Но, черт возьми, я понимаю шевалье! Лакомый кусочек, а как просто себя ведет!»
— Ну что ты хотел рассказать? Держу пари, что ты для этого и приехал.
— А, действительно. Шенуо умер. Да, отдал Богу свою проклятую душу.
— Ну и черт с ним!
— Он тихо умер в своей постели. Как богач, в окружении родных и близких.
— И его друг Мартино ему не помог?
— Да тому проще отправить человека на гильотину, чем вылечить кого-нибудь. Но на этом дело не кончилось, дорогой шевалье. О том, что потом произошло, я узнал от одного из фермеров Шенуо. Он боялся говорить, и мне пришлось его здорово напоить, прежде чем он развязал язык. Я хотел узнать конец этой истории.
— Я тебя внимательно слушаю.
— Ну так вот, дорогой друг, лежит Шенуо на своей остывшей постели с распятием в руках.
— С распятием?
— Да, это, конечно, перебор. Ноги Шенуо не было в церкви, в Бога он не верил, священников не любил, верил только в себя. Однако его жена была верующей. Госпожа Шенуо продолжала втайне от мужа ходить в церковь, не скупилась на пожертвования. По воскресеньям, под предлогом помощи бедным, она приносила кюре корзину с продуктами: сыр, жареное мясо, пироги собственного исполнения, бутылочку вина.
— Многие так поступают.
— Может быть, и так. Но то, что произошло дальше, не со всеми случается. В общем решили, что Шенуо раскаялся, и послали за кюре, но тот опоздал. Сунули в кровавые лапы этого убийцы распятие, зажгли свечи, повесили над постелью икону, «чтобы было по-настоящему». По традиции, соседи, арендаторы, пришли проститься с покойным. Было их человек шесть, не больше. В полночь госпожа Шенуо позвала их выпить кофе и перекусить. Они все спустились в столовую, уселись за стол. «Кто там наверху скребется? — вдруг, говорит один из гостей. — Что такое?» Все бросились наверх. И что они видят? Окно распахнуто, по двору бежит огромная черная собака и волочит за собой тело Шенуо, зажав руку его в пасти. Все бросились за ней. Выбежали во двор, но ни собаки, ни тела. Только в спальне разбитое вдребезги распятие!
— Ты что, Соважо, принимаешь меня за дурака?
— Слушай дальше. Госпожа Шенуо уговорила гостей никому не рассказывать о случившемся. Когда гробовщик привез гроб, она сказала, что сама уложит в него своего дражайшего супруга, и собственноручно заколотила крышку. И знаешь, что они отвезли в церковь, а потом опустили в могилу? Дрова!
Глаза Виктории, прислушивавшейся к разговору, странно блестели. Шевалье рассмеялся:
— Бабья болтовня и вздор! Те шестеро наверняка были пьяны, как свиньи.
— Но тело, шевалье! Тело исчезло, вместо него лежат дрова.
— Сначала надо это доказать. Представим, что Шенуо был замешан в каком-нибудь грязном деле. Ему надо было исчезнуть, сменить имя. От него всего можно ожидать.
— Если ты так думаешь, хотя я не разделяю твоего мнения, можно что-нибудь предпринять. Потребуем эксгумации.
— По какому праву? Мы что, его родственники? Может, мы местная власть?
— Давай посоветуемся с Форестьером.
— Нет, дорогой Соважо, рассказывай свои страшные истории в другом месте. Мужчины будут покачивать головами, у женщин душа уйдет в пятки. Ты будешь иметь большой успех. То, что Шенуо ушел от нас по-английски, не попрощавшись, меня совсем не волнует. Главное, он освободил нас от своей мерзкой персоны.
Своим глуховатым, немного странным голосом Виктория сказала:
— В мире, шевалье, есть много такого, чего вы не знаете. Вы и вправду очень недоверчивы.
— Видишь, друг, она уже дрожит!
— Я ведь принадлежу к тем самым «бабам», которых вы только что упоминали.
— Я не хотел вас обидеть, Виктория.
— Просто походя укололи, как вы всегда делаете.
— С тех пор, — снова заговорил Соважо, — все, кто в курсе дела, называют Шенуо не иначе, как «Черным псом».
— Но ему от этого ни горячо ни холодно.
— Его племянники долго будут носить эту кличку.
— Пусть носят, поговорим о чем-нибудь другом.
— О чем же?
— А что, нет других новостей? Может, случилось что-нибудь, в чем есть больше здравого смысла?
Гость замялся.
— Если честно, — неуверенно проговорил он. — Есть одна новость, только ты не сердись… Ажерон с воскресенья слег. После обеда с ним случился удар.
— Он достаточно жаден, чтобы умереть. Он не захочет оставить здесь свои деньги, земли! Когда есть что терять, приятель, жизнь так просто человека не отпустит. Вот увидишь, он выкарабкается. Вопрос воли. Бедные легче расстаются с жизнью.
— Это ты так говоришь.
— У бедняка, — сказала Виктория, — есть только его жизнь, но ее за деньги не купишь. Вы иногда бываете несправедливы, мой дорогой Юбер, или хотите казаться таковым. Вы согласны со мной, господин Соважо?
— О, конечно, да, мадемуазель! У шевалье благородства в сердце больше, чем у всех нас, но он не хочет в этом…
Ландро так сжал зубы, что трубка лопнула и раскололась. Он бросил остатки ее в огонь, выплюнул осколки. Он «ржал» с каким-то диким остервенением, хлопая себя по коленям и раскачиваясь в кресле. Внезапно он перестал смеяться, наткнувшись на взгляд Виктории, одновременно безжалостный и безутешный.
Он вынужден был отвезти ее в Эпес. Она хотела взглянуть на дом Черного пса. Виктория научилась сидеть в седле только две недели назад, и, чтобы не упасть, она старалась ехать небыстро, выбирая ровную, но кружную дорогу, хотя можно было срезать путь по полям. Встречные крестьяне с любопытством смотрели за передвижением верхом этой странной пары, шевалье и его амазонки. Вечером, уже в сумерках, она уговорила его, к добру или нет, показать ей Нуайе. Они остановились, стремя к стремени, у границы владения. Виктория задумчиво смотрела на стену с заделанными бойницами, на большие ворота в конце ореховой аллеи, на высокие стены бывшей крепости, темным пятном выделяющиеся на сером фоне холмов. Ландро сказал:
— Вот эта гора, рядом, называется Жюстис, а дальше горы Алуэтт… Вот там мельницы Бурнье. Страшные воспоминания. Вон те два окна на втором этаже — комната моих родителей, там я родился, там мою мать и сестер в девяносто четвертом… Пойдем отсюда! Господин Ажерон, может быть, именно в этот момент околевает.
— Любовь моя…
Она взяла его за руку, но он, под впечатлением нахлынувших на него воспоминаний, оттолкнул эту теплую, дружескую руку.
— Не будем раскисать. Пошли, рысью! Прости, я забыл, что ты начинающий наездник.
— Я могу попробовать, Юбер.
— Не надо торопиться.
Она хотела спросить: «Вы не слишком много заботитесь о безопасности моей персоны?», но воздержалась. Крестьяне с ферм Ажерона приветствовали их глубокими поклонами, шевалье отвечал им…
Соважо нашел своих друзей в «Зеленом дубе» и подробно рассказал
