою Шонделлу[101], запевшему «Это время».
«Темная Башня», похоже, могла вылиться в интересную историю. Кинг подумал: «Может, когда мы вернемся с севера, мне стоит найти рукопись. И пролистать ее».
А ведь неплохая идея.
КУПЛЕТ: Кам-каммала – раз!Славься Создавший нас,Он создал людей —И больших, и детей —И каждый наш день и час!
ОТВЕТСТВИЕ: Кам-каммала – тень!Он создал больших и детей!Но Судьба сильна,И одна ОнаВедет нас каждый наш день.
Строфа 12
Джейк и Каллагэн
1
Дону Каллагэну часто снилось возвращение в Америку. Обычно сны начинались с того, как он шагал под высоким небом пустыни, где плыли большие облака – бейсболисты называли их «ангелами», – или лежал в своей кровати, в доме приходского священника в городе Джерусалемс-Лот, штат Мэн. И независимо от того, куда забрасывал его сон, он испытывал огромное облегчение и желание сразу же помолиться. «О, спасибо Тебе, Господи. Спасибо Тебе, что раньше был сон, а теперь я наконец-то проснулся».
В том, что на этот раз все происходило наяву, сомнений не было никаких. В воздухе он совершил полный оборот вокруг оси и увидел, что Джейк проделал то же самое, находясь чуть впереди. Потерял одну из сандалий. Слышал, как тявкает Ыш и протестующе кричит Эдди. Слышал клаксоны такси, этот постоянный звуковой фон нью-йоркских улиц, и что-то еще: голос проповедника. Похоже, набравшего приличный темп. Еще не разогнавшегося на полную катушку, но уже точно включившего третью передачу.
Проскакивая Ненайденную дверь, Каллагэн лодыжкой задел косяк, и ногу тут же прострелила жуткая боль. Потом лодыжка и все вокруг нее онемело. Быстро-быстро перезвякивались колокольца, неизбежные спутники Прыжка, будто кто-то ошибся со скоростью вращения долгоиграющей пластинки, вместо 33 и 1/3 оборота в минуту поставил 45. Сталкивающиеся потоки воздуха закружили его, и вот он уже вдыхает пропитанный бензином и выхлопными газами воздух Нью-Йорка, а не сырой и затхлый – Пещеры двери. Сначала музыка улицы, теперь – ее запах.
На мгновение проповедников оказалось двое. Сзади орал Хенчек:
– Смотрите! Дверь открывается!
А тот, что находился впереди, ревел:
– Скажи ГОСПОДИ, брат, именно так, скажи ГОСПОДИ на Второй авеню!
«Опять близнецы», – успел подумать Каллагэн, времени для этого хватило, а потом дверь за спиной захлопнулась, и проповедник остался только один, тот, что призывал сказать «ГОСПОДИ» на Второй авеню. Каллагэн успел также подумать: «Добро пожаловать домой, сукин ты сын, добро пожаловать обратно в Америку», – и тут он приземлился.
2
Посадка получилась жесткой, его ладони и колени одновременно вошли в контакт с тротуаром. Джинсам в какой-то степени удалось защитить колени, хотя материя и порвалась, а вот с ладоней тротуар содрал добрый акр кожи. И Каллагэн услышал розу, поющую мощно и уверенно.
Перекатился на спину, посмотрел на небо, рыча от боли, подняв над собой кровоточащие, зудящие руки. Капля крови с левой упала на щеку, потекла по ней, как слеза.
– Откуда, мать твою, ты здесь взялся, друг? – спросил изумленный негр в сером рабочем комбинезоне. Похоже, он стал единственным свидетелем столь драматичного возвращения Каллагэна в Америку. И теперь смотрел на лежащего на тротуаре человека широко раскрытыми глазами.
– Из страны Оз, – ответил Каллагэн и сел.
Ладони словно кололи тысячи иголок, лодыжка напомнила о себе, снова и снова взрываясь болью. Частота взрывов в точности соответствовала ударам сердца.
