Роберт Джонсон, естественно, спал на одежде, которую я собирался надеть, поэтому я исполнил фокус со скатертью. Роберт Джонсон сделал сальто, приземлился на ноги и бросил на меня свирепый взгляд. Мне пришлось потратить пять минут и рулон клейкой ленты, чтобы снять черную шерсть с белой рубашки. Еще пять минут ушло на завязывание галстука — естественно, с помощью Роберта Джонсона.
Все остальное прошло в тумане.
Насколько я понял, пробная лекция прошла удачно. Я выбрал «Жалобы Чосера своему пустому кошельку»[163] и использовал самые радикальные приемы времен моих семинаров — разбил класс на небольшие группы, попросил их прочитать стихотворение вслух, держа в руках свои бумажники, и предложил написать современную интерпретацию. Мы немного посмеялись, сравнивая Чосера с телефонным сборщиком пожертвований, потом попытались найти в среднеанглийском языке[164] аналог слову «выпить». Большинство студентов даже не спали.
Несмотря на выходной костюм, я выглядел так, словно проспал предыдущую ночь на полу, а утро провел на кладбище, но это было нормально. Большинство студентов ничем от меня не отличалось.
Профессор Митчелл долго тряс в коридоре мне руку и сказал, что уверен: я получу работу. Остальные профессора удалились молча. Они хмурились ничуть не меньше, чем во время беседы со мной. Быть может, изучение этимологии словечка «выпить» показалось им избыточным.
Я уехал с парковки для посетителей университета Сан-Антонио с легким звоном в ушах и пустотой в желудке и успел довольно далеко проехать по I-10 на невозможной скорости семьдесят миль в час, когда сообразил, что уже давно нахожусь на автостраде.
Я убрался оттуда на первом же съезде, остановился у ближайшего торгового центра и выключил зажигание. Довольно долго пытался успокоить сердцебиение, но у меня ничего не получалось.
Я никак не мог понять, что со мной происходит и откуда взялось ощущение, будто электрический генератор наматывает на ось мои кишки. Он никуда не двигался, не был ни к чему подсоединен, лишь производил никому не нужное электричество. Прошло еще несколько минут, прежде чем я сообразил, что это шок. Я находился точно в таком же состоянии год назад, после того как я убил человека. Несколько раз я просыпался с похожим чувством, словно кто-то только что покинул мое тело, оставив мне лишь оболочку. Господи, сказал я себе, ты всего лишь прочитал лекцию для студентов.
Я включил двигатель и решил предаться земным радостям, остановившись возле «Тако Кабана», чтобы отведать энчиладу.[165]
Когда я вернулся домой, мой любимый автомобиль поджидал меня, скромно выбрав противоположную сторону. Помощник шерифа Фрэнк опустил окошко черного «Форда Фестива» и потирал пальцем верхнюю часть усов, одновременно изучая журнал. Он мог бы привлекать еще больше внимания, если бы приделал флажки к дворникам, но это вряд ли.
Я припарковал «ФВ» и подошел к его машине. Фрэнк сделал вид, что не обращает на меня внимания.
На соседнем сиденье лежали обычные вещи, необходимые при слежке, — богатая калориями пища, фотоаппарат, бутылка с водой, магнитофон и остронаправленный микрофон. Он снял пиджак, так что кобура с пистолетом оказалась на виду. Между коленями Фрэнка стоял черный портфель.
Он перевернул страницу «Тудейз пэарент».
— Боли в животе сводят меня с ума, — пробормотал он себе под нос.
— Да, это паршивое дело, — согласился я.
Я ждал. Фрэнк перевернул еще пару страниц. Он читал так, словно искал инструкции по сборке, его взгляд перемещался по страницам без всякой системы, разыскивая схемы правильного воспитания ребенка.
— Тебе велели за мной следить? — спросил я.
Фрэнк кивнул, ткнув большим пальцем в фотографию новой пеленки, обладающей суперспособностью впитывать воду.
— Шекли?
Фрэнк снова кивнул.
— Хочешь зайти и поесть энчилады?
Трехкратное повторение дает магическое воздействие.
Фрэнк положил журнал, взял свой портфель и вылез из машины.
Мы вместе прошли вдоль дома. Мой хозяин Гэри Хейлс стоял в своей гостиной и наблюдал в окно, как я вхожу с человеком с подплечной кобурой и черным портфелем в его собственность. Гэри нравится, когда я так поступаю.
Я распахнул дверь в свою квартиру, как тут же появился Роберт Джонсон, ткнулся лбом в ногу Фрэнка и с негодующим видом отступил назад: сверхвосприимчивое кошачье восприятие с некоторым опозданием предупредило его, что я не один.
— Привет, черныш, — сказал Фрэнк и почесал Роберта Джонсона за ухом.
