— Кто из родителей любил Шекспира? — медленно спросила она.
— Никто. У меня мама — грузинка. Там в роду каждый второй — Гамлет.
— А Офелия у тебя есть, Гамлет? — хохотнула Руська.
— Других проблем валом.
— Разумный подход к половому вопросу. Про тебя интереснее, чем про Алинку. Работа тоже проблема или призвание?
— Исключительно призвание, — весело фыркнул Носов. — Ты сомневаешься?
— В тебе? Ни минуты. Ты как рельса. Сказал — сделал.
— Сама ты рельса, — ржал Гамлет ей в ухо и, пользуясь представившейся возможностью, разбрасывал ладони по всему, что попадалось под руку.
— Я не рельса. Я бревно.
— Мдаа… Тяжелый случай.
— А я предупреждала. Так что есть шанс сдать назад.
— Еще есть шанс тебя напоить.
— Ууууууу! — протянула Росохай и засмеялась, уткнувшись Носову в плечо. Смешно было действительно до слез. А когда отняла лицо от его футболки и чуть повела головой, как-то сразу, в одно мгновение поняла, чей взгляд почти прожег на ней дыру размером с Марианскую впадину. К горлу подкатило что-то горячее, забило фонтаном. И Руслана отвела взгляд в сторону. Чтобы дать себе осознать. Потом взглянула на Носова. — Ну, напоишь, а дальше?
— Накормлю и спать уложу, — веселился Гамлет.
— А сказку расскажешь? — «А ты и правда тыква, Лукин!» — кричала она сама в собственной голове. И правда… тыква.
— О чистой любви или грязном сексе?
О любви… о любви слышала… слушала… столько раз, что самой не верится. Руслана снова обернулась, но смелости вглядеться не хватило. О любви… хватит уже о любви.
— А что у тебя лучше получается?
— Всё!
Всё! Росохай хватила ртом воздух. И позволила себе осознать. В зале Егор Лукин.
Чуть дальше, среди людей. Егор Лукин.
В расстегнутом светло-сером пиджаке, отчего на розовом галстуке ярким пятном была заметна разноцветная крупная булавка. Таким же разноцветным был платок в нагрудном кармане и, кажется, даже платье его спутницы, в чьей профессии сомневаться не приходилось. Высокая, тонкая, длинноногая брюнетка, весело рассказывающая что-то Лукину. У обоих в руках были бокалы. Он улыбался, иногда кивал, отпивал шампанского. И не сводил взгляда с Русланы.
Глава 2
Шум в голове — это шум от разговоров и музыки. Пульсирующий и осязаемый. Хотя если вдруг ушами пойдет кровь, она и не удивится. Слишком распирает. Руслана сморгнула пелену перед глазами, расходящуюся разноцветными пятнами от Лукинской булавки так, что просто резало белки. И заставила себя посмотреть в сторону. Разорвать этот дикий комок, в который сплелись два их взгляда.
Приподнявшись на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Гамлета, прошептала:
— Я Гурова потеряла. Видишь его?
Носов завертел головой.
— Неа… Может, курить вышел. Сейчас вернусь.
— Надо было жучок ему в зуб вживить, — мрачно усмехнулась Росомаха. — Вы же можете…
— Да ну тебя! — рявкнул Гамлет и свалил.
И она осталась одна. Одна с тем, что боялась даже пошевелиться, хотя и решила бежать.
Столько времени запрещать себе вспоминать, чтобы сейчас испугаться, едва увидев. Снова перевела дыхание. Мимо мчался официант с шампанским. И ее рука сама потянулась к подносу. Он задержался, и Руська вцепилась в ножку бокала, будто бы та должна была помочь ей удержать равновесие. Какой там!
Один глоток — в сущности, единственная секунда. И она снова оборачивается. И на этот раз смотрит прямо в его глаза, которые все еще сосредоточены на ней. И впитывает в себя все детали, которые может выцепить взгляд на том расстоянии, что пролегло между ними. Девочку возле Егора не видит. Не замечает почти. Просто маячит рядом что-то, что сочетается с его миром. С ее представлением о его мире.
«Шаблонно мыслишь», — вспомнилось Руслане.
От этого стало горячо и больно — потому что воспоминание оказалось не менее реальным, чем поблескивающая яркая булавка его галстука.
