— Сколько может весить баржа? — спросил Николай, завороженно глядя на эту картину.
— Около двухсот тонн, — задумчиво сказал Разумовский.
Князь не стал добавлять, что предварительно в ее трюмы насыпали около трехсот тонн речного песка, но не для того, чтобы сделать тяжелее, а чтобы сложнее стало пробить корпус дальнобойной техникой. К тому же загруженная песком, баржа быстрее пойдет ко дну, сделав демонстрацию силы менее красочной. Но Разумовский и не думал, что такую махину вообще возможно оторвать от поверхности воды.
Поднимаясь, баржа едва заметно изогнулась и замерла, как будто сила, пытавшаяся сломать ее пополам, встретила серьезное сопротивление. За это время она поднялась над водой минимум на два метра, показав ржавое дно, заросшее грязно-зелеными водорослями. Показалось, что ничего больше не произойдет, но в это время раздался громкий скрежет металла, как будто что-то раздирало обшивку корабля. Дальше все произошло очень быстро. Николай успел заметить, как центральная часть баржи, неаккуратно разрубленная в двух местах, рухнула в воду, подняв высокие волны и начала быстро тонуть. В это время нос и корма баржи продолжали висеть в воздухе. Теперь можно было увидеть место разреза, переборки и трюм, кажущийся небольшим с такого расстояния. Прошло несколько секунд и оставшиеся части последовали за центральной, рухнув в воду и подняв не меньше брызг.
— Неплохо, — негромко сказал Разумовский, довольно спокойно глядя на представление.
У Николая же от увиденного перехватило дыхание. Он запоздало вспомнил о Кузьме, оставшимся на хлипком мосту. Высокие волны от падения кусков баржи должны были затопить его, но они ударялись о невидимый барьер и разбегались в разные стороны, выбрасываясь на крутой берег. Снизу, недалеко от балкона послышался удар и хруст дерева. Волны успели добежать до причала и выбросить на него оставленную там моторную лодку.
— Не слишком выразительно, но достаточно, чтобы заткнуть всех недовольных, — прокомментировал Разумовский, посмотрев вниз.
— Мастера, управляющие гравитацией, так могут? — спросил Николай.
— Нет. Дело даже не в весе или размере хотя это важно, а в поверхности. Над водой они не способны поднять даже весельную лодку.
Николай еще раз вгляделся в противоположный берег, но Кузьмы и военного там уже не было. Наследник вспомнил их спор в вагоне поезда. Тогда ему казалось, что он сможет стать сильным правителем быстрее, чем Кузьма поднимется на высшую ступень мастерства.
— Я тоже буду стремиться к своей цели изо всех сил, — очень тихо сказал Николай, крепко сжав деревянные перила.
* * *
— Все в порядке? — спросил генерал Руднев, оторвав меня от раздумий и разглядывания линий на ладонях.
Мы неспешно объезжали водохранилище, направляясь в санаторий, где нас ждала Высокая комиссия.
— Ощущения странные, — сказал я, сжав пару раз кулаки. — Не замечал раньше, чтобы она сопротивлялась. Мировая энергия, окружающая нас. Когда я барьер поднимал, он поддавался неохотно. Это очень сложно описать словами.
— Даже у великих мастеров есть ограничения, — сказал он.
— Черт, пощупать бы предел, который мне доступен. На секунду показалось, что я эту баржу могу в железный куб спрессовать, но побоялся больше силы использовать.
— Так в чем проблема? — удивился генерал. — Мы легко организуем учения в любых масштабах, с привлечением армии, флота и даже авиации.
— Да, практика нужна, — задумчиво произнес я. — Как только вернусь из Германии, можно будет об этом подумать. Еще не понятно, что меня там ждет.
Я снова пару раз сжал кулак, пытаясь освежить в памяти чувство, когда мировая «ци» сопротивлялась воздействию. Во время тренировок на полигоне ничего близко похожего не было. Зато стало понятно, что я могу заключить в барьер даже такие большие объекты, как семидесятиметровая баржа. К тому же новая техника, делающая грани барьера острыми и прочными, неплохо себя показала. До последнего момента не был уверен, что получится разрезать корпус, но это оказалось проще, чем поднять ее из воды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А еще такие же большие и ненужные баржи есть? — спросил я.
