– Извини, что заставила тебя переживать, – сразу сказала я. – Мне пришлось немного задержаться, но вечером я возвращаюсь.
– Я тебя встречу в аэропорту, – ответил отец в обычной резкой манере, скрывая за ней свое беспокойство. – Когда ты прилетаешь?
Пронзительный металлический звук, донесшийся из трюма, заставил меня сойти с палубы на причал. Ребекка уже была там: она сидела на свернутом в бухту канате, изучая карту морского побережья.
– Я точно не знаю, – призналась я, прислоняясь к огромному якорю.
Металл был приятно теплым, нагретым лучами утреннего солнца, однако его тепла не хватало, чтобы успокоить мою совесть. Ведь очень скоро, как я понимала, мне придется сообщить родителям о том, что записи бабушки вовсе не были плодом ее больного ума, как они всегда предполагали. Я знала, как это их потрясет, и мне пришло в голову, что умнее было бы начать подготавливать их прямо сейчас, издали, чтобы дать время слегка опомниться к моменту нашей встречи.
– Тут такое дело, – сказала я, прикрывая глаза ладонью. – Я знаю, ты не любишь говорить об этом, но пару недель назад я наткнулась на некую надпись на неизвестном до сих пор языке…
Я почти услышала, как отец вздохнул от облегчения, решив, что в итоге все сведется к филологии.
– Вот только он на самом деле оказался не совсем неизвестным. – Я слегка откашлялась, стараясь совладать со своими нервами. – Потому что он в целом похож на то, что якобы придумала бабушка. И она все записала… ну, в той тетради.
Я стиснула зубы в ожидании отцовского ответа.
Но ответа я не дождалась. Я услышала только испуганный крик Ребекки за своей спиной… А потом телефон вырвала из моих пальцев какая-то блондинка, которая стрелой промчалась мимо меня на роликовых коньках.
Все произошло так быстро, что я даже не сразу поняла, что меня ограбили, пока не увидела пустую руку. Однако мое тело отреагировало мгновенно.
Даже не глянув в сторону Ребекки, я помчалась за воровкой, которая неслась по причалу со скоростью олимпийского чемпиона. Похоже, она не заметила, что я погналась за ней; и только когда она уже докатила до прогулочной зоны и замедлила ход, чтобы не налететь на пешеходов, то оглянулась через плечо – и увидела меня прямо за собой.
Поскольку я неслась за ней со всех ног, лицо женщины слегка расплылось передо мной. Но даже залитыми по́том глазами я поняла, что после гримасы удивления она вдруг высокомерно улыбнулась, отчего я, заново переполнившись негодованием, прибавила ходу.
– Стой! – закричала я, надеясь, что кто-нибудь оценит ситуацию и остановит воровку.
Но женщина без малейших усилий огибала все препятствия, набирая скорость. А потом она исчезла за углом, в переулке между двумя кафе, и я просто потеряла ее из виду.
К тому времени, когда я добралась до этого угла, ее и след простыл. Но я не собиралась сдаваться. Передо мной тянулась узкая пешеходная улочка, и я помчалась по ней со всех ног, на ходу заглядывая во все боковые переулки. Видя, что они заканчиваются либо тупиками, либо крутыми лестницами, я пришла к заключению, что та женщина промчалась по пустынному проходу насквозь, чтобы добраться до какой-то оживленной магистрали.
Я оказалась права. Я выскочила на освещенное солнцем пространство открытой площади, и мне не понадобилось много времени, чтобы найти взглядом серебристую «ауди» с открытым багажником. Рядом с ней стояла та самая женщина, за которой я гналась, и она снимала с ног ролики. Вот только она была не одна. По другую сторону багажника стояла еще одна женщина в мокром костюме ныряльщика, расстегнутом до пояса, и безмятежно натягивала на себя футболку.
Что мне было делать? Могла ли я одолеть их обеих в одиночку? И что насчет водителя машины, который жестом торопил женщин? Рассердившись на собственную нерешительность, я в конечном итоге решила к ним подойти. Когда обе женщины заметили меня, воровка на коньках мгновенно захлопнула багажник, и они обе прыгнули на заднее сиденье, не успев привести себя в порядок. Секунды не прошло, как «ауди» рванул с места, взвизгнув шинами и оставив меня в полном одиночестве на сонной площади.
Все еще задыхаясь, чувствуя, как стучит в голове от пробежки, я села на перевернутый мусорный контейнер, чтобы прийти в себя перед тем, как не спеша вернуться к лодке. Руки и ноги у меня были такими тяжелыми, словно я только что пробежала марафон.
