страшно. Арн давно это сердце на кусочки расколол.
– И ты всё равно собираешься за него замуж? – удивилась Велга.
– Он расколол, он пусть и собирает. Это теперь его забота.
Неудивительно, что Змай не обрадовался их свадьбе.
– Вы мучаете друг друга, – нахмурившись, произнесла Велга.
– Потому что любим.
– Разве это правильно? – сплетая между собой стебли цветов, точно волосы в косу, задумчиво спросила Велга. – Мои родители заботились друг о друге. Моя мать, конечно, была непростая, у неё был тяжёлый нрав, но отец любил её и терпел все выходки… и она уважала его, старалась ради него. – Она попыталась связать два конца, чтобы получился венок, но тот тут же начал расплетаться.
– Любовь бывает очень разной, Велга. Иногда у неё простые пути, как у твоих родителей. Встретились, полюбили друг друга, поженились. Иногда сложные, как у нас с Арном. Но мы с ним и не самые простые люди. Иногда она даётся вовсе только ради того, чтобы погубить тебя прежнюю и через смерть создать нечто новое.
– Ох… нет, я так не хочу…
Наконец скрепив два конца венка осокой, Велга подняла его с колен, и он тут же развалился.
– Давай помогу. – Мельця забрала у неё венок, ловко привела его в порядок и, протянув Велге, вдруг замешкалась. – Нет, расплетай волосы. С косой сегодня никак нельзя.
Пышные кудри Велги разметались по плечам. И Мельця, точно корону, надела ей на голову венок.
– Мне кажется, так быть не должно, – робко возразила Велга.
– Как?
– Сложно. Я думаю, любовь всё же должна созидать, а не разрушать.
Она сказала это и тут же пожалела, когда глаза Мельци потемнели, сделались почти чёрными. Закатные лучи подсвечивали её распушившиеся волосы, смуглую кожу, чародейка вдруг показалась очень мягкой и уязвимой.
– Прости, я не хотела ничего такого…
– Я понимаю, – кивнула Мельця. – И я согласилась бы с тобой. Но мне боги послали только такую любовь. Поверь, я пыталась от неё убежать. Нагнала… просто, наверное, для такой, как я, нет на свете никого, кроме такого, как Арн. А для такого, как он, нет никого, кроме меня.
– Ты его любишь?
Она кивнула не задумываясь.
– И ты будешь с ним счастлива?
– Не узнаю, пока не попробую.
Велга испугалась, что заронила в её сердце сомнения, хотела что-то добавить, как-то исправить всё, но чародейка уже поднялась на ноги, отряхивая рубаху:
– Пошли. А то товарищи Арна сожрут нас живьём, так и не дождавшись ужина. И ещё…
Они остановились посреди поля, Мельця неожиданно притянула Велгу к себе и крепко обняла.
– Спасибо, что не бросила нас со Змаем в Твердове. Мы живы только благодаря тебе.
– Вы и угодили туда из-за меня.
Чародейка помотала головой:
– Из-за своей жадности… из-за предательства князя, из-за жестокости королевы, может быть, самую малость, потому что доверились тебе. Но в целом – нет. Ты нас спасла, несмотря на прошлое. Спасибо.
Народу на берегу собралось неожиданно много, куда больше, чем было изначально.
– Местные пришли, – удивилась Мельця. – Что ж… Всё же Купала.
В землю у самой воды воткнули пламенники.
Тот старик со змеем на лице ждал вместе с Арном Мельцу. Велга нырнула в толпу, пробралась к Змаю.
– Где вас так долго носило? – прошипел он.
– Мельця переволновалась.
– Дай угадаю, она опять пыталась сбежать, а ты её уговаривала?
– Что? Нет, наоборот… подожди, опять?
Змай только шикнул на неё, приложив палец к губам, а старик вдруг громко прокричал что-то на скренорском, но слова эти были то ли редкими, то ли слишком древними, потому что Велга не поняла их значения.
Старик продолжил говорить медленно, уже не так громко, а Мельця и Арн повторяли за ним.
– Это клятвы брачующихся, – подсказал ей Змай.
– Я догадалась.
– Вроде всё, – проговорил кто-то из скренорцев сбоку от Велги. – Наконец-то пойдём ужинать.
Но стоило старику замолчать, как откуда-то из толпы местных вышла пожилая простоволосая женщина, вынесла нож и чашу с огнём, и над берегом пронёсся разочарованный вздох.
Мельця и Арн порезали ладони, смешали свою кровь, и их поженили уже по-ратиславскому и рдзенскому обычаям: огнём, водой и кровью. И когда они наконец скрепили обряд поцелуем и все захлопали, заулюлюкали, кто-то воскликнул с отчаянием:
– А теперь пойдём жрать?!
Скренорец с половником захохотал:
– А теперь пошли жрать! Эй, Вилли, открывай бочонок. Угощай всех.
Толпа потекла обратно к костру и понесла Велгу с собой. Она пыталась выглянуть из-за широких спин скренорцев, рассмотреть молодожёнов. Совесть колола её за непрошеные советы. Зачем она полезла к Мельце с этими разговорами? Только испортила праздник.
Но когда все собрались у огня и скренорец со змеем принёс большую братину, наполненную каким-то островным напитком, название которому Велга никогда не слышала, Мельця смеялась и второй после Арна отпила из братины, и ту пустили по кругу.
– Что это? – спросила Велга у Станчика… или Грача, который встал подле неё.
– О, крепкая штука. Попробуй, – посоветовал тот, принимая братину и делая глоток. – Скренорский напиток.
Велга успела заметить, как Змай округлил глаза и замотал головой, пытаясь её остановить.
– Давай. – Грач рукой накренил братину, и Велга скорее приложилась губами.
Было горько. Гадко. Ей захотелось выплюнуть. Но оскорбить скренорцев Велга не посмела. Братина пошла дальше и, когда Велга только успела отдышаться, вернулась к ней.
– Нет, – просипела она беспомощно.
– Дава-ай, – развязно повторил Грач.
На второй раз напиток показался не таким плохим и горчил уже почти приятно. Велга успела съесть кусок мяса, и вместе с питьём стало и вовсе вкусно. На третий раз она задержала братину у себя, сделала несколько глотков. Ещё через круг скренорцы дружно захохотали, требуя не оставлять напиток у себя насовсем.
Когда она встала, костёр стал расплываться, и Велга побрела во тьму, к реке.
– Мне надо умыться.
– Утонешь, – раздался совсем рядом хриплый голос Белого.
Он крепко схватил её за талию, потянул куда-то.
– Нет, – захныкала Велга, вырываясь. – Мне надо умыться. Искупаться.
Она забрыкалась, поднимая брызги, он потащил её к берегу. Когда она зашла так глубоко? Вода доставала ей до груди.
Было темно. Только вода, что плескалась под ними, звёзды, тени. Белый был разгорячённый, весь мокрый. С него стекали капли, когда Велга обхватила его за шею. Его дыхание коснулось её губ.
Она хотела что-то сказать. Слова уже крутились на языке, но так и исчезли в темноте. Вместо них были поцелуи, неразборчивые, торопливые, точно украденные. И его руки на её теле. Она клялась, что больше никогда не коснётся его. Что он больше никогда не коснётся её. Никогда.
– Никогда, – прошептала Велга.
– Что?..
Но слова ничего не значили. Ничто больше не имело значения. Только ночь. И река. И поцелуи.
