Тут я слегка покривила душой. Равейны практически никогда не стареют, это общеизвестно. Сила любой равейны влияет на ее физическое состояние и зависит в основном от эмоций, чувств и склада характера, а не степени самоконтроля. Поэтому моя мама, ответственная, властная и вдумчивая, имеет облик красивой женщины лет тридцати-тридцати пяти. Я была этому рада, если честно, потому что многим юным равейнам трудновато приходилось с мамами, выглядящими, как их ровесницы. К примеру, безалаберная Айч младше Элен совсем ненамного, но внешне она — пятнадцатилетняя девчонка.
Степень же влияния силы на облик у королев еще больше, чем у обычных равейн, и поэтому вариаций «возраста» — или «эпохи, если говорить поэтичнее — было только четыре.
— Внутреннее состояние, эмоциональный и чувственный фон определяет и внешний облик, и возможности слияния со своей стихией. Самая могущественная и первая ступень, так называемый первый возраст — «познание». Эстаминиэль выглядит, как ребенок не старше десяти лет. Ведь детство — это время уроков мира. Все, к чему стремится дитя — это познание окружающей вселенной, а поэтому эстаминиэль в первом возрасте не может проиграть, так как любой опыт, даже отрицательный — это новая ступень познания, — я поморщилась — собственные слова показались мне штампом из какого-то дурного фильма. Мама об этом же рассказывала куда красочней и интереснее. — Второй возраст — «битва». Ты сам догадываешься, наверное, что королевы, находящиеся на этом этапе — вылитые подростки. Знаешь, как люди говорят? Переходный возраст — это время, когда «весь мир идет на меня войной». Вот так-то. Контроль над силой — минимальный, это самая слабая форма, но захватить врасплох эстаминиэль-битву практически нереально. Она всегда настороже, ждет неприятностей в любой момент. Например, Риан, Танцующая — это «битва», хотя и выглядит она несколько старше. Следующий и самый приятный этап — «любовь», — губы у меня сами собой растянулись в мечтательной улыбке. Как я в детстве мечтала стать прекрасной эстаминиэль в эпохе любви! Да и кто из равейн не мечтал… — Особенность в том, что силы «влюбленной» королевы пробуждаются только для защиты любимых… во всех смыслах этого слова. Парень, подруга, учитель, незнакомый ребенок, домашнее животное — что угодно. Эмоционально равейна становится очень зависима от «возлюбленных». Половина историй о безумствах эстаминиэль — это рассказы о тех, кто находится в возрасте любви.
Я замолчала, задумываясь. Интересно, а какой возраст подошел бы мне? Битва? Вряд ли… Познание? Вот уж чего не надо…
— А четвертый возраст? — ненавязчиво окликнул меня Дэриэлл, когда молчание неприлично затянулось.
— Четвертый? А, точно, — щеки у меня вспыхнули румянцем. — Самый могущественный после «познания». Это «власть». Даже не так — Власть. Полный контроль над собой и своими действиями и практически полное слияние со стихией… Творящая из Триады искусств сейчас находится в возрасте Власти. Ну, иногда возрасты называют еще «эпохами», для красоты, наверное.
Дэриэлл выглядел так, словно я какое-то откровение ему явила. И это было не похоже на психологические манипуляции…
— А почему вообще заинтересовался этим? С точки зрения науки или…
— Или, Нэй, или, — загадочно и капельку снисходительно улыбнулся аллиец. — А тебе не кажется, что пора приступить к поискам? Ты же хочешь спасти своего… любимого?
Я только фыркнула. Надо же, сколько яда. Говорят, впрочем, в малых дозах яд — это лекарство…
Мы посоветовались и решили изменить фронт работ, на этот раз уделив внимание магии, а не алхимии. Работа продвигалась быстро. Здесь почти все книги имели подписи на корешках, и не обязательно было выуживать толстенный фолиант с самой высокой полки только за тем, чтобы убедиться в том, что он не нужен. Дэйр стоял на лестнице, я придерживала ее за основание, не давая колесикам слишком сильно отъезжать в сторону, и просматривала ряды книг на нижних полках.
Одну работу, посвященную магии крови, мы уже отложили. Не совсем то, что надо, но все равно интересно. К сожалению, книги в таких масштабах совершенно не воспринимались как уникальное сокровище, наследие древней цивилизации. Просто бесконечные однообразные стопки в разноцветных обложках.
— Dess! — ругнулся Дэриэлл. Я задрала голову и еле успела увернуться от летящего с верхней полки тома. Резко отступила назад, поскользнулась, задевая опору…
Словно в кошмарном сне, лестница медленно накренилась. Дэйр ухватился руками за полку, отчаянно не успевая сделать хоть что-нибудь. Книги дождем посыпались вниз, выворачиваясь из-под ставших вдруг неловкими пальцев.
Секунду он держал равновесие, а потом вдруг завалился — спиной вниз.
Мы ошиблись одновременно. Машинально вырвавшееся заклинание левитации у него и мои пальцы, резко натянувшие нити.
На этот раз жуткий звон слышала не только я. Дэйр повалился рядом, зажимая уши. Минута шумовой атаки — и тишина. В которой отчетливо слышен далекий вой.
— Бездна… — протянула я. — Вот бездна!
Нити все еще были зажаты в руках, и это делало меня почти всезнающей в стенах дворца. За одно мгновение я поняла и осознала все — и систему резонансно-энергетической сигнализации, приводящую в действие спящие охранные заклинания, и библиотечную поисковую сеть, и расположение каждой комнаты во дворце, каждого камня… Нужные нам книги стояли через три ряда, наискосок — и их было гораздо больше, чем мы рассчитывали. Но у нас почти не осталось времени, потому что где-то на другом конце лабиринта уже взвыла немертвая стража, проспавшая почти сто тысяч лет, а жадный узор все тянул и тянул магическую силу, отводя все заклинания в пиргитовые плиты четырьмя ярусами выше.
Мы попались.
— Бегом, — я вскочила на ноги и потянула за собой Дэриэлла. Судя по его лицу, в объяснениях не было необходимости. Целитель прекрасно разбирался в ауре любых существ — как живых, так и не очень, и наверняка почуял защитников дворца.
— Куда? — дернулся он. — Лестница там.
— Нет, — скрипнула зубами я. — Сначала книги. Иначе все зря.
Дэйр, не тратя время на споры, пристроился к моему размашистому шагу и зажег магический светильник. Несмотря на разницу в росте, сейчас я шла даже быстрее аллийца.
А вот и те самые полки…
Я нашла нужную и, уже не таясь, потянула за нити — все, что можно, мы уже испортили. Дэриэлл, ругаясь сквозь зубы, помог мне покидать драгоценные рукописи в рюкзак. Сознание раздвоилось, как во время боя. Одна часть меня механически сгребала книги, другая — просчитывала кратчайший маршрут по карте до седьмого яруса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
