— Сука, — говорит обладатель фонарика, и сначала я думаю, что он обращается ко мне. — Не мог найти кого-нибудь своего возраста? Воспользовался случаем.
Он делает шаг вперед и сильно бьет Марка по бедрам ногой. Марк стонет. Свет описывает круг, и на мгновение я вижу знакомое лицо: Дэнни Кин, друг Чарли. Я не понимаю. Я отступаю, и фонарик вонзается в темноту, находит меня и шарит по моему топу. Он изодран спереди, понимаю я, хватаясь за разорванные края и пытаясь стянуть их на груди.
Секунду длится молчание, пока Дэнни пристально на меня смотрит, и я гляжу в ответ, щурясь в свете фонарика.
— Иди домой, Сара, — безжизненно произносит Дэнни. — Иди домой и больше никогда так не делай. Ты еще ребенок. Будь же, ради Бога, ребенком. Это не для тебя. Иди домой.
Я поворачиваюсь и бегу, петляя на траве, как будто за мной гонятся, затем слышу позади себя удар, и еще один, и невольно оборачиваюсь, чтобы увидеть происходящее. Дэнни сидит верхом на Марке и медленно, методично выбивает ему передние зубы тяжелым фонариком, а Марк кричит, кричит.
На бегу я осознаю кое-что. Марк никогда больше со мной не заговорит. И больше никогда в жизни я не смогу снова посмотреть Дэнни Кину в глаза.
Глава 16
Не в первый раз я сидела рядом со своей матерью на диване, не догадываясь, о чем она думает. Казалось, все ее внимание отдано телевизору, просмотру какой-то телевикторины, которую я никогда раньше не видела и никак не могла в ней разобраться. Яркие краски студии, возгласы и одобрительные крики аудитории раздражали; я бы предпочла посидеть в тишине. Во рту у меня было сухо, и сильное желание подвигаться стало почти непреодолимым; ничто не могло умерить моего беспокойства. Я причинила ущерб плюшевой ткани на подлокотнике нашего древнего дивана, украдкой ее ковыряя. Материал пострадал, но это несколько смягчило мои ощущения. Я подобрала ноги под себя, чтобы не постукивать ими непроизвольно в такт участившемуся биению моего сердца, и теперь они затекли и их стало покалывать. Желудок у меня свело. Я давно не ела, но не могла думать о еде. В голове безжалостно билась только одна мысль: что он сказал?
Телефонный звонок раздался двадцать минут назад, после долгого дня ожидания. Викерс, церемонно осведомившись, дома ли моя мать, спросил разрешения подъехать и поговорить с нами обеими, так как располагает информацией, которую нам, по его мнению, интересно будет услышать. «Скажите мне сейчас», — едва не взмолилась я, но поняла, что он не скажет. В его голосе не было ничего, кроме профессиональной вежливости. Нарочно или нет, но он снова исключил меня. Я вернулась на нежеланную сторону в делении мира на полицию и гражданских лиц.
Закончив разговор с Викерсом, я тут же предупредила маму. Я сказала ей, что домой к нам второй раз за два дня едет полиция и это связано с исчезновением Чарли. Она как будто не удивилась. Никаких прижиманий рук к груди, расширившихся глаз, подскочившего давления. Она долго этого ждала. Я могла только догадываться, что мысленно она переживала этот момент столько раз, сколько я и не представляла себе, и этот визит ее не удивил. Она сидела рядом со мной такая же далекая и непостижимая, как звезды, и я не находила слов, чтобы спросить о ее самочувствии. Она даже не заговорила со мной про обыск, который накануне устроила полиция, про вопросы, которые ей задавали. Вернувшись из больницы, я долго стояла у себя и разглядывала комнату, пытаясь увидеть все глазами Блейка и понять, что открывали и передвигали. Комната казалась странной, какой-то изменившейся, и я покинула ее с ощущением клаустрофобии, вытеснившей стыд, остававшийся во мне с момента, когда я услышала про обыск.
И теперь я снова ждала приезда полиции, на этот раз с нетерпением. В итоге, когда они приехали, меня не оказалось в комнате. Я находилась на кухне, кипятила чайник, чтобы сделать чай, который нам обеим в общем-то был не нужен. Пока мама не видела, я могла ходить взад-вперед и ерзать сколько моей душе угодно. Пронзительный свист закипевшего чайника успешно заглушил все остальные звуки, и, выключив его, я застыла на месте, услышав голоса в прихожей. Забыв о чае, я с колотящимся сердцем выскочила из кухни.
— Здравствуйте, Сара, — произнес Викерс, глядя мимо мамы, которая открыла входную дверь. Рядом с Викерсом стояла красивая женщина-полицейский, которую я видела в участке. Блейка не было. Да это и не имело значения.
— Проходите, — сказала я, указывая в сторону гостиной. — Садитесь. Хотите чаю? Я только что вскипятила воду.
После всего этого нетерпения я начала тянуть время. Они приехали, а я боялась услышать то, что они должны были сказать. Я не представляла, как воспримет это мама.
