— Похоже, они хотят присоединиться , — сказал я.
В доме с семьей жили только пять собак. Остальные были недостаточно социализированы или слишком опасны.
— Максимус знает, что лучше не использовать собак для пыток. Они попробовали достаточно крови в своей жизни. — Кара, жена Гроула, вышла на крыльцо, закутавшись в шерстяное одеяло.
Ее взгляд был устремлен вдаль, словно она пыталась понять, что происходит.
Гроул поднялся на ноги и подошел к ней и коснулся ее плеча. — Тебе лучше вернуться в дом. Ты не должна это слышать.
— Я тоже слышу это внутри.
— Но внутри ты не увидишь Максимуса, когда он закончит. Не думаю, что ты хочешь видеть его таким, — сказал Гроул.
— Райан, мне все равно, если он будет весь в крови. Я буду рядом со своим сыном, когда он будет нуждаться во мне.
Гроул кивнул и подвел Кару к одному из уютных ротанговых кресел.
Максимус вернулся только рано утром. Я похлопал его по плечу, когда он вошел в дом, чтобы лечь спать и Ромеро шел следом за ним. Ни один из них не был в настроении разговаривать, что неудивительно. Гроул, Примо и я пошли в конуру и убрали оставленный там беспорядок.
После позднего завтрака мы с Максимусом отправились в спортзал Фамильи, чтобы выпустить пар.
Максимус не хотел говорить о событиях прошлой ночи, поэтому я не стал на него давить. После жаркой тренировки мы пошли в раздевалку, но я заметил, что Максимуса что-то беспокоит.
Он опустился на скамейку напротив моей. Некоторое время он смотрел, как я снимаю ленты с запястий, а потом наклонился вперед, положив руки на бедра. — Что, блядь, происходит?
Я показал на двух мужчин, которые спешно одевались. Они схватили свои вещи и кивком дали нам возможность уединиться. Когда дверь захлопнулась, вокруг нас с Максимусом воцарилась тишина. Я не знал, как сказать о том, что я решил. Это было абсолютное безумие. Я доверял Максимусу свою жизнь, а благодаря его браку с Сарой мы были практически семьей.
— Я знаю, что ты уже несколько месяцев берешь отгулы. Я не задавал вопросов, но не могу не задаться вопросом, куда ты, блядь, собрался. Вчера тебе понадобилось несколько часов, чтобы добраться до Нью-Йорка. Ты не был за углом.
Я уставился вниз на свои боксерские туфли. — Я вернулся так быстро, как только мог.
— Знаю, и я здесь не для того, чтобы разыгрывать карту вины. У тебя есть гребаная жизнь. Это нормально и я просто хочу, чтобы ты знал, что можешь мне доверять. Ты помог мне после того дерьмового шоу с Сарой. Блядь, ты все еще рядом, когда ты мне нужен, так какого хрена ты хранишь от меня секрет?
Я горько улыбнулся. — Потому что я предаю Фамилию.
Максимус медленно откинулся назад, его ноздри раздувались, глаза были полны неверия. — Никогда. Ты умрешь...— Он искал мои глаза и я не был уверен, что он пытался увидеть. Затем он покачал головой и рассмеялся. — Надеюсь, я ошибаюсь, поэтому, пожалуйста, скажи мне, что ты не встречаешься с Гретой Фальконе за спиной у всех.
Его голос был таким тихим, что если бы я не знал, что он скажет, я бы его не услышал. Я посмотрела на него, устав врать ему.
— Амо. — Максимус вскочил на ноги, провел рукой по голове. Он уставился на меня, затем снова покачал головой. — Да что с тобой такое? Мы на войне, а ты трахаешь дочь врага. — Он наклонил голову, и на его губах заиграла обнадеживающая улыбка.
— Или это коварный план, чтобы сломить Каморру?
Мне бы очень хотелось, чтобы это было так. — Никакого коварного плана. И я не трахаю Грету и не буду, пока она официально не станет моей. Я не опозорю ее.
Максимус опустился на скамейку, на его лице отразился полный шок. — Надеюсь, это шутка.
Я только уставился на него, и я знал, насколько смехотворно это звучит.
