— К пропавшей студентке.
— В Париж, стало быть?
— В него, родимый. Правда, по моим прикидкам, момент для этого там может оказаться не самый удачный.
— Почему?
— Если учесть время, прошедшее от пропажи студентки, то там сейчас где-то начало двадцатых годов. Если студентка изначально не ставила определенных положительных условий, то там может оказаться повторение того, что было у нас.
— Ты имеешь в виду послевоенное нашествие больших масс русских эмигрантов? — догадалась Анна. — В том числе и воинствующих? Это было бы скверно. Полиция будет свирепствовать, и без документов там придется трудно. Хотя, с другой стороны, обилие русских в Париже было бы и на руку. Впрочем, русских там всегда оказывалось много и без эмиграции.
Принесли котлетки, пиво, и мы с девочками набросились на них. Правда, они всё время несколько растерянно оглядываются по сторонам. Однако непривычность обстановки не помешала им по достоинству оценить и кёльнские котлеты, и светлое пиво.
— Антогора!
— Да.
— Как у тебя с настроением? Не испугаешься опять сесть за руль машины?
— Хоть прямо сейчас. Ты правильно говорил, что нервы успокоятся. Будем ездить?
— Будем. Нужно Охоте и Фериде показать, что машин бояться не нужно. А то они не смогут нормально себя чувствовать в мире с машинами. Потом пройдемся по лавкам и поищем для твоих подруг подходящую одежду. После этого мы уйдем домой.
Ёмкая штука — лимузин. Нас шестеро, и еще для троих место осталось. Элиза села за руль, и мы отправились на автодром. Снова за пять марок перед нами подняли шлагбаум. Сегодня мы тут не одни. Еще двое новичков пытаются освоить премудрости вождения. Но свободного места столько, что помешать друг другу надо умудриться. Элиза и Анна вышли из машины, а я спрашиваю у Фериды и Охоты:
— Не боитесь, что Антогора сейчас попытается везти нас на этой жуткой повозке?
— Она же сама еще жива, — отвечает Охота. — Может быть, и нас пронесет мимо царства Плутона[35]. Мы ведь сами напросились.
— Хорошо, оставайтесь, где сидите.
Мы с Антогорой устроились впереди. Я погладил ее по руке.
— Я спокойна, я спокойна, я спокойна, — трижды, как заклинание, повторила она, медленно нажимая правую педаль.
Машина плавно сошла с места и всё быстрее и быстрее покатила в дальний конец автодрома. Похоже, что Антогора и за руль держится без вчерашнего напряжения, и не дергает его судорожно. Так, чуть-чуть покачивает его из стороны в сторону, стараясь ехать по прямой. Наверное, наблюдала за Элизой, пытала Анну и сама настраивалась со вчерашнего дня. Оборачиваюсь. Охота с Феридой держатся за руки, а в глазах ни малейшего беспокойства! Лишь немало удивления. Только хотел подсказать, что пора сбрасывать скорость, как Антогора отпустила правую педаль и стала легонько притормаживать. Осторожный, ровный, несуетный разворот — и мы мчимся обратно. Девушка прекрасно чувствует машину. Останавливаемся возле Элизы и Анны. Антогора оборачивается ко мне:
— А?
Вместо ответа я на секунду прижимаю ее к себе. Оставляем Антогору одну и с полчаса наблюдаем, как она пытается крутить всякие фигуры. Сначала просто так, произвольно, а потом по линиям разметки. Не всё получается. Так и машина большая, громоздкая, хоть и послушная.
— Крикни ей, чтобы заканчивала, — говорю Охоте. — Пора пройтись по лавкам. А то она до вечера будет тут крутиться.
Антогора с сожалением уступает место Элизе, и мы едем обратно на Генрихштрассе — в тот же самый магазин, где покупали костюмчики с шортиками. Нас с Антогорой еще помнят. А может, не нас помнят, а костюмчики на девочках признали. Не дешевенькие ведь костюмчики! Во всяком случае, вокруг нас суетятся. Анна припоминает:
— В двадцатых годах мода была на юбки до колена и чуть ниже колена. Также начали входить в моду брючные костюмы почти мужского покроя. Что будем искать?
— Если там обстановка будет беспокойная, то на всякий случай нужна одежда, не сковывающая движения и не выглядящая смешно и нелепо в драке.
— А что — придется подраться? — осведомилась Ферида.
— Не знаю, всё может быть.
— Значит, ищем свободные брюки, — заключила Анна и сказала что-то сопровождавшему нас продавцу, который провел нас в брючный отдел.