— В настоящий момент насчет чая для нас не беспокойтесь, — ответил Викерс, первым проходя в гостиную. — А вы, если хотите, пейте.
Я без слов покачала головой и опустилась на жесткий стул у двери. Мама с достоинством устроилась в папином старом кресле. Представители полиции расположились на диване. Женщина-полицейский неловко присела на край. Викерс наклонился вперед, опираясь локтями на колени, и некоторое время водил кончиками пальцев правой руки по костяшкам левой. Сначала он, помолчав, просто посмотрел на маму, на меня и снова на маму. Я не сразу поняла выражение его лица — неужели новостей нет? Может, я ошиблась насчет ожерелья. Может, Дэнни его украл. Может, он вообще отказался отвечать на любые вопросы. Я вытерла руки о джинсы, не зная, как начать.
— Чем можем вам служить, старший инспектор?
Эти слова произнесла мама, и я изумленно захлопала глазами. Она сидела спокойно, как королева, полностью себя контролируя. Я быстренько прикинула, сколько она выпила за день, потом бросила эти подсчеты. Достаточно, чтобы придать себе твердости, но не так много, чтобы не справиться с этим визитом, как подобает леди. Руки она сложила на коленях, поэтому красноречивая дрожь не бросалась в глаза.
— Миссис Барнс, как вам, вероятно, известно, мы расследуем убийство девочки, которое произошло в этом районе несколько дней назад. В ходе расследования обнаружились некоторые сведения, связанные с исчезновением вашего сына. У нас есть основания считать, миссис Барнс, что Чарли был убит вскоре после своего исчезновения в девяносто втором году, и мы знаем, кто несет за это ответственность.
Мама ждала, сохраняя присутствие духа. Я едва дышала.
— Чарли дружил с мальчиком по имени Дэниел Кин — Дэнни, — который жил в доме номер семь по Керзон-клоуз со своими матерью и отцом, Адой и Дереком. Чарли много времени проводил с Дэнни, и после исчезновения Чарли с ним, несомненно, беседовали. В то время он отрицал, что знает о местонахождении Чарли, и не было причин считать, будто он лгал. Он привлек наше внимание в связи с убийством Дженнифер Шеферд — юной девочки, о которой я только что упомянул. Арестовав его, мы подняли вопрос об исчезновении Чарли, и в этот раз он оказал нам больше помощи. Он проинформировал нас о некоторых вещах, о которых мы до этого не знали.
Викерс слегка понизил голос. Волоски у меня на руках поднялись от несуществующего ветра. Я затаила дыхание.
— О чем мы не знали во время исчезновения Чарли, так это о том, что Дерек Кин был неутомимым и решительным сексуальным охотником. Он действовал в этом районе, нападая на женщин в течение пятнадцати-двадцати лет. В то же самое время он подвергал физическому и сексуальному насилию своего сына и других детей.
— Не Чарли, — покачала головой мама.
— Сначала этого не было, — мрачно сказал Викерс. — Дэниел Кин заявляет, что не жалел усилий, чтобы его отец никогда не оставался наедине с Чарли, и ухитрялся скрывать от вашего сына следы насилия, которому подвергался сам. Дерек Кин охотился на девочек и мальчиков с неблагополучным прошлым — в основном на детей, взятых на воспитание, с которыми он знакомился в юношеском клубе, работавшем в этом предместье. Я считаю, ни дня в своей жизни он не работал честно, а в клубе выполнял обязанности разнорабочего. Для него это оказалось идеальным местом, чтобы знакомиться и завоевывать доверие уязвимых детей, и он сполна этим воспользовался.
Юношеский клуб закрылся десять или двенадцать лет назад. Здание из красного кирпича с высокими окнами, забранными решетками, было приспособлено под клуб в пятидесятых годах, со временем его снесли. Я никогда туда не ходила — слишком маленькая до исчезновения Чарли и чересчур оберегаемая — после. В моем детском воображении клуб представлялся волшебной страной, местом, где правили дети, а взрослые присутствовали из милости. Я страстно желала, чтобы мне разрешили туда пойти, мечтала заглянуть вовнутрь. Высокие окна, столь привлекательные в то время, теперь казались зловещими. Я судорожно сглотнула, заставляя себя слушать Викерса.
— Дерек насильничал в доме и за его пределами и регулярно отсиживал в тюрьме короткие сроки. По словам Дэнни, его семья жила в страхе перед Дереком, а его настроения диктовали ход их жизни. Они приучились радоваться вместе с ним, когда он бывал в хорошем расположении духа. Когда же он сердился, уходил в себя или пил, старались не попадаться ему на глаза. В течение двух месяцев летом девяносто второго года обстановка в доме Кинов оставалась спокойной и ровной. Дерек был поглощен планами по зарабатыванию денег — какие-то махинации, связанные с автострахованием. Много времени он проводил вне дома, вместе со своими дружками, уезжая в разные районы страны, чтобы подстраивать дорожные происшествия. По его собственным словам, Дэнни расслабился. Когда Дерек отсутствовал, Чарли мог приходить и проводить время в доме Кинов. Они предпочитали встречаться там, а не здесь, потому что не хотели принимать Сару в свои игры.
