его заклятый враг,
Которого считал он двадцать лет за сына,
И тут уж не уйдет царевич от кончины,
А с ним и ты, в кого он пламенно влюблен,
И я, которою от Фоки он спасен.
Вот что такое, дочь, не соблюдать молчанья!
Евдокия.
Упрекам матери вняла я без роптанья,
Но слух теперь пора и ей ко мне склонить,
Чтоб больше дочь свою в измене не винить,
Затем что следует именовать изменой
Неумолчание о тайне столь священной.
Леонтина.
Кто ж разгласил ее? Быть может, мать твоя
Иль сам царевич?
Евдокия.
Нет, ни ты, ни он, ни я.
О чем шумит молва? О том, что жив Ираклий,
Но о подробностях и речи нет, не так ли?
Нигде не говорят, что ты взамен него
На казнь отправила ребенка своего;
Что Фока, этого не разгадав обмана,
Воспитывать тебе доверил Маркиана,
Вместо которого — уж как, я не пойму —
Ты и подсунула царевича ему;
Что брата моего в родном он видит сыне,
Хотя Леонтия нет больше и в помине,
И что не кровь свою — Ираклия тиран
Так сильно любит в том, чье имя Маркиан.
Об этом бы давно шли толки по столице,
Случись мне где-нибудь и впрямь проговориться.
Но знают лишь одно: царевич уцелел,
А как — о том никто проведать не сумел,
И кажется, что он взялся невесть откуда:
В неведомом всегда мы склонны видеть чудо.
Иные даже мнят, что волею небес,
Чтоб Фоку покарать, из мертвых он воскрес.
Но жалует сюда он сам.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Ираклий.
Ираклий.
Пора приспела
С опасной тайны снять покров молчанья смело.
Встревоженный молвой тиран столь лют сейчас,
Что промедление губительно для нас.
Нет, подозрений он на счет мой не питает;
Напротив, выдумкой нежданный слух считает
И в послушании моем уверен так,
Что мнит мне навязать ему желанный брак.
Слух обо мне свести на нет он мною хочет,
В зятья Маврикию его же сына прочит
И, чтоб его венцом по праву обладать,
Сестру родную мне намерен в жены дать.
Ей ненависть, а мне боязнь кровосмешенья
С презреньем отмести велят его решенье,
Но невдомек ему, что нам союз такой
Строжайше возбранен природою самой,
И он Пульхерии, хоть та не знает страха,
Сказал, что ждет ее заутра брак иль плаха.
Я не смягчил его, и, чуть блеснет восход,
От смертного греха лишь смерть ее спасет.
Итак, не время ли притворство нам оставить,
От притеснения мою сестру избавить,
Дать мне Ираклием назваться наконец
И устранить того, кем свергнут мой отец?
Леонтина.
Раз только казнь сестры иль брак преступный с нею
Грозят тебе сейчас со стороны злодея,
Благодарю судьбу за то всем сердцем я,
Что не в опасности покуда жизнь твоя.
Твое бесстрашие — вот чем устрашены мы.
Сдержи свой гневный пыл, царевич досточтимый,
И коль уж деспота ты не насторожил,
Под видом отпрыска его живи, как жил.
Сколь на Пульхерию ни зол тиран жестокий,
Найду я способы умерить ярость Фоки,
Расстроить этот брак иль сильно оттянуть,
Но рисковать собой не должен ты отнюдь.
Коль в этом слово дашь, я ей помочь способна.
Ираклий.
Но вправе ль упускать мы случай столь удобный?
Хоть и неведомо, кем был распущен слух,
В народе пробужден уже мятежный дух.
Всем кажется, что длань занес судья небесный
Над тем, кто на престол взошел стезей бесчестной;
Что для того молве позволил бог разнесть
О юном отпрыске Маврикиевом весть,
Чтоб видеть в нем страна владыку приучилась
И с ним на деспота открыто ополчилась.
Народу, ждущему Ираклия давно,
Навстречу не пойти — опасно и грешно.
Вдруг имя, что принять колеблюсь я доселе,
Обманщик дерзостный присвоит в самом деле,
И Фоки трон займет, и жизни я лишусь
За то, что ныне стать самим собой страшусь?
Когда окажется он новым властелином,
Паду я вместе с тем, чьим почитаюсь сыном:
Ведь самозванца мы не сможем убедить
Мне имя и венец отцовский возвратить.
Леонтина.
Нет, от опасности и этой средство зная,
Тебе не дам мятеж возглавить никогда я,
Но, тайну своего рождения храня,
Верь не в любовь толпы, царевич, а в меня.
Мне кажется, вполне я заслужила это.
Тебе я жизнь спасла в младенческие лета
И не остановлюсь теперь на полпути,
Но дело до конца сумею довести.
За смерть Маврикия я Фоку уничтожу,
Но совершить сама хочу и мщенье тоже.
Как был у палачей ты в детстве вырван мной,
Так будешь и венцом обязан мне одной.
Крепись, молчи и жди, иль прахом в миг единый
Пойдут все двадцать лет усилий Леонтины.
Евдокия.
Коль ты к моим слезам не глух, свой гнев уйми,
Иначе честь свою уронишь пред людьми.
Не тщись тирана сам подвергнуть наказанью:
Увидят в этом все не кару — злодеянье.
Толпа решит, что был по воле неба он
Погибнуть от руки сыновней осужден,
И, за убитого отца отмстив по праву,
Стяжаешь ты себе отцеубийцы славу.
А если правду ты доказывать начнешь,
Молва усмотрит в ней расчетливую ложь,
Которою прикрыть ты хочешь преступленье,
И это омрачит навек твое правленье.
Я знаю, за родню мечтаешь ты воздать…
Ираклий.
И ты туда ж? Сдаюсь. Напрасно слов не трать.
Длить бесполезный спор я не дерзну, конечно,
Ни с милою, ни с той, кому обязан вечно,
И