— Охота, Ферида — девочки, смотрите, что вам понравится из костюмов. Вот примерно таких, какой надет на этого болвана. Требование одно: брюки — а вот эти длинные штуки так и называются, — должны быть свободными.
— Почему на болвана? — заинтересовалась Ферида. Это женская статуя.
— Ну, тогда на болванку. Или, если уж тебе так очень хочется, то на лавочную статую.
— Нет, лавочная статуя — это что-то несуразное, — засомневалась Антогора. — Пусть уж лучше болванка. Девочки, выбирайте!
Выбирали долго, но выбранное понравилось всем. Серо-голубой и серо-зеленый костюмы в мелкую клетку сидят на амазонках как сшитые на заказ. Идеальные, эталонные фигуры у девочек! Правда, брюки не такие уж и свободные. Недвусмысленно обрисовывают соблазнительные формы Охоты и Фериды. Но других брюк — пошире — нет. Да и укороченные, приталенные пиджачки с длинным рукавом тоже ничего не скрывают. Под эти костюмы прекрасно подходят голубая и зеленая блузки. Белые тоже. Так что взяли те и те. Туфли на низком каблуке подобрали в соседнем обувном магазине. Там же Антогора облюбовала для себя босоножки, примерила и взяла две пары разного цвета. В галантерейном магазине разжились вполне приличными и емкими наплечными сумками, а девочки набрали себе еще и всяких самых разных расчесок и гребней. Теперь в гостинице появимся не иначе как с багажом. Вроде всё.
— Ну, что — нам пора. Подкиньте нас до камушка.
Элиза опять подивилась месту нашей высадки, но без вопросов развернулась и уехала. Подождали, пока шоссе опустеет, и вошли в камень. Когда спускались по лестнице в подземный зал, Охота спросила:
— Сергей, а нам ты при случае покажешь, как управлять машиной?
— Я не умею. Даже не пытался никогда. Если будет возможность, то сами попробуете. Там, куда мы пойдем, машины тоже есть. Правда, не совсем такие, как вы видели, а посложнее в управлении. Да и другие машины там будут тоже. Огромные и шумные. Здесь я их еще не встречал.
Вернувшись на виллу, мы переоделись. Девочки в брюках, женских пиджаках и цветных блузках чувствуют себя так же превосходно, как и в чём-либо другом. Обе выглядят совершенно невинно, как курсистки. Если кто не видел, как они прежде, чем надеть брюки подвязывают под коленки свои ножи, то никогда бы не подумал, что эта пара представляет какую-либо угрозу. Набили в сумки всякую всячину, которая может понадобиться путешественнику. На всякий случай захватили и шортики с курточками. Париж — он такой! Падкий на всякие модные штучки. Вдруг понадобится его поразить. Предупредили Маара, чтобы если что — то звал бы на помощь фавнов. Прихватили изрядную толику золотых монет и распихали их по карманам. Вроде всё. Можно идти гулять. Напутственный инструктаж:
— Я сам там еще ни разу не был, но думаю, что мы можем столкнуться с некоторыми неприятностями. Две из них очень серьезные. В этом мире существует оружие, которого вы не знаете и защиты от которого у вас нет. Я постараюсь потом показать, что это за оружие. Тут главное — не давать противнику им воспользоваться и обездвижить его, как только он потянется за оружием. Первый признак того, что оружие может быть применено, — это враждебность в словах и жестах. Но вам самим как-то нужно отличать угрозу словами от угрозы драки или угрозы для жизни. Только последнее связано с неизвестным вам оружием.
— Понятно, — согласилась Охота. — Хотя что касается меня, то я бы на всякий случай любую угрозу сначала привела бы в лежачее положение. Потом проще разобраться, есть оружие или нет.
— Неплохой вариант, но там слишком много народа вокруг. Не будешь же крушить всех подряд, кто косо на тебя посмотрел. Ладно, вторая неприятность — та, что у нас нет никаких документов. Другая страна — другие порядки.
— Что это еще за документы такие? Мы знаем, что купчая — это документ, а причем здесь она.
— Документ — это письменное свидетельство какого-то случая. В том числе и купли-продажи. В некоторых странах письменно свидетельствуют рождение и взросление человека. На этом свидетельстве есть рисунок лица человека. Такой документ подтверждает, что перед тобой именно тот человек, а не кто-то другой, назвавшийся его именем. Понимаете?
— И у тебя в твоей стране есть такой документ?
— Есть. Он называется «паспорт». Но он не всегда является документом в другой стране. Так что там, куда мы с вами пойдем, у нас не будет ничего, что могло бы подтвердить, что мы — это именно мы. Паспорт могут спросить на постоялом дворе, и если его нет, то нас не пустят даже переночевать.
