****
Фрэнк лежал на узкой деревянной кровати, разметав волосы по тонкой подушке и закрыв верхнюю часть лица согнутой рукой. Он до сих пор приходил в себя после произошедшего и не мог понять, хорошо ли то, что случилось, или он ошибся, свалял дурака. В ту секунду, когда Фрэнк понял, что чужие пальцы вот-вот коснутся его плоти, его чуть не стошнило. Это оказалось выше его сил. Он сгладил ситуацию словами, как мог, но по его мнению, всё это было более чем жалко. Он не справился, провалился. Он никчёмный лицедей, и его выдержка далека от выдержки наставника. Он ничтожество…
Грудь качнулась вверх-вниз, он испустил глухой страдающий вздох. Дверца тихо скрипнула, пропуская посетителя, но Фрэнк не убрал руку с лица: он и без того знал, кто это может быть. Ему было слишком стыдно за свой провал. Вдруг его свободно свисающей с кровати руки коснулись тёплые, такие родные, мягкие пальцы. Кожа их чувствовалась нежными гладкими лепестками без намёка на сухость, а в поглаживании сквозила непередаваемая трепетность. Фрэнк, на мгновение испугавшись, вскинулся, распахивая глаза и встречаясь с взглядом наставника. Облегчённо вздохнув, Фрэнк снова упал на жесткую подушку, расслабляя каждую часть тела. Он с наслаждением, прикрывая веки и пряча их под рукой, ощущал тёплые пальцы на своём запястье, осторожно поглаживающие кожу. Это было настолько приятно и чуть щекотно, что заставляло бездумно улыбаться в темноту закрытых глаз. Джерард снова стоял перед ним, словно перед умирающей девицей, но Фрэнк не мог пошевелиться: слишком обессилел и устал. Край кровати чуть скрипнул, когда наставник присел рядом, тесня Фрэнка ближе к стене.
— Простите, — прошептал он, — простите, месье Джерард… Сегодня я точно провалился. Но я просто не мог сдержаться, когда он стал так настойчив.
Вдруг его запястье потянули наверх, и через мгновение кожи коснулись тёплые, нежные губы. Фрэнк замер, не веря такому откровенному и решительному жесту: запястье и пальцы целуют лишь у того, с кем флиртуют открыто и изъявляют этим своё желание и заинтересованность. Фрэнк боялся открывать глаза. Губы разомкнулись, и по пульсирующей жилке прошёлся влажный язык, тут же уступая место дыханию, обжигающему и настойчивому. Фрэнк сглотнул, не шевелясь. Происходило что-то невиданное, настолько желанное, насколько же и пугающее его. Судорожные вдохи давно выдавали его отношение, сердце участило удары, вырываясь из грудной клетки, и лицу стало нестерпимо жарко, душно, слишком горячо.
— Ты был великолепен, — прошептал наставник, касаясь губами облизанной кожи, заставляя Фрэнка мысленно стонать и извиваться от этого. — Ты был так хорош, что я еле сдержался, чтобы не всадить стилет в спину этой двуличной змее. Он не заслуживает ни единого взгляда твоего. Ни единого слова. Ни мимолётного прикосновения, — Джерард снова припал губами к запястью, целуя нежно и неторопливо, будто пытаясь распробовать новое заморское блюдо. Его губы были так несыты и настойчивы, спускаясь всё ниже — по трепещущей ладони, словно выводя каждую линию на ней, что Фрэнк дрожал, молясь о выдержке и благоразумии для себя. Только пульсирующее желание и колотящиеся в голове слова молитвы составляли сейчас его суть. Он не смог сдержать сдавленного стона, когда собственный безымянный палец на фалангу утонул в теплоте рта Джерарда и встретился с кончиком его языка.
— Я восхищаюсь твоим талантом и смелостью, мой мальчик, — тихо и спокойно говорил мужчина, по очереди забирая губами каждый его палец, приводя Фрэнка в неописуемое, совершенно неадекватное состояние. — Ты талантлив много более, чем я. И у тебя всё получается потрясающе естественно. Так быстро привести старика в состояние предвкушающей агонии! Поверь мне, очень скоро всё завершится нашей победой. Буквально в следующую вашу встречу он не сдержится.
— Завтра? — с волнением спросил Фрэнк, удивляясь хриплости своего голоса. Ему не терпелось покончить с этим делом. Даже похвалы наставника не могли перекрыть нервное напряжение и усталость, наваливавшуюся после каждой встречи с месье Русто.
