Он, дескать, прибыл не только для того, чтобы вспомнить со старым камрадом об их общих временах, сказал фон Хомберг, но и потому, что нуждается в поддержке в одном важном деле, не по приказу, следует заметить, а по дружбе. То, что фон Хомберг назвал его другом, разумеется, понравилось Алисию.
Пятьдесят первая глава, в которой речь идёт о политике
Фон Хомберг льстиво сказал, мол, ему доложили, что его старый боевой спутник пользуется большим уважением в кругу камрадов, к нему прислушиваются, его мнение имеет вес, и поэтому для фогта имперских земель важно, чтобы это мнение не расходилось со словами фогта, а наоборот подкрепляло их. С солдатами, которые не сплотятся плечом к плечу, не выиграть ни одной битвы. Едины ли они в этой точке зрения?
Последнюю фразу он произнёс в приказном тоне, и дядя Алисий подскочил и вытянулся в струнку. Я думал, он сейчас гаркнет «Oboedio!», но он просто не знал латыни. Потом он снова сел и выжидательно смотрел на фон Хомберга, как собака Криенбюля смотрит на своего хозяина, когда видит у него в руке кусок хлеба и думает, что хлеб предназначен для неё.
В последнее время то и дело происходили события, достойные сожаления, продолжал фон Хомберг, досадные мелочи, которые он обычно передоверял низшим судебным инстанциям, но, как ему уже неоднократно докладывали, старые солдаты часто, к его сожалению, становились участниками этих событий, и даже люди, служившие под его командованием, и он чувствует себя обязанным вмешаться, а не сидеть сложа руки. Он сам, дескать, достаточно долго участвовал в боях и даже был ранен при Асти, и разбитый нос или пара выбитых зубов для него не в счёт, но как фогт имперских земель он обязан держать в поле зрения всё происходящее, и как раз для этого ему требуется поддержка.
– Само собой разумеется! – воскликнул Алисий и уже снова встал навытяжку.
Список подобных досадных случаев, сказал фон Хомберг, день ото дня становится длиннее, его секретарь уже не успевает их все записывать, и среди них есть есть такие, которые, к сожалению, никак не назовёшь безобидными, он говорит здесь не о мелких грешках наподобие того, чтоб не расплатиться с трактирщиком за еду или потрогать женщину там, где она не хочет, чтобы её трогали.
Тут я заметил, что трое спутников не слушали фон Хомберга, а перешёптывались между собой во время его речи, что со стороны подчинённых было невежливо. Доктор-юрист тогда в Эгери, который по званию не был и вполовину так важен, как фогт имперских земель, за такое поведение уж точно посадил бы их на хлеб и воду. Но фон Хомбергу это, казалось, не мешало, чего я сперва не понимал, а потом нашёл этому объяснение. Они, я думаю, эту его речь слышали уже не раз, потому что фон Хомберг, вероятно, везде, где они останавливались, говорил одно и то же, а с утра они побывали уже в трёх или четырёх местах, и всякий раз их потчевали, этим объяснялось и то, почему они все наши вкусности просто оставили стоять. Я подозреваю, что фогт имперских земель только для того и поскакал через три страны, чтобы привлечь на свою сторону влиятельных людей, как приор тогда после нападения на Финстерзее сделал с Айхенбергером. Ему рассказали, что многие солдаты останавливались у Алисия, и он, пожалуй, решил, что тот один из влиятельных и может ему помочь в установлении мира в стране. Насчёт влияния он не ошибся, но в миротворцы дядя Алисий никак не годился.
Дело дошло даже до смертоубийства, продолжал фон Хомберг, недавно его ушей достигли слухи, и ему остаётся лишь надеяться, что это не более чем слухи, согласно которым приор из Айнзидельна погиб не по причине несчастного случая во время верховой поездки, а к этому приложили руку солдаты, которые возвращались по домам.
Одно у дяди Алисия не отнять: на войне он научился не подавать виду, даже если стрела из арбалета просвистела слишком близко от него. Он только и сказал: «Б самом деле?» – и ещё подлил себе вина.
