Смотритель засуетился, доставая из кошелька на поясе палочку воска.
И тут из темного угла послышался странный тихий звук — словно ребенок пытался закричать, но уже наплакался и потерял голос.
Этот жалобный, сиплый писк заставил всех вздрогнуть.
Слуга, выронив факел, растянулся на каменном полу и закрыл голову руками.
Гурби шарахнулся в щель между двумя кувшинами.
А толстячок смотритель повел себя отважно. Он подхватил не успевший угаснуть факел и ринулся в дальний угол. Покрутился там меж бочками — и вдруг расхохотался, наполнив подвал утробными раскатами, отраженными от стен.
— Эй, Щепка! — крикнул он слуге. — Вставай, не то велю выпороть! Иди сюда, возьми факел!
Вагнат передал факел опасливо подошедшему слуге, нырнул за бочки, тут же распрямился и вернулся к кувшину, крепко и бережно держа темный крупный ком.
— Киса, бедная! — почти пел он. — В окошко спрыгнула, да? И обратно не вылезти… Наплакалась, голос сорвала! И погибнуть могла бы, если бы не…
Тут он увидел открытый кувшин, вспомнил о важности своей миссии и страшно сконфузился.
Ульден выручил смотрителя:
— Позволь, господин мой, я подержу это злосчастное животное, пока ты будешь закрывать кувшин.
Любитель кошек с благодарностью передал Ульдену спасенную зверушку. Та вцепилась в руку лекаря, оцарапала его сквозь рукав. Но Ульден даже не прикрикнул на кошку. Он с огромным облегчением глядел, как смотритель запечатывает кувшин, а в голове его моталась по кругу единственная мысль: «И совсем не страшно, оказывается… И совсем не страшно…»
* * *
В театр медленно, как мореные мухи, сползались его верные служители. Их было мало, и вид у них был несчастный и заспанный. Вчера Хранитель задал истинный пир, а те из «людей театра», кто не был туда приглашен, устроили пирушку, не столь великолепную по части яств и напитков, но не менее долгую.
Раушарни заявился в числе первых, словно и не праздновал вчера. Обошел театр сверху донизу — и набросился на Мирвика, который попался ему на глаза:
— Не знаю и не желаю знать, где ты пропадал. Зато мне очень интересно, почему после вчерашнего спектакля сцена не выметена.
Мирвик растерялся. И впрямь, забыл он, что его дело — метла.
— Что бушуешь, Великий? — вознегодовал оказавшийся рядом бутафор. — Какой мусор на сцене? Я все вымел, вечером еще.
— Вымел? — гневно обернулся к нему Раушарни. — Да там — словно стадо прогнали, разве что коровьих лепешек не хватает! И труха, и побелка, и прочий сор, что сверху летит! И все это растоптано!
— И труха была, и побелка, — согласился Бики. — И натоптано — спектакль же! А только я этак чистенько подмел…
— Чистенько?! А ну, пошли, взглянем.
Мирвик поспешил за Раушарни и бутафором, попутно прихватив из чуланчика метлу.
Как выяснилось, сделал он это предусмотрительно. Чистенькой сцена вовсе не выглядела.
— Да что ж такое?! — огорчился Бики. — Я же вчера… или само с потолка нападало?
— И само растопталось? — хмыкнул Раушарни. — Все убрать!
И направился прочь, на ходу спросив:
— Что с декорациями?
Бики поспешил его догнать и принялся объяснять:
— Барышня Авита подновила наррабанскую пустыню, недурно так подновила, но я бы мог лучше… и бесплатно…
Мирвик уже не слушал их. Он усердно подметал пол и раздумывал:
«С чего бы Бики врать? Да и не врал он! Тут не вся труппа топталась, а один человек. И следы такие здоровенные… это кто же у нас такой большеногий?»
Наведя чистоту на сцене, он принялся прибирать зрительный зал. Чтобы скрасить скучную работу, парень принялся вспоминать, как выглядят ноги всех членов труппы — от великого Раушарни до последнего из «бунтовщиков» без единого слова в роли. А так как был Мирвик наблюдательным и памятливым, ему эта забава вполне удалась.
«Это что же получается? Такие большие ступни — только у комика Пузо? И совсем-совсем никто из труппы, кроме него, не мог такие следы оставить? Но что же он делал на сцене? Перед пустым залом показывал свой коронный номер с двумя бокалами и яблоком?»
Мирвик пожал плечами, поднялся на сцену и вышел через дверцу в коридор.
Едва закрыл за собой дверь, как остановился, пораженный странным ощущением: словно перед глазами мелькнуло что-то важное, а он не понял, упустил…
Ну, не мусор же на сцене?! Нет, что-то другое…
Тут его размышления прервал сиплый раздраженный голос: Афтан, вчерашний бесстрашный воин, усмиривший мятеж, маялся с похмелья жаждой — а кувшин в коридоре был безобразно пуст!
Мирвик виновато схватил кувшинчик и помчался к фонтану.
* * *
Еще на подходе к дому Кримерры Мотылек высунул из-под куртки Ларша острый носик, заволновался, забеспокоился. А когда служанка отворила дверь высокородному стражнику, всплеснула руками и вскрикнула, песик, не боясь переломать лапы, спрыгнул, ткнулся носом в башмак Явириты, наскоро обнюхал крыльцо — не случилось ли без него какой беды? — и с восторженным лаем рванул в дом.
— Господин мой, да какая же радость! — разрумянилась Явирита. — Изволь пройти, изволь! Госпожа давно проснулась.
Кримерра совсем не долго приводила себя в порядок. Гостю еще не надоело разглядывать затейливый узор на домотканом коврике, как сияющая от счастья Лебедь вошла в комнату. Возле ее подола вертелся Мотылек и от избытка чувств тявкал без передышки.
Кримерра порывисто протянула Ларшу обе руки:
— Сынок, я так тебе благодарна! Но как же тебе удалось его отыскать так быстро? Ты, конечно, позавтракаешь со мною… нет-нет, не отказывайся. Явирита, скорее собирай на стол!
Ларш спешил на дежурство, но разве тут уйдешь?
«Ничего, я ведь исполняю приказ, который мне дал начальник стражи…»
Завтрак был скромным: лепешки, сыр, яблоки. Лебедь держалась мило, с гостем беседовала приветливо и явно не смущалась тем, что ее стол уступает королевскому. Успевший поесть на кухне Мотылек по собственному почину показывал, как он умеет танцевать на задних лапках.
— Сокровище мое… — нежно пропела Лебедь и добавила с легким огорчением: — Жаль, что его не было дома ночью. К нам ведь, господин мой, залезли воры и похитили мои сапфиры. Мотылек поднял бы такой шум, что не то что мы с Явиритой — соседи бы проснулись.
Стражник бросил встревоженный взгляд на служанку, наливающую ему вино. Явирита ответила веселым взглядом, и Ларш успокоился.
Но, покидая гостеприимный домик, уже на крыльце, на всякий случай спросил Явириту:
— Что там такое с сапфирами?
— Пусть мой господин не волнуется, — улыбнулась служанка. — Госпожа куда-то изволила засунуть заколку и браслет — те, что на днях купила в лавке Урифера. Они вчера на ней были, если господин помнит… Мы их с утра искали, заколку нашли за цветочным горшком. Найдется и браслет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
