ответвлением в ту или иную сторону имеет право на существование. В этом смысл жизни. Отбор идет своим чередом, и все. Причем, только порядка пятнадцати процентов из общего числа особей имеют удачное сочетание генов, которое позволит в будущем дать более качественное развитие вида. Остальные – материал, необходимый в виде базиса для сохранения популяции. А то, что среди животных тоже попадаются подобные индивиды… дело в том, что кролики или питоны не устраивают митинги за свои права и свободы. Не промывают в школах мозги детям. Еще раз говорю, если ты родился с настолько неудачным сочетанием генов, что у тебя в голове переклинило и ты объявил себя небинарной персоной или трансгендером, то это, в первую очередь, твои проблемы. Живи, как хочешь, и делай, что хочешь. Но для воспроизведения вида нужны мужик и баба. И по-другому никак. В этом главная разница. Генетически неполноценное животное имеет полное право на существование, оно живет, ест, спит и является полноправным звеном биоценоза. Но оно никогда не даст потомства. И у него нет возможности взять себе ребенка из приюта и ставить ему раком мозги.
– Не любишь ты их, – усмехнулся Хэлл.
– Почему? Я всех люблю одинаково, до тех пор пока эти «все» не пытаются навязать мне свое мировоззрение и молча сидят за рамками своих государственных границ. Негры, китайцы, лесбиянки, голубые, христиане, мусульмане… Мне все равно. Сидите только по своим домам, и нечего приходить ко мне домой. Если, для того чтобы существовать, тебе необходима религия – ради всего святого. Но не надо заставлять меня чтить и прославлять чуждого мне бога. И сделай так, чтобы я не видел, как это делаешь ты.
– Но ведь полностью изолировать негров от китайцев нельзя. Современный мир построен на взаимовыгодной торговле.
– Торговать можно и на приграничных территориях. Для этого необязательно пускать караваны вглубь родных земель. И раньше это правило действовало неукоснительно. В общем, время покажет, кто оказался прав, а кто был настолько слаб, что не выдержал отбор. И я сейчас на самом полном серьезе рассматриваю обе стороны.
– Эволюция всегда беспощадна к слабым, – усмехнулся Хэлл. И пояснил: – Вспомнил книжку одну. На обложке внизу была такая надпись.
– Швед, – после небольшой паузы продолжил Ясаков. – Меня мучает один вопрос.
– Про Черномора и мой оберег?
– Так это оберег?
– Да.
– А что за оберег и почему он тебя защищал?
– Что за оберег – это тебе в Цитадели посмотрят. Каждому свой требуется. А почему защищал… Как бы тебе объяснить… – Швед задумался. – Ты же понял из моего рассказа, кто такие зомби, мавки и русалки?
– Инфицированные.
– Да. В соответствии с поставленным экспериментом, по территории был нанесен удар биологическим деструктором, который поразил всех людей, имеющих какие-либо генетические повреждения. Целью было выявление сохранившегося генотипа цивилизации Хеймгард.
– Это настоящая жесточайшая сегрегация! – воскликнула Маша.
– Называй это как хочешь, но от самого названия суть не меняется. Потомкам Хеймгарда было глубоко плевать на себя, так зачем другим переживать за них?
– Как это – плевать на себя?
– А вот так. Ты куришь?
– Нет.
– И Кэп у нас не курит, и Штопор, и я, и Хэлл. Это самый простой и банальный пример. Потому что все знают, что курить вредно. Все. И, тем не менее, многие курят. Не важно, по какой причине. Развод, похороны, тяжелая жизнь или слишком веселая. Это не имеет значения. Важно то, что ты наплевал на себя и осознанно – я подчеркиваю это слово! – по собственному решению начал убивать себя. А каждая из четырех представленных тут рас, я имею в виду наших далеких предков, имеет в своей основе четкие понятия: биологических мусор не имеет права на дальнейшее развитие. Он просто дает некачественное потомство. Если, например, кошек разводить, ты же не будешь скрещивать больных кошаков. Это прямой путь к вырождению вида.
– Но ведь это животные.
– Ну и что? Люди – тоже форма жизни. И законы эволюции для всех одинаковые. Либо ты развиваешься и идешь дальше, либо твой вид вымирает. Сходи в любое детское паллиативное учреждение, там тебе расскажут, насколько вырос процент новорожденных с нежизнеспособными патологиями.
– Это чудовищно.
– Согласен.
– Поэтому и мавки?
– Что мавки?
– Они же дети.
– Да. Дети, к сожалению, всегда отвечают за родителей и пожинают плоды их труда. Здесь все логично. Курили твои папа и мама – ты рождаешься с поломанным генетическим набором. Ребенок не виноват вообще ни в чем. Виноваты родители. Но проблему это не устраняет, она уже есть.
– Чудовищно, – вновь вздохнула Маша.
– Да, – без особых эмоций ответил Швед. – Детей жалко.
– Но ведь не всегда родители виноваты! Кругом куча химии, загрязненная природа и прочее. Разве родители виноваты?
– А кто? – улыбнулся Швед. – В том-то и дело, что мы все делаем своими руками. Построил какой-нибудь урод завод на берегу реки. Отравил воду химией. Ребенок чей-то попил оттуда, у него рога выросли, хвост отвалился и лохматость повысилась. И что? А родители где были? Почему не пришли и не дали по шее тому уроду, который завод построил?
– Потому что на его стороне деньги и закон, видимо, – пожала плечами Маша. – Обычно так.
– Обычно – да. Но надо понять несколько простых истин, – Швед неожиданно свернул в сторону. – Почти пришли.
– Каких истин?
– Там, где правит совесть, законы не нужны. Живи по совести, по разуму, по справедливости – и все будет хорошо. И никто не придет загрязнять воду. Потому что ему совесть не позволит.
Между деревьями показался проем. Начинающаяся здесь тропинка выскакивала из леса и убегала в середину поля, заросшего давно не кошеной травой. В лицо дохнуло свежим, уже лишенным полуденного зноя ветром. Спускающееся к линии горизонта солнце наливалось красным и словно поджигало нижний край темнеющего неба.
– Нам туда, – Швед указал рукой в сторону небольшой группки домов.
Некогда утоптанная множеством ног тропинка теперь во многих местах заросла травой. Воистину, жизнь – единственное, что невозможно убить. Она всегда найдет способ вернуться. Всегда займет пустующее место. Пробьется молодой зеленью надежды через равнодушный и мертвый слой асфальтового покрытия.
– Надо торопиться, – Соколов кивнул в сторону: на дальнем краю поля отчетливо виднелась полоса поднимающегося тумана.
– Устал? – к ускорившему шаг Хэллу приблизился Винни. – Могу понести.
– Да вроде немного осталось, – здоровяк мотнул головой. – Дотерплю.
Деревня приближалась. Небольшой отряд перешел на неспешный бег. Двигавшийся в хвосте Штопор заметил, как Кэп и Шаман сдвигаются влево и снимают с плеч оружие. Взгляды их попеременно обращались к белесоватой, призрачно подрагивающей стене, неумолимо ползущей в их сторону.
Под ногами мелькнули жесткие
