— А если она правда тезка, а я правда увлеклась конкурсами красоты?
— А я правда похож на идиота, — посмотрел он вопросительно.
— Да нет… — Росомаха резко убрала ладонь. — Лукин как Лукин.
— Так нахрена ты продолжаешь рыскать?
— Ничего я не продолжаю. На одном Фейсе зарегано больше двух тысяч Алин Соловьевых. Сколько шансов, что это та самая? А девка занятная. Про нее получается охерительный материал. Если ты помнишь адрес моего блога, можешь заглянуть — там есть наброски. Обхохочешься.
Адрес Егор помнил, очень хорошо помнил. Заглядывал в него то чаще, то реже. Фотографии не смотрел, заметки пропускал, статьи просматривал. А вот про Алину не заметил…
— Обязательно, — кивнул он. — Пока здесь посмеюсь. Рассказывай.
— Ну, ок, — Руслана коротко зло рассмеялась, достала сигарету, порылась в кармане сумки в поисках зажигалки, движения получались рваными, нервными, такими, каким был сейчас ее голос. — Я встретила ее в Вене… там у мистера Озерецкого были съемки… Наша девка с нашим же папиком, живущая за счет того, что выезжает на других. Рыночные отношения в половом вопросе. Ты мне — я тебе. Прямо руки засвербели, вдохновение нашло, разум помутился. Я живу в режиме реалити-шоу. Каждый день. А она за счет меня надеется засветиться. В этом, конечно, нет ничего криминального. И я научилась ловить кайф.
Лукин достал из кармана зажигалку и протянул Руслане. Несколько мучительных секунд она тупо смотрела на его ладонь и пальцы. Потом хрипло выдохнула свое «спасибо», с этим выдохом быстро взяла зажигалку и закурила.
— Короче, — продолжила Руська свою тираду. — Алинка — просто клад. Мозга нет, сердца нет, амбиции — закачаешься. Такой особый формат женщины, типичный для нашего времени. Меня прет.
Он наблюдал, как ветер шевелил ее короткие волосы, пока она разглагольствовала. Словом она владела — это он знал и раньше, но поделиться не сочла нужным, а слушать откровенный трёп — не имел ни малейшего желания.
— Продашь в мой журнал? — спросил Егор, когда она замолчала.
— Мы с Алинкой в «À propos»?
Лукин кивнул.
— Продашь?
Руслана затянулась. На него теперь не смотрела — смотрела на море, которого в темноте и видно почти не было. Оно только шумело где-то впереди. Напоминало о себе звуками, похожими на чье-то дыхание.
— А продам! — прозвучало сквозь этот шум, ветер и редкие голоса людей. — Договоримся.
— Тогда звони, — Егор поднялся, — когда захочешь договориться.
— Ок, — Росомаха вскинула голову за ним следом. — Только чур секс вместо оплаты больше не предлагать.
— Ты мне льстишь, — сказал Лукин на прощание и оставил ее одну.
В ресторан больше не вернулся. Чувствовал себя оказавшимся в том дне, когда приехал домой от Озерецкого. Перед глазами снова маячил блеклый круг от светильника на потолке. Тогда, лежа на кровати, он точно знал, что если и мотаться по свету, то исключительно ради путешествий. Желание доказать, что он не жираф, исчерпало себя. Больше это не имело значения. Хотя бы ради этого стоило встретиться.
Глава 3
В ладони все еще оставалась его зажигалка. Она крепко сжимала ее в кулаке, будто самое важное. Пальцами другой руки — старательно стряхивала пепел с сигареты. И уперто приковывала себя к скамье, чтобы не броситься следом за Лукиным. Нахрена, спрашивается?
Четыре месяца прошло. Четыре.
Да только шли чертовы месяцы. Время шло. А она ни на мгновение не сдвинулась с той черной точки, когда сидела в Корвете где-то за городом, сейчас и не вспомнишь где, долбанувшись о столб. Он звонил. Звонил и звонил, терзая ее каждым своим звонком. А она заставляла себя держать телефон включенным — та еще пытка.
Только заглядывать в эту черноту совсем ни к чему.
Руська медленно выдохнула и бросила окурок в урну.
Металлический корпус зажигалки нагрелся от ее пальцев, а ей было холодно. Куртка осталась в номере — вечеринка не предполагала верхней одежды. Чертов Гамлет не звонил. За один вечер все покатилось к хренам.
