— Ох, Вика, как ты решилась только! — наконец выдаёт мама.
Интересно про что она. Про Руслана. Про беременность. Про уход из семьи.
— Просто выбрала себя, — отвечаю также неоднозначно.
Мама останавливается, поворачивается ко мне.
— Ты счастлива теперь?
— Каждый день, — пожимаю плечами.
— А с Виктором, страдала?
— Нет, — вздыхаю я, — мне с ним было хорошо. Возможно, если бы я не встретила Руслана, то до сих пор, да даже наверняка, всё было по-прежнему, потому что я бы не знала, как может быть по-другому.
— По-другому? — мама задирает бровь.
— По-другому, мам. Совсем по-другому. Словно сравнивать солнечный свет, со светом лампы. Море с речкой. Ураган с лёгким бризом, — поясняю я, ища всё новые сравнения. — С Виком мне было комфортно, хорошо, а с Русланом, замечательно. Порой страшно, и непонятно, неоднозначно, но во много раз лучше, чем с Виком. Руслан буквально перевернул мою жизнь.
— Вика, а если для него не все, так как для тебя? — спрашивает она. — Если ему не так замечательно? Что останется после него, ты подумала, после того как сломала свою жизнь? Он младше тебя на пять лет, он молод и горяч, и у него в запасе много шансов от жизни. А у тебя?
Она так пронзительно на меня смотрит, и своими словами поднимает из глубины души все те страхи, что таятся в ней.
Нет, он не даёт мне усомниться в своей искренности, и преданности. Но мама права. Где гарантии, что не найдётся та, что затмит меня, и для которой он захочет гореть так же ярко.
— А у меня, тогда не останется ничего, — отвечаю и опускаю глаза.
— В том то и дело, Вика, — назидательно говорит мама, развернувшись, начинает выкладывать дымящийся плов на блюдо. — Опасно так растворяться в мужчине. Без остатка, без ума.
— Но неужели ты не так любишь папу? — восклицаю я.
Мама замирает и поворачивается ко мне.
— Так, — говорит в ответ, и я вижу в её глазах, затаённую печаль, — и по сей день боюсь его потерять.
И я вспоминаю, тот всепоглощающий ужас, когда смотрела на Руслана, лежавшего на асфальте, и не понимала, дышит он или нет. И потом, пока Антон вёз нас вслед за скорой. Что я только не пообещала господу богу, взамен на его жизнь и здоровье. Я до одури боялась его потерять. Я каждый день сидела у его кровати, и плакала и звала его, верила, что мой голос его пробудит, и каждый прошедший день без результата приносил столько боли. Мне не нужна была жизнь без него. И я эгоистично не думала даже о своих детях. Это я признаю только сейчас, после слов мамы.
— И что же, мама? Что теперь? Не жить? — вырывается из меня.
— Просто иногда, Вика, хорошо, лучше, чем замечательно, — отвечает она.
Из кухни, я возвращаюсь подавленная, и на подходе, к гостиной застаю папин вопрос адресованный Руслану.
— Почему не женитесь, Руслан? Уже и ребёнок будет скоро.
Руслан не успевает ответить, потому что мы с мамой заходим в гостиную, и мама водружает блюдо с пловом на середину стола. Мы усаживаемся, и тогда видимо Руслан считает подходящим ответить.
— Я сделал Вике предложение, дальше дело за ней. Готов отвезти в ЗАГС, хоть завтра.
И все смотрят на меня.
— Да, это так, — сглатываю я, под прицелом трёх пар глаз, — вот только сейчас не особо подходящее время. Я бы хотела на собственной свадьбе, не быть раздутой как шар.
— Вика, ну какая свадьба! — всплеснула мама руками, будто я сказала что-то выходящее за рамки.
— Обыкновенная, — разозлилась я. — Я не претендую на фату и белое платье, но хотя бы элегантный костюм и отсутствие отдышки могу себе позволить.
Мама поджимает губы.
— Не злись, дорогая, — мягко упрекает меня отец, — тебе не стоит волноваться. Я уверен, что вы сделайте так, как посчитаете нужным.
— Вот именно, — не унимаюсь я, — если захочу, мам, то надену и фату и платье, и закачу трёхдневный праздник, потому что мне нечего стесняться!
— Вика! — восклицает мама, пытаясь меня остановить.