– Эй, быстрее! – воскликнула Ребекка, нетерпеливо ожидавшая меня на причале. – Надо заблокировать твой телефон, пока она не наговорила на сумасшедшие деньги…
– Бекки! – Я опустила ладонь на ее плечо, но тут же убрала, осознав, насколько она была потной. – Это была не случайная воровка. Все было спланировано. Кем-то далеко отсюда.
Лоб Ребекки наморщился, в глазах отразилось откровенное недоумение.
– Не говори ерунды. Кто бы мог?.. Да и зачем им?..
– Можешь добавить эти два вопроса к моему самому длинному списку отличных вопросов в мире, – сказала я, поднимаясь на борт как раз в тот момент, когда из люка в палубе выглянул Ник.
– Нам нужно пойти в полицейский участок! – настаивала Ребекка с причала.
– И что дальше? Будем там сидеть несколько часов подряд, пока какой-нибудь сварливый чиновник будет записывать мой адрес и имя в бланк из десяти страниц, который потом просто засунут в архив? – Я покачала головой, остро осознавая, что Ник с любопытством смотрит на нас обеих. – Давай лучше просто уже поедем, ради бога!
Ребекка явно не готова была оставить эту тему, но присутствие Ника заставило ее замяться. Ведь этим утром я уже рассказала ей о его секретном звонке и о тайнике амазонок, и хотя она первым делом воскликнула: «Потрясающе! Значит, мы охотимся за сокровищами! Как жаль, что тебе нужно возвращаться домой!» – все же согласилась со мной в том, что во всем этом есть что-то противозаконное.
– Воровка, – сказала я наконец в ответ на вопросительный взгляд Ника. – На роликах. Схватила мой телефон. Я почти догнала ее, но…
– Вот как? – Ник оглядел мою одежду, пришедшую в полный беспорядок, и раскрасневшееся лицо. – Тогда ты, должно быть, самый быстрый филолог в мире!
– Не настолько быстрый, как мне бы того хотелось, – ответила я куда более холодно, чем намеревалась. – Пожалуйста, скажите мне, что мы уже готовы отплыть!
Как только мы выбрались из толчеи залива, я порылась в своих вещах в поисках той ветровки, которую ссудила мне Ребекка. Солнечное тепло залива оказалось весьма обманчивым; едва мы вышли на открытую воду, резкий северный ветер напомнил о том, что на дворе ноябрь.
А когда я принялась искать гигиеническую губную помаду, передо мной открылся весь масштаб ограбления, совершенного особой на роликовых коньках.
– Бекки? – Я встала, дергая себя за связанные в хвост волосы. – Ты не видела моей сумки?
Строго говоря, это была не моя сумка, это была украшенная кисточками замшевая сумка Ребекки, врученная мне после того, как моя собственная сумочка исчезла в лабиринте Кносса.
– Я была уверена, что положила ее вот здесь…
Когда мы грузили все на борт, я старательно завернула эту сумку в летный жилет Ребекки и запихнула под рюкзак Ника ради пущей надежности. Рюкзак и жилет оставались на своем месте, а вот замшевой сумки нигде не было видно. И Ребекка не помнила, чтобы видела ее после того, как мы покинули порт.
– Ник, – сказала я с нарастающей паникой, – ты здесь что-нибудь перекладывал?
Однако Ник не мог припомнить, чтобы он вообще прикасался к этому «мешку», как он назвал сумку. Он напомнил мне, что, пока мы с Ребеккой болтались на причале, он в поте лица трудился в трюме.
Может, дело было в сильной волне, а может, потрясение от мысли о собственной глупости… Но у меня внезапно закружилась голова, меня затошнило. Вцепившись в поручни, я изо всех сил пыталась удержать внутри омлет с беконом и сосисками, которым мистер Телемакос накормил нас перед рассветом.
В сумке лежала бабушкина тетрадь… и теперь она исчезла.
– Диана? – Ребекка слегка тряхнула мою руку. – Эй, ты как? В порядке?
– Конечно! – Я попыталась засмеяться. – Вот только моими кредитными картами будет теперь рассчитываться кто-то другой. Да и паспорт… Ну, его все равно скоро нужно было менять.
Несмотря на все мои усилия изобразить все в легкомысленном свете, одурачить Ника мне не удалось. Он все смотрел и смотрел на меня, как будто ожидая, когда я наконец сделаю какое-то ужасное признание – насчет того, например, что в подкладке этой несчастной сумки были зашиты украденные золотые монеты…
Если бы он знал, что для меня утрата бабушкиной тетради была куда более ужасающа, чем любые денежные потери! Достаточно плохо было уже и то, что я лишилась огромного списка переведенных слов; но я еще и не могла избавиться от ощущения, что в тетради была какая-то тайна, которую я пока не раскрыла… Скрытое послание, которое я должна была обнаружить. Но теперь уже никогда не обнаружу.