– Иди своей дорогой, приятель, проваливай отсюда. Я в порядке, так что шевели ногами.
– Как скажешь, брат. До скорого.
И мужчина в сером рабочем комбинезоне, как догадался Каллагэн, уборщик, возвращающийся домой по окончании смены, продолжил свой путь. Бросил на Каллагэна последний взгляд, еще удивленный, но с долей сомнения: а не привиделось ли все это ему, а потом обогнул маленькую толпу слушателей проповедника. И мгновением позже исчез из виду.
Каллагэн встал, поднялся на ступеньку лестницы, ведущей к «Хаммаршельд-Плаза-2», огляделся в поисках Джейка. Не нашел. Обернулся, в надежде увидеть Ненайденную дверь, но она, понятное дело, исчезла.
– А теперь слушайте, друзья мои! Я говорю, Бог, я говорю, Бог любит нас, я хочу услышать от вас «аллилуйя».
– Аллилуйя, – отозвался один из слушателей, похоже, не вкладывая в это слово душу.
– Я говорю, аминь, спасибо тебе, брат! А теперь слушайте, потому что для Америки пришло время ИСПЫТАНИЯ, и пока Америке НЕ УДАЕТСЯ его пройти! Этой стране нужна БОМБА, не новая яд-ре-ная, а БОГ-БОМБА, можете вы сказать «аллилуйя»?
– Джейк! – крикнул Каллагэн. – Джейк, где ты? Джейк?
– Ыш! – Голос Джейка, нет – крик. – Ыш, ОСТОРОЖНО!
Послышался громкий, отчаянный лай, который Каллагэн узнал бы где угодно. Потом визг заблокированных колес.
Рев автомобильного клаксона.
И удар.
3
Каллагэн забыл про разбитую лодыжку и ободранные ладони. Обежал маленькую толпу, которую собрал проповедник (так уж вышло, что все повернулись к улице и проповедник замолчал на полуслове), и увидел Джейка, стоящего на Второй авеню, перед желтым такси, остановившимся буквально в дюйме от его ног. Из-под задних колес все еще поднимался синий дымок. А на асфальте остались черные следы. Рот водителя напоминал большую букву «О», лицо от ужаса стало белым как мел. Ыш припал к асфальту у ног Джейка. Каллагэн видел, что ушастик-путаник, конечно, взбудоражен, но определенно цел и невредим.
Удар повторился, потом еще и еще. Это Джейк барабанил кулаком по капоту автомобиля.
– Говнюк! – кричал Джейк на таксиста, который так и сидел с открытым ртом. Ба-бах! – Почему не… – бабах! – смотришь… – БА-БАХ! – Куда ты, твою мать, ПРЕШЬ! – БАХ-БА-БАХ!
– Выдай ему на полную катушку, малыш! – крикнул кто-то с другой стороны улицы, где собрались десятка три человек, чтобы насладиться бесплатным представлением.
Дверь такси открылась. Из кабины вылез высоченный мужчина в джинсах, куртке и огромных кроссовках. С феской на голове, зрительно еще больше увеличивавшей и так немалый рост таксиста. Каллагэн прикинул, что и без фески в нем никак не меньше шести с половиной футов. И теперь этот великан, с лицом, заросшим бородой, мрачно смотрел на Джейка. Сердце у Каллагэна упало, но он поспешил к зоне намечающихся боевых действий, не осознавая, что одна его нога – босая и при каждом шаге шлепает по мостовой. В том же направлении двинулся и проповедник. А в затылок такси, остановившемуся на средней полосе, пристроился другой водитель, думающий только о том, как реализовать собственные планы на вечер. Задержка злила его, вот он обеими руками и надавил на клаксон, а потом, когда автомобильный гудок стих, высунулся из окна и заорал: «Шевелись, Абдул! Ты перегородил дорогу!»
