За этими суетливыми движениями легко было спрятать правду. Когда они доберутся до Старгорода, Велга найдёт людей князя, вернёт власть над собой и над остальными, тогда придёт время для справедливости.
Белый Ворон убил её семью. И он должен был ответить за это. Он должен был страдать так же, как страдала Велга.
Впрочем… она оглянулась на Войчеха, пригляделась к его острым чертам, к сломанному носу, к узким, всегда злым, каким-то будто оскалившимся губам… кажется, Белый Ворон потому и заставлял страдать других, что был ужасно несчастен сам. Всегда. Ещё задолго до их встречи. И вряд ли такой человек, как он, мог по-настоящему найти покой.
– Наверное, нужно вернуться, – проговорила нерешительно Велга.
Ей не хотелось, чтобы ночь заканчивалась, но это уже произошло. Стоило прекратить обманывать саму себя.
Войчех посмотрел на неё, и нечто новое, едва уловимое промелькнуло в его взгляде. Велге вдруг стало не по себе.
– Пошли, – кивнул он.
Белый протянул ей руку, помогая подняться по берегу.
И это тоже было непривычно, неправильно, непохоже на Белого Ворона. В этом было что-то от Войчеха. От того, кто ей доверился. Но Велга должна была продолжать врать. Она не просила об этом доверии, да и никогда его не желала. Велга и Войчех не были ни соратниками, ни друзьями, ни любовниками. Он верно сказал: или ты, или тебя. Никак иначе. И Велга предпочитала ударить первой.
Если подумать, она даже творила благое дело. Белый мог ошибаться. Он мог проиграть и погибнуть от рук матушки. Тогда к жизни вернулась бы Морана. Но если Белого казнят в Старгороде по закону, то этого не случится.
Её пробил озноб от собственных мыслей. Каждый день Велга постоянно думала о смерти. О чужой смерти. Она втиралась в доверие и потом предавала его решительно, беспощадно. И она должна была сделать это ещё не раз, чтобы защитить себя и Кастуся.
Три Холма
Издалека усадьба Матеуша Белозерского казалась покинутой.
Выглядывая из-за деревьев в роще, где они дожидались темноты, Велга прислонилась к старому шершавому стволу. В темноте, когда погрузились в дремоту птицы и звери, несмотря на тишину и редкий клич сов, охотившихся в полях, на Трёх Холмах становилось тревожно.
Ночью, когда в усадьбе не горели огни, легко было представить, что с отъездом хозяина вся округа тоже обезлюдела. Но вот мелькнула тень на смотровой башне.
– Это он? – нетерпеливо спросил Грач.
Первым желанием было отшатнуться от Ворона в теле шута. Это всё ещё выглядело слишком непривычно. Станчик был невысоким, сухощавым, остроносым, бледным, с яркими рыжеватыми волосами. Лицо его покрывали веснушки, а светло-зелёные лисьи глаза смотрели с лукавым прищуром. Тяжело было найти человека, ещё меньше похожего на Грача. А тому, кажется, и самому приходилось неловко, неудобно в новом теле.
– Так это он? – повторил он.
– Откуда я знаю? Темно же.
– Раньше я мог почувствовать человека издалека, – вздохнул Грач. – Тяжело жить, как обычные люди.
– Привыкай, – злорадно хмыкнул Белый за их спинами. – Зато матушка теперь не захочет тебя грохнуть. Тут уж приходится выбирать: или ты живёшь не в своей шкуре, или не живёшь вовсе.
– Привыкну, – мрачно пообещал Грач. – И тебя переживу. И ещё стану главой Воронов.
– Как ты собираешься это сделать?
– Мм? Стать главой?
– Нет, управлять Во́ронами, если откажешься от Морены. Мы заключаем договоры благодаря её силе. Она слышит тех, кто обратился к ней, посылает Клюва, тот берёт договор… а без госпожи всё сломается.
– У меня есть способ…
Велга было подумала, что Грач просто не хотел делиться своими тайнами, но потом заметила, как прожигал его взглядом Белый, как желваки заходили на его лице. Он молчал, но в молчании том было больше ярости, чем в любом крике. Старший брат отлично научился поддразнивать младшего за те годы, что они провели вместе.
Верхняя губа Белого дёргалась, как у кота.
– Так что за способ? – произнёс он сквозь зубы.
Грач повёл бровью. В сумраке его лицо казалось серым, все яркие рыжие краски стёрлись, и Велга вдруг задумалась, не становится ли она такой же невзрачной с наступлением темноты.
– У меня есть умные друзья, куда умнее нашей матушки.
– Неожиданно, – хмыкнул Белый.
– А ты что, веришь, будто умнее матушки никого нет?
– Я удивлён, что у тебя есть друзья.
Если он надеялся так разозлить брата, то просчитался. Грач расхохотался. Писклявый смех Станчика звучал неожиданно низко, почти бархатисто, когда телом двоедушника владел Грач.
– Что ж, я нашёл парочку среди чародеев Совиной башни, – сказал он с гордостью, но вдруг в голосе промелькнуло нечто тёплое, трогательное, очень искреннее. – Я повстречал девушку из моего родного табора. Чири. Мы выросли вместе, но, когда наш табор погиб, нас разметало по разным сторонам света. Я попал к Здиславе, она – в Совиную башню. Спустя много лет мы отыскали друг друга. Чири свела меня с ратиславскими чародеями. Они пообещали помочь, если я спасу твоего брата, – обернулся он к Велге.
– Зачем Кастусь понадобился чародеям Совиной башни?
– Они же служат ратиславскому князю. Тот, видимо, подозревал, что Венцеслава что-нибудь такое устроит. А князю нужен союз со Старгородом не меньше, чем самому Старгороду.
– Хм. – Велга постучала пальцами по стволу дерева. – То есть теперь, когда ты не выполнил их требования, они откажутся тебе помогать?
Кажется, она попала в цель. Брови Грача слегка дёрнулись, но он тут же беззаботно улыбнулся:
– Почему же?
– А какая им от тебя выгода?
Он не нашёлся что ответить.
– Но если чародеи Совиной башни помогут Старгороду выстоять против рдзенской короны и признать его независимость, то договор всё равно будет заключён. И мой брат даже может жениться на княжеской дочке, если ратиславскому государю это так нужно.
– Ты это к чему?
Остальные слушали их разговор не перебивая. Только Змай цокнул языком и покачал головой, на что Велга слегка улыбнулась:
– К тому, что Старгородское княжество перезаключит торговый союз с Ратиславией, если станет независимым. Сообщишь об этом чародеям башни?
Грач сомневался только одно мгновение. И протянул руку. Велга свою спрятала за спиной.
– Уж извини, боюсь лишний раз жать руки вам, Во́ронам, – улыбнулась она приветливо. – Но вот свидетели нашего договора.
На смотровой башне вдруг загорелся свет.
– Это он, – пробормотала Велга. – Идём.
Грач оглянулся на Белого:
– Прощай, братец. Повезло тебе, что не пришлось тебя убивать.
– Повезло, что мне не пришлось убить тебя первым. Ты поэтому так торопился самостоятельно вогнать себя в могилу? Перессал? Тогда мог бы сразу себя закопать, маками засадить…
Грач не ответил, сорвался с места, покидая рощу. Велга поспешила за ним.
– Змай, пригляди за Мишкой, – бросила она через плечо. – Мишка, стоять! – добавила она, когда щенок сорвался с места. – Ждать.