— Есть, — успокоил меня генерал. — И баржи, и двухсотметровые крейсера. Эта техника, которой ты баржу распилил, бронированный корпус военного корабля разрежет?
— Думаю, что разрежет, — я изобразил ножницы пальцами. — Пробовать надо. Я похожей техникой каменную чашу разрезал, в ладонь толщиной, а вот бетонные блоки крошатся и ломаются.
— Попросим генерала Осташкина, чтобы организовал, — кивнул он. — И нам еще нужно будет поговорить насчет твоей поездки в Германию. Если будет возможно, то силу не сдерживай, чтобы удивить великих мастеров, но показывай, словно делаешь это легко и непринужденно. Ну и секреты не раскрывай. Есть у тебя такой недостаток, разбрасываться сильными умениями и техниками.
Последнее генерал Руднев произнес с укоризной. Я спорить не стал, так как Геннадий Сергеевич говорил то же самое. Причем каждый раз, когда приезжал, напоминал, чтобы при встрече с великими мастерами говорил меньше, а слушал больше. Лучше было с ними вообще не обсуждать тему силы и всего прочего, если не хочешь, чтобы они использовали твои же секреты против тебя.
Что касается встречи с Высокой комиссией то, это было утомительное занятие. Сначала меня застали врасплох, в том смысле, что когда вошел в здание, то меня встретили аплодисментами. Не люблю подобное, поэтому и растерялся, не зная, как реагировать. Затем шли поздравления. Гости, большую часть которых я знал, подходили, чтобы пожать руку, поздравить с обретением великой силы. Все без исключения приглашали в гости и спрашивали, не собираюсь ли я по этому поводу организовать какое-нибудь мероприятие, например, в просторном доме Наумовых.
Наводя порядок, проведение комиссии взял в свои руки великий князь Разумовский. Он сегодня выглядел довольным, словно кто-то из его приближенных стал великим мастером. Но надо отдать ему должное, высоких гостей он быстро организовал, провел в зал с большим овальным столом и проследил, чтобы все поставили подписи под документом, выполненным в виде свитка. Подводя итог, документ скрепили двумя печатями Елена Алексеевна и Николай Иванович. Выглядело красиво, когда вокруг них собрались князья и министры, а супруга покойного императора неспешно плавила над свечкой сургуч, аккуратно нанося его на бумагу, а Николай прижимал печатями так, чтобы через них прошел особый шнурок. Затем мне торжественно вручили грамоту с теми же печатями, подтверждающую, что Кузьма Матчин перед лицом Высокой комиссии доказал силу Великого мастера. Надо будет у Геннадия Сергеевича спросить, есть ли у него такая же.
После торжественной части мероприятия у меня состоялось несколько приватных разговоров с князьями, поставившими подписи под документом. В основном ничего особого они не говорили, поздравляли, желали легко пройти встречу с великими мастерами в Германии, и все. Поэтому я и говорил, что мероприятие выдалось скорее утомительным, чем интересным. Одним из последних на приватный разговор явился Разумовский. В отличие от младшего брата, покойного императора, он был высок ростом и выглядел гораздо мужественнее. Думаю, стань он императором, многие события в стране развивались бы совсем по-другому.
Разумовский вошел в комнату с пухлой пластиковой папкой под мышкой, бутылкой вина и парой бокалов.
— Знаю, что полиция эту информацию скрывает, — Разумовский положил на стол папку. — Здесь вся информация по напавшим на твой дом. Не хотят они еще больше накалять обстановку, но я считаю, что нужно знать, кто решил в ту ночь выслужиться перед великим князем Воронцовым.
Он сорвал бумажную этикетку с горлышка бутылки и придирчиво осмотрел воск, заливающий пробку. Потер его пальцем, надавил сильнее, кроша и высыпая на стол. Протянув ниточку силы к пробке, с щелчком вытащил ее.
— Ведь все знали, что это преступление, и к чему оно приведет, — сказал он, наливая в бокалы бордовое вино.
