Потом «пародист» куда-то исчез, а может, ему надоело ржать на всю округу, и наступила тишина. Впрочем, то, что в ответ на его крик ему не отвечают, его не волновало. Он знал, что его Лошадкиной будет приятно слышать его признания и ей не будет так грустно в камере.
Вскоре Нужняку-младшему улыбнулась нежданная удача, и у него и впрямь появилась реальная надежда, что Марии удастся совершить побег. Один из прежних его друзей-собутыльников, неоднократно судимый Ваня Соснов по кличке Соска, поведал страдальцу, что в её камере оказалась их общая знакомая Лизок из винного отдела. Та самая Мона Лиза, достопримечательность всех местных «алконавтов». У Соски с Моной Лизой были периодически близкие отношения, поэтому его слово для винно-водочной Джоконды было вполне авторитетным. Она в магазине проворовалась по мелочи, но её адвокат сказал ему, что ей скоро изменят меру пресечения и выпустят из СИЗО под подписку о невыезде.
– Ты, Дрон, когда мы Стограма замочили, меня ментам не сдал, поэтому я твой должник. – Соска, зная о его истории с Лошадкиной, вызвался устроить своему корешу побег для его «чувихи». – Ты меня только чуть забашляй, чтобы я кое-кому из тюремного персонала деньжат отгрузил, чтобы наших девах по разным камерам не разбросали.
Андрей никогда бы не смог признаться Соске, что Стограм был его родным отцом. Но невольное напоминание об этом трагическом эпизоде его жизни сильной болью отдалось в сердце. Он непроизвольно поморщился и покачал головой.
– Не дрейфь, Лизок сделает, как я скажу, – по-своему понял его мимику Соска. – Она же преданная мне, как собака. Скажу: «сидеть!» – будет сидеть сколько надо.
– А как передать ей команду? – обрадовавшись, перешёл на «собачий» язык и Нужняк. – Через адвоката записку передадим?
– Ещё чего?! Маляву к камню привяжем и через стенку в СИЗО, а там её по «дороге» быстро в их хату определят.
Так они и сделали и ещё накануне при помощи обыкновенной рогатки отправили закатанную в целлофан записку в одно из зарешёченных окон тюрьмы… Поэтому к приходу матери Андрей перечитывал Дюма уже больше из удовольствия, томимый ожиданием и надеждой не меньше, чем Эдмон Дантес накануне побега из тюремного замка. Ему не терпелось узнать, получила ли Мария его послание и как она оценит его помощь. Решится убежать или испугается?
Он набирал телефон Соснова, но тот был или недоступен, или занят. Под чутким и всевидящим взором матери он собрался на работу и, получив с собой обед, стал спускаться во двор. При выходе из подъезда он нос к носу столкнулся с совершено пьяным Иваном. Тот уже почти не стоял на ногах, проигрывая схватку с земным притяжением, ноги его подгибались и выпрямлялись, словно у шарнирной куклы.
Андрей попытался с ним поговорить, но Соска лишь мычал, а руками пытался что-то объяснить приятелю, дуя сквозь растопыренные пальцы и складывая кому-то фигу. При этом лицо его расплылось в клейкой, слюнявой улыбке довольного жизнью дебила. Его телефон издавал постоянные звонки, но пьяный мужчина только хлопал себя по карману и делал периодически недовольную мину, словно удручённый каким-то надоедливым насекомым. Андрей достал его телефон и ответил звонившему.
– Это адвокат, – раздалось на том конце. – Наконец я до вас дозвонился. Вы получали мои эсэмэски? Вы были в суде? Лизу освободили? Вы уже с ней?
Андрей лихорадочно соображал, что бы это могло значить.
«Мону Лизу сегодня освободили? Или Мария поехала на суд под её данными и освободилась вместо неё?»
Он отключил адвоката и стал трясти Соску, пытаясь привести его в чувство. Собрав на капоте автомобиля свежий снежок, стал с чувством втирать ему в лицо и сунул немного за шиворот. Это возымело определённое действие, и Соска наконец произнёс одно чётко различаемое матерное слово. Действуя в этом направлении и собрав снег со всех машин в округе, Андрей наконец немного привел его в чувство. Он уже узнавал его и говорил два слова, его имя и то, первое, матерное слово. Взвалив его на плечо, Андрей потащил приятеля к нему в коммуналку и там устроил ему настоящий вытрезвитель, засунув под холодный душ. После этой процедуры Соска наконец пришёл в себя и начал материться без остановки, словно стреляя из ручного пулемёта очередями. Вскоре он окончательно замёрз и стал стучать от холода зубами.
– Ты-ты-соба-ка ме-н-н-нтов-в-ская. Я те-еее-бе так-о-о-е ус-ус-троил а-аа-аа ты меня мо-мо-розишь! – жаловался бывший собутыльник.