— Ты уже решил, расскажешь ли ты отцу о моем предательстве? Ты его силовик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Максимус вскочил на ноги и сильно толкнул меня плечом, застав меня врасплох. Скамья опрокинулась назад из-за моего веса, и я со стоном упал на спину. Я не стал подниматься, а лишь криво улыбнулся своему лучшему другу. — Полагаю, это — да?
— Пошел ты, придурок, — прорычал Максимус. — Я буду твоим
силовиком дольше, чем силовиком твоего отца. Никогда не раскрою твоих секретов, какими бы погаными они ни были. Я буду следовать за тобой как мой будущий Капо, но куда, черт возьми, ты приведешь меня и Фамилию?
— К миру с Каморрой.
— Ни за что. Не после дерьмового шоу на твоей свадьбе. Маттео не согласится после того, что случилось с Изабеллой и Джианной. Не говоря уже о том, что Фальконе определенно затаили обиду за то, как мы их обманули. Мир еще никогда не был так далек.
— Я собираюсь развестись с Крессидой и попросить руки Греты. Я не могу продолжать жить так и хочу, чтобы Грета была рядом со мной. Я не остановлюсь ни перед чем, абсолютно ни перед чем, чтобы она стала моей на этот раз.
Максимус протянул руку, и после того, как я принял ее, он поднял меня на ноги. Он схватил меня за предплечье. — И ты думаешь, что на этот раз она согласится?
— Надеюсь. — То, что было у нас с Гретой, стало еще больше, и я знал, что она сожалеет о своем прошлом выборе. Вместе мы с ней найдем способ вернуть мир между
Каморрой и Фамилией. Другого выхода не было. Грета сломается, если приедет со мной в Нью-Йорк без разрешения своей семьи, пока еще идет война. — Я спрошу ее в эти выходные.
— Не говори мне, где ты с ней встретишься. Чем меньше я буду знать, тем лучше. Твой отец спустит с меня шкуру, если узнает, что я знаю об этом. Черт, чувак.
Я похлопал его по плечу. — Сначала ему придется снять с меня кожу. Со временем он одумается.
Максимус посмотрел на меня с сомнением.
Отец определенно был крепким орешком. Но сначала я должен был встретиться с человеком, который воспримет эту новость еще хуже. — Сегодня вечером я иду к Крессиде, чтобы рассказать ей.
Губы Максимуса разошлись. — Сначала ты должен поговорить со своим отцом.
— Я не буду спрашивать его разрешения. Я принял решение и буду его выполнять, что бы он ни сказал. — Больше я не буду спрашивать и взял бы то, что хотел, то, что должен был сделать
давным-давно. Не хочу провести остаток своей жизни с Крессидой. Она делала меня несчастным, и я знал, что она тоже не была счастлива со мной. Она не могла быть счастлива, если только человеческие эмоции не имели для нее никакого значения.
Максимус испустил длинный вздох. На его лице ясно читалось беспокойство. — Она не уйдет тихо, Амо. У Крессиды злая натура. Это не будет приятным Рождеством и она попытается забрать тебя с собой.
— Мне все равно. Этот фарс с браком закончится сегодня.
Когда я вошел в дом Крессиды — он всегда казался мне ее домом, а не моим, — я понял, что сегодняшний разговор не пройдет гладко.
Крессида сидела в гостиной с бокалом шампанского в руке и темноволосой азиаткой у ног, которая красила ногти.
— Я занята, — сказала она, заметив меня, и сделала еще один глоток своего напитка.
— Уходи, — сказал я женщине. Она без колебаний поднялась на ноги и собрала свои вещи. Я протянул ей
стодолларовую купюру, когда она промчалась мимо меня, взяла ее, пробормотав спасибо, прежде чем выйти из комнаты.
— Вы не закончили! — закричала
Крессида, но женщина схватила свое пальто в холле, и через мгновение входная дверь открылась и закрылась. Мое слово имело значение, а не слово Крессиды. Она посмотрела на меня. — Что мне теперь делать с моими ногтями?
— Красить их самой?
Ее глаза расширились, как будто она не могла поверить в такую дерзость. — Женщина моего положения не должна делать маникюр.