Похоже, Фрэнк прошел проверку. Роберт Джонсон принялся энергично тереться мордочкой о его башмак.
Фрэнк оглядел комнату, он все еще находился в состоянии изучения инструкций, пока его взгляд не наткнулся на висящий на стене меч.
— Тайцзи?
Я удивленно кивнул. Обычно никому не удается угадать правильно. Фрэнк указал на футон.
— Можно?
— Конечно, — ответил я.
Он сел, положив портфель на кофейный столик, а я отправился на кухню и достал две пенопластовые коробки с энчиладой. Роберт Джонсон мгновенно материализовался на стойке.
Я вытащил три тарелки из шкафчика. Две энчилады для меня, одну для Роберта Джонсона и одну для Фрэнка. Четыре тортильи, бобы и рис.
Я принес еду в гостиную, поставил тарелку Роберта Джонсона на ковер и протянул вторую Фрэнку.
Фрэнк наклонился вперед на футоне, свернул тортилью в трубочку, обмакнул в соус и откусил кусочек.
— Хорошенького понемножку, — сказал Фрэнк. — В портфеле лежит предварительное заключение медицинского эксперта на Брента Дэниелса и документы, которые я позаимствовал в Голливуд-Парк, касательно Алекса Бланксигла. И другие дела, которые расследовались в округе Авалон. — Он немного подумал. — Во всех Шекли принимал существенное участие.
— И ты их мне покажешь?
Фрэнк посмотрел на стену и пожевал тортилью.
— Я знаком кое с кем из округа Бехар, например с Ларри Драпиевски и Шелом Мастерсом. Они сказали мне, что с тобой можно иметь дело.
Я постарался не показать, как сильно он меня удивил. Ларри и Шел далеко не всегда так обо мне отзывались. Обычно они использовали совсем другие слова. Очевидно, Фрэнк застал их в момент слабости.
— Тебе следовало бы отдать все это Сэмюелю Баррере, — предложил я.
Фрэнк коротко улыбнулся и подтолкнул портфель ко мне по поверхности стола.
— Баррера будет вынужден указать источник информации, — продолжал я. — Тебе же нужен человек, который сможет отвести от тебя подозрения.
Он доел тортилью, вытер пальцы и встал.
— Очень жаль, что ты сегодня так и не вернулся домой, — сказал он. — Я ждал тебя до полуночи, а потом уехал. Договорились?
Я кивнул.
— Удачи тебе с желудком.
Тут Фрэнк улыбнулся по-настоящему.
— Да. И еще, Наварр, я кое-что слышал в департаменте. Элджин и парни, которые были во «Флоре» вчера вечером, рассчитывают, что ты вернешься в округ Авалон, когда они будут дежурить. На твоем месте я бы этого не делал.
Когда Фрэнк ушел, я сбросил выходные туфли и дал возможность пальцам ног принять свои истинные размеры. Роберт Джонсон обнаружил, что его голова идеально входит в ботинок одиннадцатого размера, забрался туда по пояс и некоторое время оставался там, энергично помахивая хвостом.
— Ты чудной, — сказал я ему.
Он пару раз переступил задними ногами и помахал хвостом.
И тут я вспомнил, что мне нельзя оставаться дома.
У меня имелся выбор из нескольких вариантов, но ни один не представлялся особенно приятным. Я забрал у Роберта Джонсона свои башмаки и направился в сторону Монте-Висты.
Глава 51
Когда я подъехал к дому Сент-Пьеров, из него выходила риелтор.
— Мистер Сент-Пьер? — спросила она.
Ее голос прозвучал слегка удивленно. Она придержала для меня входную дверь кончиками пальцев, на уровне уха, так моя мать брала мои футболки, когда спрашивала, не мог бы я хотя бы иногда относить их в корзину с грязным бельем самостоятельно.
— Благодарю, — сказал я.
— Я сделала наброски. — Она удобно удерживала под мышкой своего блейзера планшет цвета гнилых яблок. — У дома замечательная схема воздушных потоков.
— Мне всегда так казалось.
Она кивнула, поджала губы и еще раз оценивающе посмотрела на фасад дома.
— Я с вами свяжусь.
— Эллисон дала вам какие-то сроки?
— Она сказала «срочно».
— Превосходно.
Она улыбнулась — ситуация ее забавляла, видимо, решила, что я никогда прежде не встречал талантливого риелтора, — и вручила мне свою визитку. Шейла Флетчер и партнеры. Чернила были такого же цвета, как блейзер и ногти. Она помахала мне тремя пальцами, прошла по подъездной дорожке и села в джип.
И действительно, теперь внутри дома движение потоков воздуха производило впечатление. Иначе и быть не могло, потому что им стало нечего обтекать. Белые диваны и подставки с произведениями искусства исчезли. Оахаканские гобелены были сняты, остались лишь белые стены и голые окна. На полу стояло шесть миллионов коробок.
