Пока мы с Сигизмундом разделывали косулю и жарили мясо, Гугол налил в котел воды, всыпал толченую кору дерева, что-то нашептывал. Его длинные гибкие пальцы дважды ныряли в эту воду, уже и не в воду, а в липкую смесь. Сигизмунд наблюдал с отвращением. Его рука то и дело дергалась к мечу. Мне показалось, что он с трудом удерживается, чтобы не зарубить нечестивого колдуна.
Гугол вскинул голову на грохот моих шагов. Лицо сияло, но в глазах было виноватое выражение.
– Не мог не попробовать, – сказал он торопливо. – Здесь в развалинах нашел такое… такое… что просто и не знаю! Было бы время, все бы исследовал… А так пока только то, что знаю наверняка.
– Ну-ну, – сказал я. – И что с этим можно? Намазаться?
Он подумал, просиял:
– А это идея! Надо будет попробовать. Но пока наверняка знаю только одно: что если сесть над этим составом и, вдыхая его пар, напряженно думать о ком-то… или о чем-то, то можно его увидеть.
Сигизмунд сказал, задыхаясь от праведного гнева:
– Кощунство! Никто… никто, кроме самого Всевышнего, не способен и не смеет предвидеть, заглядывать, смотреть…
Гугол виновато умолк, чуть было не опрокинул котел, я сказал поспешно, напоминая, кто в лесу хозяин:
– Речь идет не о предвидении, а о простом заглядывании дальше. Как вот ты с горы видишь дальше, чем с равнины. Ладно, я сажусь. А пар не ядовитый?
– Н-н-нет, – произнес Гугол с заминкой. – Я не пробовал, правда, но мой учитель на моей памяти несколько раз смотрел. И ничего…
– Смотри, – пригрозил я. – Если вдруг сдохну, то прибью, не пожалею.
Запах щекотал ноздри, я ожидал каких-то глюков, видений, но в мутной воде появилось светлое пятно, начало раздвигаться, как диафрагма старинного доцифрового фотоаппарата. Я увидел черно-белое изображение, как в довоенном кино, однако диафрагма расширилась до краев котла, света прибавилось, появился цвет, я узнал тронный зал дворца Арнольда.
Занавески колыхались под свежим ветерком, но Конрад метался по огромному залу, как лев в тесной клетке, которую окружила гогочущая толпа простого люда. Лев в ярости, а они тычут его под ребра длинными палками, хохочут, когда он рычит и бросается на железные прутья, ревет и грызет металл.
Дверь распахнулась, по ту сторону стоял Юбенгерд. Конрад в ярости обернулся нему:
– Чего застыл? Давай сюда! Докладывай!
Юбенгерд почти вбежал, вытянулся, торопливо заговорил:
– Наши гарнизоны заняли казарму на перевале. Там горная река, я велел построить широкий мост. Это привлечет симпатии местного населения, а для нас – удобная переправа. Как только Ваше Величество захочет… если захочет… двинуть свои победоносные войска дальше…
Конрад нахмурился, прорычал зло:
– Что ты о каких-то мостах!..
– Понимаю, Ваше Величество, – сказал Юбенгерд еще торопливее. – Наши войска расквартировались в богатой долине, где за зиму передохнем, соберем обозы, а затем сможем всей массой двинуться на земли Тер Овенса…
Он осекся, умолк, ибо король повернулся к нему всем туловищем, яростный и взбешенный, с горящими, как у льва при виде добычи, глазами.
– Что ты про какие-то мелочи! – прогремел он. – Не понимаешь?.. Я отовсюду слышу, что я всей победой обязан великодушию Арнольда!.. Он-де настолько благороден, что отказался от трона, только бы сохранить жизни своих подданных!.. Ха-ха, как будто не высшая слава, честь и цель для мужчины – красиво пасть на поле боя!.. И вот теперь я хожу как оплеванный… Моя великая победа над вековым врагом превратилась в черт знает что!..
Юбенгерд вздрагивал от раскатов громового голоса, вытягивался, подбирал живот и выпячивал грудь, но голову откидывал назад, словно король вот-вот вперится зубами в его лицо.
– Ваше Величество, – наконец проронил он, – стоит ли обращать внимание?.. Поговорят и забудут…
– Забудут?
– Да, ведь простолюдины…
– Дурак, об этом все говорят: рыцари, священники, бароны, торговцы… Хуже того, об этом уже говорят барды, менестрели!
– Ваше Величество, да что вам до этих никчемных людишек?
Король Конрад посинел от злобы. Юбенгерд смотрит искренне, прекрасный тактик, у него невозможно выиграть сражение, если силы равны, но абсолютный дуб во всем, что не касается расположения войск.
– Эх, – процедил Конрад люто, – когда же ты начнешь понимать… что умело подобранная песня может из армии зайцев сделать львов, может опрокинуть трон, может черное превратить в белое… Ладно, иди.
Юбенгерд попятился, осторожно осведомился:
– Ваше Величество, так как с переправами?
Конрад отмахнулся.
– Делай. Одобряю. Ты лучше знаешь, что нужно. Иди, даю позволение заранее.
Юбенгерд ушел, пятясь, обрадованный, но явно обеспокоенный таким странным поведением. Я видел по его лицу, что раньше король влезал во все щели, интересовался даже стельками в солдатских сапогах, каждого воина знал по имени, а у ветеранов знал даже их лошадей, но вот теперь…
Конрад хлопнул в ладоши, в зал пропустили тихого и малозаметного, как мышь, серого человека. Я всматривался так, что ломило глаза, по морде этого тихони видел, что с королем в последние дни творится нечто странное: он то затихает в изнеможении, то взрывается водопадами гнева и походит тогда на огненную гору, что извергает в небо раскаленные тучи и выбрасывает тысячи тяжелых камней, из которых можно выстроить десяток неприступных замков. В такие дни от него разбегаются и прячутся даже самые близкие из придворных, самые неустрашимые полководцы, самые доблестные рыцари.
– Ваше Величество, – сказал серый человек первым, – вы сегодня выглядите как никогда сильным и великодушным королем. Народы Галли уже благословляют вас…
Конрад поднял на него налитые кровью глаза. Я рассмотрел бледную кожу в мелких морщинках, которых месяц назад еще не было, и темные мешки под глазами, которых не было тоже.
– Благословляет? За что?
– Ну, Ваше Величество, – сказал серый человек медленно, я понял, что вот сейчас начинает на ходу импровизировать: – Вы не стали увеличивать даже налоги! И ни один город не сожгли, не разорили…
Конрад прервал злобно:
– Словом, меня хвалят не за то, что я сделал добро, а за то, что не наделал много зла!.. А образцом добродетели по-прежнему выставляют этого труса Арнольда, черт бы его побрал!.. Я только и слышу отовсюду: король Арнольд, король Арнольд!..
– Да, Ваше Величество, – сказал серый человек.
– Что «да»?! – заорал Конрад.
– Я тоже это слышу, – ответил серый человек. Он побледнел, но прямо смотрел в глаза – король не терпел, когда ему врут. – Да и все слышат.
Конрад заревел, подбежал к стене и с силой ударил кулаком. Взвыл, на суставах сразу выступила кровь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
