class="p1">— Бруд, я не виноват. Я хотел только… Она больная была, вот и околела…
— Димитр!
Димитр развязал девушке руки и помог ей подняться.
— Возвращайся, — сказал он. — Без шуток.
— Димитр!
— Иду.
Лив вернулась к невольникам. Между Брудом и рябым лежала добрая женщина с размозжённой головой.
— Димитр, брат. Свяжи-ка этого извращенца, и к свиньям.
— Нет, Бруд! Пожалуйста, Бруд! Не надо, Бруд! Мы же друзья! Нет!!!
Червь улыбнулся краешком рта и тихо сказал:
— Да воздастся смутьянам, погрязшим во грехе, по заслугам. «Литургия Девы Полуденной», глава 26, стих 7.
Он посмотрел на нее всё тем же ничего не выражающим взглядом и сказал:
— Уже скоро. Ты готова?
Едва солнце коснулось верхушек тех одиноких деревьев, где пару часов назад Лив хотели изнасиловать, Бруд дал команду собираться. Засвистели хлысты и продрогшая толпа засеменила по непролазной грязи обратно в деревню Стылую. Именно так называлось, судя по шепоткам, это селение. Заплёванный невольниками, связанный и с кляпом во рту рябой мучитель по кличке Пырь бросал на всех яростные взгляды и безостановочно мычал, краснея от натуги.
Плевака с помощником и добрая женщина так и остались лежать там, на пустыре.
«Дева Стылого Края, — усмехнулась Лив. — Владычица всеми забытого клочка земли с несколькими разваливающимися хибарами. Оборотень, родившийся у Лисьего озера и переродившийся там же». Откуда она это знала?
Как ни странно, Лив вроде немного полегчало. Озноб прошел. Осталась головная боль и ломота. Девушка шла навстречу нависшему над горизонтом кроваво-красному светилу с необычным чувством спокойствия. Должно быть, тоже самое происходит с преступниками, которых отводят на казнь. Она не прислушивалась к голосам, говорящим о том, что их не убьют, а проведут некий обряд, лишающий человека воли, что их удел — вечное рабство. А что, жить можно. Возможно, так даже лучше. Они будут на службе у какого-нибудь господина, о них позаботятся… Еда и кров. Крыша над головой. И никаких забот.
Эту серую загнанную массу ждёт именно такой удел. Удел животных. Её — нет.
Этой ночью Лив ждёт смерть.
Спустя час, уже почти затемно, они добрели, наконец, до храма. Ярко горели, закреплённые в чугунные держатели, факелы. На воротах — небрежно намалёванный многорукий монстр с синими глазами.
Лив остолбенело глядела на рисунок. Кру. Тынгет — вот настоящая служительница этого загадочного божества. Как же сразу она не догадалась! Синие глаза, безволие, безмозглость… Кто-то рассказывал об этом. Ведь кто-то точно ей рассказывал? Возможно сам властелин Батхоса. Вечный ветхий старец. Сколько жизней он сгубил, будучи камиллом? Сколько жизней сгубил после? Интересно, Рогволод знает о существовании ведьмы Стылого Края? Девушка вспомнила недавний сон. Камилл что-то кричал ей. Ну конечно, старик же телепат! Именно посредством снов он связывался с охотниками. Хотел её спасти?
Какая сейчас разница.
Их завели в помещение, где Лив провела столько времени в клетке. Ширму сдёрнули, а за ней находилось само изваяние Кру, сшитое из мумифицированных рук, ног и кусков мяса. Венчало это пиршество ссохшейся плоти голова козла со вставленными в глазницы лазуритами. Позади идола — приваленная к стене груда костей и черепов высотой чуть не до потолка.