Росохай отпила еще глоток. И сделала ровно противоположное тому, что сама считала правильным. Пошла не прочь, а прямиком в его сторону, почти не чувствуя под собой ног, но и взгляда от его приближающегося лица не отрывала. Поймала и удержала себя только тогда, когда уловила запах парфюма — который все еще преследовал ее ночами в номерах гостиниц и квартирах знакомых, где приходилось жить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Поймала себя. И выдохнула:
— Привет! Мир тесен!
— Привет! — отозвался Лукин. — Ты, как всегда, преувеличиваешь.
— Ну, шансов встретить тебя здесь у меня было немного, — хихикнула Росохай. — Новый проект?
— А у тебя?
— Предположить, что я — участница шоу, тебе в голову не приходит? — рассмеялась она. — И правильно. Про девочку одну сюжет делаем. Познакомишь? — она кивнула на модельку, с любопытством разглядывающую ее саму. Глазки-то смышленые. Какого хрена Лукин переключился на малолеток?
— Ты и глянец? Смешно, — проигнорировав намек на свою спутницу, с усмешкой сказал Егор.
— Когда-нибудь я тебе расскажу… про глянец. Ясно, не познакомишь, — Руська широко улыбнулась девушке, продолжавшей ее рассматривать, и резко выбросила вперед ладонь: — Росохай Руслана.
— Вика Машталер, — ответила на рукопожатие спутница Лукина. И голос был приятным, не только внешность. — Вы тоже журналист?
— Скорее, авантюрист, — хмыкнула Руська и перевела взгляд на Егора: — Именно так ты и считаешь?
— Возможно.
— Возможно, — тупо повторила она. И не знала, чего ждала. Оказывается, все это время чего-то ждала, хотя и не хотела ждать. А потом не выдержала. Выпалила: — Как Оля?
— Больше тебя ничего не интересует?
— Интересует! — улыбнулась во все тридцать два Росомаха, явно демонстрируя хищный оскал. Тряхнула головой, и прядка выпала из-за уха. Ей нравилось, как волосы забавно касались теперь щек. Еще только этим утром бесило, а сейчас — нравилось. — Оставить тебя в глубокой заднице на МедиаНе.
— Это мелко для тебя, — усмешка не сходила с лица Лукина.
— В самый раз, Егор Андреич! — она сделала глоток из бокала. Поняла, что шампанское в нем закончилось, и от этой мысли стало неловко. Чувствовала, как отчаянно пылают щеки. А он не мог не заметить. — Ладно, хорошего вечера! Приятно было пересечься.
— Взаимно, — кивнул он в ответ и отвернулся к Вике.
Руслана изучала его затылок буквально несколько секунд. Потом подмигнула госпоже Машчетатам, развернулась и помчалась в другую сторону, мысленно повторяя скороговорку: «Кобель, кобель, кобель, кобель!»
И пыталась унять себя, понять себя, обрести чертову точку равновесия, на которой, как она думала, уже успела прочно обосноваться, но которая резко, в одно мгновение исчезла.
Наткнулась на официанта, чудом не сбив его с ног. Это заставило включить мозг и выключить моторчик. Остановилась. Поставила пустой бокал на поднос. Перевела дыхание. И все еще чувствовала запах его парфюма.
Весь этот побег с изумлением наблюдала Вика. И куда бо́льшим любопытством, чем Лукин. А потом повернулась к нему и со смешком сказала:
— Я так и не поняла, вы друзья или враги?
— Длинная история, — ответил Егор.
— Мммм, — протянула Вика и замолчала, снова обернувшись назад и вглядевшись в мелькнувшую в зале среди танцующих обнаженную спину. Потом снова посмотрела на Лукина, осмысливая полученную информацию. И будто вердикт вынесла: — Прикольная!
— Танцевать будешь?
— Кто по доброй воле откажется от танца с господином Лукиным? — рассмеялась Вика, убирая бокал на столик.
Егор криво усмехнулся и тоже поставил бокал. Оркестр играл танго в современной аранжировке, и пар на танцполе осталось всего несколько. Среди них Лукин с Викой были едва ли не самыми заметными. Они выделялись и внешностью, и движениями, разве что розы в зубах не хватало для совершенства образа. Ее ладошка в его руке казалась особенно хрупкой. И то, как другая ладошка легла на его плечо, говорило о годах занятий танцами.
Викина улыбка могла затмить любое освещение — в зале ресторана и подавно. И чем динамичнее становилась музыка, тем ярче она открывалась, как хорошая артистка, не выкладывавшая сразу все, на что способна, но делавшая это с каждым новым движением.
