31 Спроси их, слушай, верь; их утоляет
Свет вечной правды, и ни шагу он
Им от себя ступить не позволяет".
34 И я, к одной из теней обращён,
Чья жажда говорить была мне зрима,
Сказал, как тот, кто хочет и смущён:
37 "Блаженная душа, ты, что, хранима
Всевечным светом, знаешь благодать,
Чья сладость лишь вкусившим постижима,
40 Я был бы счастлив от тебя узнать,
Как ты зовёшься и о вашей доле".
Та, с ясным взором, рада отвечать:
43 "У нас любовь ничьей правдивой воле
Дверь не замкнёт, уподобляясь той,
Что ждёт подобных при своём престоле.[1111]
46 Была я в мире девственной сестрой;
И, в память заглянув проникновенно,
Под большею моею красотой
49 Пиккарду[1112] ты узнаешь, несомненно.
Среди блаженных этих вкруг меня
Я в самой медленной из сфер блаженна.
52 Желанья наши, нас воспламеня
Служеньем воле духа пресвятого,
Ликуют здесь, его завет храня.
55 И наш удел, столь низменней иного,
Нам дан за то, что нами был забыт
Земной обет и не блюлся сурово".
58 И я на то: "Ваш небывалый вид
Блистает так божественно и чудно,
Что он с начальным обликом не слит.
61 Здесь память мне могла служить лишь скудно;
Но помощь мне твои слова несут,
И мне узнать тебя теперь нетрудно.
64 Но расскажи: вы все, кто счастлив тут,
Взыскуете ли высшего предела,
Где больший кругозор и дружба ждут?"
67 С другими улыбаясь, тень глядела
И, радостно откликнувшись потом,
Как бы любовью первой пламенела:[1113]
70 "Брат, нашу волю утолил во всём
Закон любви, лишь то желать велящей,
Что есть у нас, не мысля об ином.
73 Когда б мы славы восхотели вящей,
Пришлось бы нашу волю разлучить
С верховной волей, нас внизу держащей, —
76 Чего не может в этих сферах быть,
Раз пребывать в любви для нас necesse[1114]
И если смысл её установить.
79 Ведь тем-то и блаженно наше esse,[1115]
Что божья воля руководит им
И наша с нею не в противовесе.
82 И так как в этом царстве мы стоим
По ступеням, то счастливы народы
И царь, чью волю вольно мы вершим;
85 Она — наш мир; она — морские воды,
Куда течёт всё, что творит она,
И всё, что создано трудом природы".
88 Тут я постиг, что всякая страна
На небе — Рай, хоть в разной мере, ибо
Неравно милостью орошена.
91 Но как, из блюд вкусив какого-либо,
Мы следующих просим иногда,
За съеденное говоря спасибо,
94 Так поступил и молвил я тогда,
Дабы услышать, на какой же ткани
Её челнок не довершил труда.
97 "Жену высокой жизни и деяний,[1116] —
Она в ответ, — покоит вышний град.
Те, кто её не бросил одеяний,
100 До самой смерти бодрствуют и спят
Близ жениха, который всем обетам,
Ему с любовью принесённым, рад.
103 Я, вслед за ней, наскучив рано светом,
В её одежды тело облекла,
Быть верной обещав её заветам.
106 Но люди, в жажде не добра, а зла,
Меня лишили тихой сени веры,
И знает бог, чем жизнь моя была.
109 А этот блеск, как бы превыше меры,
Что вправо от меня тебе предстал,
Пылая всем сияньем нашей сферы,
112 Внимая мне, и о себе внимал:
С её чела, как и со мной то было,
Сорвали тень священных покрывал.
115 Когда её вернула миру сила,
В обиду ей и оскорбив алтарь, —
Она покровов сердца не сложила.
118 То свет Костанцы, столь великой встарь,
Кем от второго вихря, к свевской славе,
Рождён был третий вихрь, последний царь".[1117]
121 Так молвила, потом запела "Ave,
Maria",[1118] исчезая под напев,
Как тонет груз и словно тает въяве.
124 Мой взор, вослед ей пристально смотрев,
Насколько можно было, с ней простился,
И, к цели больших дум его воздев,
127 Я к Беатриче снова обратился;
Но мне она в глаза сверкнула так,
Что взгляд сперва, не выдержав, смутился;
130 И новый мой вопрос замедлил шаг.
ПЕСНЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Первое небо — Луна (продолжение)1 Меж двух равно манящих явств, свободный
В их выборе к зубам бы не поднёс
Ни одного и умер бы голодный;
4 Так агнец медлил бы меж двух угроз
Прожорливых волков, равно страшимый;
Так медлил бы меж двух оленей пёс.
7 И то, что я молчал, равно томимый
Сомненьями, счесть ни добром, ни злом
Нельзя, раз это путь необходимый.
10 Так я молчал; но на лице моем
Желанье, как и сам вопрос, сквозило
Жарчей, чем сказанное языком.
13 Но Беатриче, вроде Даниила,
Кем был смирен Навуходоносор,
Когда его свирепость ослепила,[1119]
16 Сказала: "Вижу, что возник раздор
В твоих желаньях, и, теснясь в неволе,
Раздумья тщетно рвутся на простор.
19 Ты мыслишь: "Раз я стоек в доброй воле,
То как насилье нанесёт урон
Моей заслуге хоть в малейшей доле?"
22 Ещё и тем сомненьем ты смущён,
Не взносятся ли души в самом деле
Обратно к звёздам, как учил Платон.[1120]
25 По-равному твоё стесняют velle[1121]
Вопросы эти; обращаясь к ним,
Сперва коснусь того, чей яд тяжеле.
28 Всех глубже вбожествленный[1122] серафим
И Моисей и Самуил пророки
Иль Иоанн, — он может быть любым,[1123] —
31 Мария — твердью все равновысоки
Тем духам,[1124] что тебе являлись тут,
И бытия их не иные сроки;[1125]
34 Все красят первый круг[1126] и там живут
В неравной неге, ибо в разной мере
Предвечных уст они дыханье пьют.
37 И здесь они предстали не как в сфере,
Для них назначенной, а чтоб явить
Разностепенность высшей на примере.
40 Так с вашей мыслью должно говорить,
Лишь в ощутимом черплющей познанье,
Чтоб разуму затем его вручить.
43 К природе вашей снисходя, Писанье
О божией деснице говорит
И о стопах, вводя иносказанье;
46 И Гавриила в человечий вид,
И Михаила церковь облекает,
Как и того, кем исцелён Товит.[1127]
49 То, что Тимей[1128] о душах утверждает,
Несходно с тем, что здесь дано узнать,
Затем что он как будто впрямь считает,
52 Что всякая душа взойдёт опять
К своей звезде, с которой связь порвала,
Ниспосланная тело оживлять.
55 Но может быть — здесь мысль походит мало
На то, что выразил словесный звук;
Тогда над ней смеяться не пристало.
58 Так, возвращая светам этих дуг
Честь и позор влияний, может статься,
Он в долю правды направлял бы лук.[1129]
61 Поняв его превратно, заблуждаться