Закончив с мизинцем, бесконечно неторопливо изучив его языком до самого основания, Джерард, наконец, прекратил сладчайшую пытку, накрывая ладонь второй рукою.
— Нет, мой ангел, — и Фрэнк вздрогнул от этой фразы, как от ведра ледяной воды. — В понедельник. Я встречался сегодня с настоятелем и отпросил тебя на оба выходных дня. Мы можем ехать домой сейчас же и вернуться только вечером в воскресенье.
Фрэнк, наконец, убрал руку с горящего лица и неверяще и ликующе вглядывался в любимые глаза:
— Вы не шутите? Меня правда отпустят?
— Да, Фрэнки. Собирайся, — мягко улыбнулся Джерард, отпуская ладонь и аккуратно укладывая её рядом с собой на кровать, словно и не происходило ничего странного. — Я хочу, чтобы ты как следует отдохнул перед финальным действием. Ты заслужил это: выспаться дома на привычной кровати и поесть нормальной, а не приготовленной для послушников, пищи. Уверен, Маргарет посчитает тебя исхудавшим и постарается откормить.
Они улыбнулись друг другу, и уже через полчаса сидели в карете, сонно покачивающейся на пути к поместью. Вещей в аббатство Фрэнк брал совсем немного, и единственное, что завернул с собой сейчас — миниатюрное издание сонетов Шекспира.
Они молчали всю дорогу, изредка кидая друг на друга красноречивые взгляды и неловкие улыбки. Джерард больше не прикасался к Фрэнку так, а сам юноша не смел даже затронуть эту тему. Всё было слишком: непривычно, желанно, необъяснимо. Это слегка пугало его и тут же — заставляло сердце радостно трепетать, заходясь в щебете. Эта сладкая, странная неопределённость была столь необходима, что Фрэнк боялся потревожить её хоть чем-то.
— Устал? — с искренней заботой спросил Джерард, подхватывая покачнувшегося на лестнице поместья Фрэнка под локоть.
— Немного, — выдохнул тот, едва не упав. Ноги не слушались, хотелось перекусить немного и закрыть глаза, чтобы спать, спать, спать…
Джерард довёл его до софы в малой гостиной и усадил с краю, небрежно освободившись от сюртука, кинув его на спинку ближайшего кресла. Дом спал, часы на камине показывали много больше полуночи. Поэтому Джерард, выдохнув короткое: «Подожди недолго, я сейчас вернусь», снова скрылся на лестнице. Фрэнк неспешно скинул плащ, сюртук, жилетку, оставив всё это висеть рядом с одиноким сюртуком наставника, и блаженно вытянул ноги, опираясь на мягкость спинки софы лопатками и чуть съезжая вниз.
Дом. Родной дом. Казалось бы, всего лишь стены, привычные глазу, наблюдаемые изо дня в день. Но чувствовал он себя здесь так спокойно и расслабленно, как никогда не чувствовал за закрытой дверью маленькой кельи в аббатстве. Фрэнк дышал знакомым запахом поместья полной грудью, с удовольствием осознавая, что нервы успокаиваются, и его душа встаёт на место, туда, где и должна быть.
— Смотри, что я нашёл, — Джерард мастерски появился из темноты дверного проёма, шагая тихо-тихо. В его руках красовалась открытая бутылка вина с зажатыми между пальцев бокалами и небольшая тарелка с остатками сладкого пирога. — Как раз, чтобы подкрепиться одному голодному, уставшему мальчику, — он составил находки на низкий столик между софой и креслом и сам присел рядом с Фрэнком. Небрежно и точно разлил вино по бокалам, опустошив сразу полбутылки. — Выпьем, мой необычайно талантливый ученик? За тебя, за твою тонкую и искреннюю игру. Я горжусь тобой, Фрэнки, — с тёплой улыбкой проговорил он, протягивая один из бокалов. Отказываться не было никакого желания.
Они пили и разговаривали о том, что произошло за столь долгое отсутствие Фрэнка в поместье. Джерард рассказывал самые забавные и милые случаи, в которых главной героиней по большей части фигурировала Луиза. Девочка освоилась и оказалась ужасной непоседой, за которой требовался глаз да глаз. Фрэнк улыбался, чувствуя, как вино пьянит и без того уставшую голову, как пустой желудок жадно всасывает его стенками, заставляя щёки алеть, а глаза — слипаться. Он успел съесть лишь кусочек пирога и опустошить бокал чуть больше, чем наполовину, прежде чем уронил голову на плечо наставнику и негромко засопел.