— Что?! Что Вика? — завожусь я не на шутку. — Простите, что разочаровала вас! — вырывается из меня. — Что не оказалась той, какой вы хотите меня видеть. Не осталась с идеальным Виком! Разрушила семью! Так же вы обо мне думаете!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Виктория! — это уже папа, говорит строже, только я уже взвинчена до предела. Я итак волновалась, переживала, а мамины слова, словно подстегнули меня, ударили в самое больное место.
— Вы же мои родители! — вырывается из меня. — Вы же должны быть счастливы за меня, ведь я же счастлива! Почему же у вас такие скорбные лица, словно я украла что-то, или совершила преступление…
Я осекаюсь, потому что мне на плечо ложиться тяжелая и горячая ладонь. Я поворачиваюсь к Руслану. Он смотрит спокойно, словно старается впитать в себя весь тот раздрай, что твориться у меня сейчас в душе.
— Тебе нужно успокоиться, — говорит он.
И я, не совладав с эмоциями, всхлипываю и прикрываю глаза. Дыхание моё сбивается, а давление ладони нарастает.
— Простите, — сбивчиво шепчу я, и неуклюже выбираюсь из-за стола, спешу в ванную.
Все мои страхи оправдываются. Всё чего я так опасалась. Непонимание и неодобрение родителей, режет больнее, чем я могла себе представить. Да они стараются, они делают над собой усилие, но мне не надо этой фальши, не надо натянутости. Я хочу, чтобы они приняли мой выбор. Именно сейчас хочу, чтобы они поняли меня.
Я стою в тёмной ванной, и, сжав края раковины, отчаянно пытаюсь совладать со всем этим ураганом эмоций. И не могу. До сих пор в ушах мамино пренебрежительное «Вика, ну какая свадьба!», как будто я прокажённая теперь, не достойная публичности. Словно мои отношения с Русланом, это преступление, которое надо тщательно скрывать.
Загорается свет, и на пороге появляется Руслан. Он смотрит на меня, оценивая видимо всё степень моей тихой истерики.
— Ты переигрываешь, царица, — говорит он.
— Что? — у меня лезут глаза на лоб, от этого замечания.
— Заканчивай, Вика, — говорит он спокойно.
— Заканчивать? — повторяю за ним, не понимая его.
— Да, заканчивай рефлектировать, заканчивай искать одобрения там, где его никогда не будет, заканчивай истерить без повода. Тебе так нужен похвальный отзыв, чтобы быть со мной? — он говорит твёрдо и громко, не стремясь скрыт своё мнение.
— Руслан, но это же мои родители!
— И что? Они тоже люди, имеют право на своё мнение. Я не нравлюсь им, и мне глубоко всё равно! Главное что я нравлюсь тебе, или что царица, это очередной способ сдать назад? — и я вижу, как темнеют его глаза. И черты лица заостряются. Он снова вспоминает про Вика, и про наш поцелуй, хотя я думала, что эта тема уже неактуальна.
У каждого из нас свои комплексы, даже у падших ангелов.
Моя истерика трансформируется в раздражение и ярость.
— Сдать назад? — повторяю за ним, и голос мой теперь дрожит от гнева. — А ты отпустишь, стало быть? После всего, отпустишь?
— А дело не во мне! В себе я уверен! А вот ты постоянно цепляешься за прошлое!
— Да потому что в отличие от тебя оно у меня есть! — вырывается из меня. — Есть родители. Есть бывший муж. Есть дочь. Как я могу этим поступиться?
Всё это говорю, и тут же жалею, вижу отблеск боли в его глазах, который тут же скрывается, за сталью взгляда. Я не это хотела сказать, и мой гнев совсем не для него. Ведь я совсем недавно, была готова защищать его даже от своих родителей, а сейчас сбросила на него весь негатив.
— Я все про себя знаю, царица, — говорит Руслан, так же твёрдо смотрит на меня, — а ты, по-моему, поздновато поняла, кто я.
— Прости, прости, — я бросаюсь к нему, и вцепляюсь пальцами в рубашку, словно он сбежит, — это всё не для тебя Руслан. Я не хотела говорить, то, что сказала.
Я поднимаю руки выше, и сжимаю его шею, тяну на себя. Он неохотно склоняется, и я целую его безучастные губы, потом принимаюсь за щёки, глаза.
— Прости, пожалуйста, — снова повторяю я как мантру, потому что чувствую, как меня разъедает вина, при виде его равнодушного лица, и холодного взгляда. — Руслан, я просто на взводе, и я так не думаю, правда…