Но хуже всего то, сказал фон Хомберг, и тем самым он подходит к пункту, который его действительно тревожит, что большинство этих нападений направлены против монастыря Айнзидельн и его владений, а этого он вообще не может допустить, потому что монастырь находится под защитой Габсбургов. Поэтому он надеется, что Алисий убедит своих камрадов впредь обходиться особенно осторожно со всем, что есть габсбургского, с Габсбургами не надо портить отношения, в конце концов Леопольд брат герцога Фридриха, а того, пожалуй, скоро изберут королём.
Алисий очень вежливо сказал, что он просит прощения, если перебил господина фогта имперских земель, но, вероятно, того в этом вопросе неправильно осведомили, он же, Алисий, слышал, что следующим королём определённо станет Виттельсбах, а не Габсбург.
Фон Хомберг объяснил, что точно это слышал, но вместе с тем и неточно, живём ведь в тяжёлые времена, и нет никакого позора, если человек, несведущий в таких делах, не вполне понимает ситуацию. Дело обстоит так: есть два претендента на корону, и князья пока не пришли к единому решению, поговаривают даже, что избрать и короновать могут обоих, но следствием этого, конечно, станут ещё более трудные времена.
Следующее своё возражение Алисий сделал всё ещё очень вежливо, но если его знать, то можно было заметить: собственно, он нарывается на ссору. Поскольку про это дело с возможными двумя королями он знал уже давно, я сам слышал, как он говорил об этом со своими гостями. Задело его то, что он должен принимать во внимание Габсбургов, а он их не любил и ругал даже сильнее, чем Полубородый. Но фогту имперских земель напрямую не возражают, и поэтому дядя Алисий делал вид, будто для него важно другое. Насчёт двух королей, дескать, не укладывается у него в голове, ему ещё в детстве внушили, что в каждой стране бывает один король, так же, как над нами один Господь Бог, а не два.
Фон Хомберга эти вопросы раздражали; в других местах, где он держал речь, люди вели себя смирно и всё благословляли. Разумеется, будет только один король, нетерпеливо сказал он, а именно законный, второй поэтому окажется незаконным и будет вскоре отставлен.
Он благодарит за разъяснение, не унимался Алисий, но как же можно узнать, какой из двух королей правильный, а какой ложный, у них же не будет на лбу написано, они оба должны выглядеть достойно, иначе он не может себе объяснить, что оба могут водрузить на себя корону.
Рано или поздно между ними, пожалуй, дойдёт дело до войны, сказал фон Хомберг, и тогда уж небо позаботится, чтобы победил правомерный властитель. Или, дескать, Алисий сомневается в божественной справедливости?
Этим он хотел закончить дискуссию, но Алисий всё больше входил в раж, как телега, если не удержать её под гору. Он ведь из тех, кто любой ценой должен остаться правым, тем более после нескольких кубков вина. «А не лучше ли тогда будет дождаться конца этой войны, прежде чем выбирать сюзерена?» – спросил он; мол, ему довелось участвовать не в одном военном походе, и он усвоил, что на врага не нападают, пока не узнают размеры его сил.
– Как раз о силе и идёт речь! – Голос фон Хомберга стал громким, и один из его людей тронул его за локоть, но фогт имперских земель стряхнул его руку и уже не хотел успокоиться. Он, мол, хотя и не привык давать объяснения нижестоящим, но если уж так надо, то: его решение в пользу Фридриха имеет очень простую причину. У Виттельсбаха почти нет земельных владений и ещё меньше денег, в отличие от Габсбурга, поэтому будущего победителя легко предугадать. Надо всегда иметь в виду будущее, он сам отправляет должность фогта имперских земель тоже лишь до тех пор, пока это нравится королю, так что очень важно вовремя встать на его сторону. Неужели ему за этим столом надо выразиться ещё яснее? У него есть ещё и другие дела.
Он снова взял приказной тон, но на сей раз Алисий не вскочил и не вытянулся по струнке, а сразу перешёл к другому аргументу. «Я хотя и простой урядник», – начал он, но продолжить ему не удалось, потому что теперь фон Хомберг впал в бешенство. Да будет известно Алисию, сказал он, что урядник не врождённое свойство, а почётное звание, данное начальством, и его можно лишиться в любое время. Это прозвучало как угроза, да это и была она.