– Ну что? Как прошёл сегодняшний суд? – наконец смог задать свой вопрос Нужняк.
– В а-а-а-ж-жу-ре всё! – шлёпал посиневшими губами Соска. – Тво-я би-и-кса отки-и-инулась вме-есто Ли-ли-зки. На-а-алей водки, с-у-с-уссука!
– Марию выпустили?! – всё никак не мог поверить в случившееся Андрей. – Скажи ещё раз или кивни!
– Д-д-д-а! – закивал головой Соснов, словно игрушечная собачка в автомобиле. Забыв про работу, Андрей добежал до магазина и вернулся в комнату трясущегося приятеля с бутылкой водки в руках. Ему хотелось узнать все подробности, но после первого же стакана Соска перестал дрожать, его лицо приняло знакомое выражение улыбчивого дебила, а изо рта опять потекли слюни. Понимая, что от него уже ничего не добиться, Андрей на радостях плеснул себе в стакан, но, поднеся ко рту, раздумал и, улыбнувшись сам себе, поставил его назад.
«Ну уж нет. Теперь-то, когда она знает, кому обязана своим освобождением, она должна изменить ко мне отношение. Не буду сам всё себе портить. Ведь теперь у меня реальный шанс завоевать Лошадкину. Что сделал для неё мент? Ничего! А я её спас! Завтра утром пойду к её матери и обрадую старушку, что дочка уже на свободе».
* * *
Альберт Змойров пришёл на работу пораньше. До прихода Алевтины он хотел почистить архив своего кабинета, чтобы уничтожить любые возможные улики. Власов сразу предупредил его, сказав, что задержанная указывает на их организацию как своё место работы. Это значило, что в его офис в любой момент могли нагрянуть с обыском. Надеяться на то, что его загодя предупредит об этом подельник, было неразумно. Альберт никогда не доверял полицейскому и считал, что тот может со временем его сдать. В сейфе у него лежала тетрадь с записями черновой бухгалтерии. В неё Альберт записывал расход криминальной выручки, указывая, кому и сколько заплатил. Там же фигурировали надписи, поясняющие, к какой квартире и за какие услуги относятся эти выплаты.
Среди получателей денег в тетради фигурировали Кузнецов и Власов. Он специально занёс их данные не шифруя. Считал, что если попадёт, то сможет выторговать себе пару лет в обмен на то, что сдаст «организаторов» преступной группы, а сам прикинется мелкой сошкой.
Открыв офис, он миновал ресепшен и вошёл в свой кабинет. Сев за стол, он первым делом открыл сейф, вытащил злополучную тетрадь и только потом почувствовал, что в кабинете он не один. Присутствие постороннего он почувствовал кожей, скорее, уловил чужой запах. Не мужской. Взгляд тут же метнулся к кожаному дивану, на котором лежала женщина. Она уже проснулась и теперь просто смотрела ему в лицо, не проявляя никакого смущения. Альберт испытал шок. Это была Мария, его сотрудница, недавно арестованная и взятая полицией под стражу. Мужчина почувствовал, как по его позвоночнику пробежал холодок, а во рту стало сухо.
«Она же должна сидеть в тюрьме, чёрт побери? Её что, отпустили? Нет, это полный бред! Я бы тогда знал. Стоп-стоп, но как это всё объяснить? Сбежала? Фу, глупость какая. Что остаётся? Заслали! Да, её ко мне заслали менты и сейчас наверняка пишут в какой-нибудь машине разговор, а может, и ведут видеозапись! Во, блин, попал! Стоп-стоп, спокойнее, у тебя есть пара минут, соображай быстрее, что делать. Тетрадь?! Уничтожить или нет? А если не успею? Скажут – пытался уничтожить улики…»
— Чем обязан? – с трудом отлепив присохший к нёбу язык, произнёс Змойров. – Вы, собственно, кто такая и как здесь оказались?
– Это я, Мария, – тихо произнесла нежданная гостья, садясь на диване. – Мне некуда было идти, а от офиса мы всегда ключ на улице прятали в трещине фундамента, вот я и переночевала.
«Главное – не давать понять, что я её знаю. А может, позвонить и вызвать полицию?»
— Меня никто не видел, – словно прочитав его мысли, попыталась оправдаться женщина. – Я сейчас уйду. Только умоюсь, если вы не против.
Мария встала и пошла умываться. Змойров проводил её взглядом, потом перевёл взгляд на тетрадь и офисный шредер.
«Стоит нажать кнопку, и через минуту этот бумажный измельчитель уничтожит компромат, разрезав его в лапшу».
Он подошёл к окну и, отодвинув жалюзи, оглядел всё вокруг, но никаких признаков слежки полиции не оказалось. Не только самой полиции, но и микроавтобусов с затемнёнными стёклами или подозрительных ремонтных бригад перед входом в офис не обнаружилось.