Анатоль свалил. Носов умчался его разыскивать. Алинка ездила по ушам. А сама Росомаха могла замечать только Егора с его новой пассией. И торопливо, хаотично перелистывать страницы памяти, пытаясь понять, кто эта женщина. Много времени не понадобилось. Девушка по имени Виктория с ногами от ушей и редкой фамилией Машчетатам значилась в числе участниц конкурса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Значит, Егор здесь вроде Анатоля — бабу свою привез развлекать. Смешно. Прям обхохочешься. Но вместо смеха она злилась на себя за то, что спросила про Залужную. Не ее дело. Давно уже не ее дело. И никогда не было ее. Она в его жизни — случайно, по соглашению, о котором ее в известность не поставили, но это не значило, что его не существовало. Временное явление.
Какого хрена он оказался именно в это время и именно в этом месте?
И поди ж ты… помнит про Алинку!
Росохай мрачно усмехнулась. Еще бы… забудешь тут… не каждый день приходится спать с женщиной, у которой рожа разукрашена мягкими переливами от фиолЭтового к зеленому. Это не танго с Викторией Машчетатам отплясывать всем на зависть. А он любил внимание к своей персоне. Ему это нравилось, сам говорил. И с такой, как Вика, оно действительно имеет смысл. Красивая женщина. Красивый мужчина. Как там мама говорила… одного полета птицы. И самое разумное — выбросить все из головы. Чтобы эта самая голова могла сохранить хоть остатки видимого разума.
Но оно не выбрасывалось, как ни пыталась.
Когда Руслана поднималась к себе в мансарду, на часах было уже хорошо за полночь. Из ресторана все еще доносилась музыка, хотя ряды отмечающих сильно поредели. У лифта никого. Глушь. На этаже тихо — никакого шума не доносилось.
Она медленно брела по ковровому покрытию, глядя под ноги и отмечая нелепость зеленых кедов на красном. Такого опустошения давно не чувствовала. Даже думать сил нет. Бесконечный день, невыносимый, напоминающий то самое безвременье, о котором когда-то в шутку просил Егор и которое она однажды вообразила себе существующим, когда они вместе. Оказалось, нет. Оказалось — в одиночестве, без него. Только у нее даже безвременье — как черная дыра, которая уводит, затягивает.
Она заполняла его событиями. Будапешт-Вена-Прага-Киев-Одесса. Тоха-Пэм-Тоха-Гуров-Алина-Гамлет-Загнитко-Алина-Гуров. Разговоры-разговоры-разговоры-разговоры. Без конца и без края. В безвременье не бывает концов.
Конец может быть только у гостиничного коридора, где в самом углу ее номер. Руслана рассеянно порылась в кармане сумки свободной рукой — другой все еще продолжала сжимать зажигалку Лукина. Вынула ключ, отворила дверь, вошла в номер и включила свет.
Вместе со светом включился мозг.
Как-то сразу. В единственное мгновение, вырвавшее ее из черной бездны в собственной голове.
И побежали секунды. Ноутбук, который она оставляла на подушке кровати — всегда, совершенно всегда по дурацкой привычке — сдвинут на покрывало. Блокнот на прикроватной тумбочке закрыт, ручка лежит рядом, а не на листе. В клетку. Исписанном мелким почерком очередной фигней из жизни Соловьевой. Но блокнот закрыт, а ручка рядом. Черт его знает откуда, но перед глазами Росомахи всплыла четкая картинка. Перед вечеринкой писала. Бросила как было — в раскрытом виде. Чтобы по возвращении вернуться и в ускользающую мысль.
Ее взгляд метнулся к чемодану. Замки не застегнуты. Вроде, как и было. Но в эту секунду она уже точно знала — в нем рылись. Как рылись и в ноутбуке. Как рылись и в блокноте. Как исследовали каждый сантиметр этой комнаты.
Сглотнула. Поймала пальцами крошечную флэшку, висевшую медальоном на черном браслете, сплетенном из нескольких замшевых шнуров.
Мозг превратился в компьютер, фиксируя каждый предмет на своем месте. Восстанавливая случившееся и выстраивая алгоритм последующих действий.
Комнату обыскивали.
Не факт, что не вернутся.
Не факт, что не установили скрытую камеру или подслушивающее устройство.
Не факт, что не следят за ней прямо сейчас.
