дорожный мешок, достала завёрнутые в дубовые листья моти и гордо протянула Мико. – Юри сама делала! Юри специально для госпожи положила внутрь больше сладких бобов. Бобы дают силы.
Мико потрепала Юри по макушке и, развернув дубовый лист, откусила тягучее рисовое тесто. Небо оставалось всё таким же серым, хотя шли они уже много часов. Кажется, в Ёми не было ни закатов, ни рассветов. Ну, или день длился так долго, что солнце почти не двигалось с места.
Второй моти Мико разделила с Юри, которая, хоть и не нуждалась в пище, смотрела на пирожок такими голодными глазами, что только слюни изо рта не капали.
– Юри не может брать еду госпожи, тогда госпожа умрёт от голода. – Юри попыталась отвернуться, но огромные зрачки так и остались приклеены к моти в руках Мико.
– Надеюсь, мы выберемся отсюда раньше, – улыбнулась Мико и вложила половинку моти в ладошку Юри. – Я же вижу, что тебе хочется.
– Госпожа самая лучшая в мире! – взвизгнула она и запихнула пирожок в рот, перепачкавшись в бобовой пасте.
– Ты это говоришь всем, кто тебя кормит? – усмехнулась Мико.
– Нет! Только госпоже Мико, господину Райдэну, госпоже Кёко, господину Такае, – усердно принялась загибать пальцы Юри, – господину Ицуки и Ханзо!
Мико засмеялась, подобрала камешек и бросила в воду. Он ухнул в воду без звука, и только сейчас Мико поняла, что почти не слышит и звука прибоя.
Нужно было думать, что делать дальше. Скитаться по Ёми и ждать чуда? С чудесами в жизни Мико пока было туговато, хотя, конечно, порой ей и везло. Дедушка Кио нашёл Сумирэ, потому что их души были связаны. Но Мико не была связана… Мико замерла, уставившись на чёрные волны. Или была? Если она связана с Духом Истока и может ходить по его нитям на острове, сможет ли и тут нащупать их? Да, ёкаев тут нет, но люди, родившиеся и жившие в землях Истока, могут быть здесь. Если Мико удастся их почувствовать, возможно, она поймёт, куда нужно двигаться.
Мико легла на спину и уставилась в свинцовое небо.
– Госпожа уже умирает от голода? – пискнула Юри. – У Юри есть ещё моти!
– Я в порядке, не переживай. Я просто хочу немного вздремнуть. Ты охраняй меня и, если что, разбуди, хорошо?
Юри закивала, забралась на камень, возле которого лежала Мико, уселась, обхватив колени, и бдительно принялась глядеть по сторонам. Мико улыбнулась, покачала головой от умиления и закрыла глаза.
Сон не шёл, и она долго ворочалась, стараясь успокоиться. Тело ещё не привыкло к новому, едва ли безопасному месту, а оттого не хотело засыпать. Тогда Мико стала вспоминать Духа, своё прикосновение к нему, песчинки душ, что кружили вокруг его полупрозрачного тела. Вспоминала, как невидимые нити несли её по острову к тем, кого она знала, и к тем, кого видела впервые. Может быть, и она сама была такой ниточкой в общей паутине. Огромной паутине, дрожащей на ветру, переливающейся в сотнях тысяч невесомых капель росы.
Мико спрашивала у Духа, что ей делать и куда идти, просила помощи, хоть и не была уверена, что в Ёми Дух способен её услышать. Здесь, в бесконечной серости загробного мира, она не слышала даже свой голос.
«Пожалуйста, – мысленно шептала Мико. – Я хочу спасти Райдэна. Помоги мне. Помоги найти нить жизни, помоги вернуться домой, и мы вместе с Райдэном спасём земли Истока. Помоги!»
Как Мико ни старалась, заснуть так и не смогла, лишь провалилась несколько раз в короткую дрёму, но она не вплела её в паутину Ёми и не приблизила к ответу. Мико застонала от досады, закрывая лицо ладонями. Кажется, Дух Истока так и не услышал её.
Юри зашипела и спрыгнула с камня, огибая Мико по дуге. Что-то стряслось?! Мико резко села, хватаясь за меч и в страхе оглядываясь по сторонам. От леса за её спиной отделилась серая, зыбкая фигура, завёрнутая в белое кимоно. Она неторопливо приближалась, и Мико вскочила, готовая встретить пришельца. Юри заслонила её собой, продолжая то шипеть, то утробно рычать. Впрочем, фигуру, кажется, это нисколько не пугало. Вскоре туман немного расступился, позволяя разглядеть длинные чёрные волосы и точёную женскую фигуру. Девушка остановилась в нескольких шагах от Мико, и туман между ними окончательно рассеялся, открывая её лицо и белые, лишённые способности видеть, глаза. Глаза убитой Мико ведьмы.
– Давно не виделись, – сказала Сэнго с лёгкой улыбкой. – Я же обещала, что вернусь.
Глава 29. Созвездие лисы
– Как же сладок вкус свободы! – Демон откусил ногу от целой жареной курицы, прожевал и проглотил вместе с костями. Схватил бутыль с саке и опрокинул в себя, заливая кимоно. Макото с отвращением поморщился.
Ужинать пришлось заперевшись в комнате, потому что другие посетители рёкана посматривали на странную компанию у очага с осуждением. Больше всего косых взглядов доставалось Сацуки: похоже, женщин в хакаме и при оружии в этих краях встречали не часто.
Пока демон горланил за столом похабщину, отравляя всем жизнь, Сацуки продолжала невозмутимо есть рис, ровная, как струна, гордая, несколько надменная и необычно тихая. Она почти не говорила с тех пор, как они покинули столицу. Макото это беспокоило. В конце концов, он тоже пережил смерть своих братьев. Правда, они были теми ещё ублюдками, да и умерли от его ножа… Макото всё равно было… тяжело. Он никому не признавался в том, что так и не сумел забыть ту ночь. Никому не рассказывал, как каждую ночь после рыдал, забившись в шкаф, – ему казалось, что одежда и руки снова перепачканы в крови его мучителей. Утром он брал себя в руки и делал вид, что ничего не произошло, потому что слабость могла стоить ему жизни. Братья и отец заставили его хорошо это запомнить.
В Сацуки Макото видел что-то похожее. Да, не она оторвала голову своему братцу, но определённо испытывала вину по поводу самого факта его смерти. Это могло стать проблемой. Здесь, в Бездне или после. Меньше всего Макото хотел, чтобы она сломалась в неподходящий момент.
– После хорошей выпивки нужна хорошая шлюха! – Демон выразительно посмотрел на Сацуки, но она даже не взглянула в его сторону.
– Закрой рот и ешь, демон, – тихо сказал Ханзо, а Макото едва слышно хмыкнул. Демон сразу подметил, что Ханзо неровно дышит к Сацуки, и не упускал возможности его поддеть.
– Изуру. У меня, между прочим, имя есть, сынок. Если не хочешь называть меня папочкой, хотя