Ворота закрылись, скрипнул снаружи засов. Из темноты вышла Тынгет. Лицо выкрашено в черный и багровый цвета. Белый, без единого пятнышка, сарафан. Ангел смерти. Кошмар наяву. Тынгет подняла посох, выгнулась как-то неестественно, выкрикнула что-то нечленораздельное. Толпа как по команде безмолвно рухнула на колени. Кроме нее. Лив почувствовала, как её кто-то подтолкнул. Это был Плач со своим мечом в руке. Лив посмотрела на него, вопреки всему надеясь на проблеск сознания… Напрасно. Девушка опустила голову и послушно побрела к алтарю.
Тынгет взяла девушку за руку и сказала:
— Сядь на колени, призванная. Сегодня ты — невеста небесноокого. Сегодня ты окропишь жертвенной кровью стадо вечного Кру, смоешь их души и закроешь им глаза. Их ждёт удел служения.
— Что будет со мной? — поинтересовалась Лив, скосив глаза на Плача. Он встал рядом, сложив руки на навершии меча.
— Небесноокий лишь единожды касается своей невесты. Его ласка смертельна. Тебя ждёт небытие, Лив. А что есть небытие, подруга моя? Это вечная жизнь и вечная смерть. Это дар, который немногие способны оценить. Безвременье, безмолвие, бесконечность, безмятежность, Лив. Самый драгоценный дар, какой только возможно вообразить, и получают его не осквернённые семенем, чистые помыслами девы. Пройдя через смрад смерти и увечий.
«Не оскверненные семенем, как же», — подумала девушка, вспомнив, как Плевака пытался совладать с непослушными завязками на штанах.
— Ответь мне, — спросила Лив. — Что ты сделала с Адрианом?
Тынгет наклонилась к ней.
— Тайна, Лив. Это тайна, — ответила она и покинула её.
Тынгет хищно кралась меж склонившихся людей, наклонялась к ним, гладила их по головам, что-то нашептывала, пока не остановилась подле мучителя из дружины Бруда. Вынула кляп.
— Посмотри на меня, о́ри. — Пырь в страхе зажмурился и отстранился, но Тынгет, мгновенно придя в ярость, ударила его по голове посохом. — Смотри на меня, ори! — закричала она и внезапно впилась в его губы. Поцелуем это назвать было нельзя. Ведьма будто высасывала из рябого жизнь. У него выкатились глаза, он попытался вырваться, но Тынгет держала цепко. Наконец, отпустив, произнесла:
— Его.
Плач схватил рябого за ворот куртки, и, прямо как щенка, потащил за собой. Бросил рядом с идолом. Пырь, плача, мямлил:
— Не надо, госпожа, не надо…
И тут началось. Тынгет била рябого посохом, завывая нечеловеческим голосом, топтала его, прыгая, как обезумевшая. Кровь летела, кропя статую Кру, оскверняя ведьмин белый сарафан, покрывая Лив и Плача.
Девушка закрыла глаза. Она постаралась, в последний раз упорхнуть в грёзы, вопреки здравому смыслу, вопреки грядущему «небытию». Пусть вернутся мечты, хоть на миг! В последний раз…
Неожиданно она поняла, что в храме воцарилась тишина.
В середине помещения, окруженный по-прежнему замершими в поклоне невольниками, стоял Червь. Тынгет, впившись ногтями в глаза уже скончавшегося рябого стражника Бруда, посмотрела на него.
— Ты кто? — Слова зазвенели в мёртвой тишине.
Лив, чувствуя, как её захлёстывает волна ужаса, попятилась.
— Беркут, — сказал человек из толпы, червь.
— Дамнат… — выдохнула Лив.
Тынгет непонимающе посмотрела на девушку. Плач выхватил меч из ножен.
— Мы должны бежать, — сказала Лив, упершись спиной в груду костей и черепов. Дамнат продолжал стоять, изучая их своим невыразительным бесцветным взглядом. Плач сделал шаг в его сторону.
— Обряд посвящения нельзя прерывать…
— Ты не понимаешь, сука ты звериная! — заорала Лив. — В бездну твоего Кру и весь ваш балаган! Мы сейчас все умрем! Все — ты, я, Плач, Бруд, Боровик, обращенные — Все!!!
— Плач не умрёт, — невозмутимо отозвался
