— А мне все это нравится, я предпочитаю лежать на мягкой кушетке, а не на земле, застеленной твердым войлоком. Я предпочитаю пить хорошее душистое вино, а не кумыс. Моему брюху приятно поглощать мягкий белый хлеб, а не черствые лепешки из грубо раздробленного проса. А еще… мне было бы приятно, если бы моего тела касались шуршащие изысканные шелка, а не грубая шерсть. Мне хотелось бы лечь с чисто вымытой и надушенной женщиной вместо дурно пахнущей степной девкой с грубой кожей. Конечно, горожанки не так откровенны в проявлении любви, как об этом болтают, но им известно множество разных возбуждающих уловок.
Темуджин пожал плечами.
— Шепе, если бы я не знал тебя так хорошо, то решил бы, что из тебя выйдет паршивый воин!
— Мой господин, — захохотал Шепе Нойон, — я не считаю, что человек будет плохим солдатом, если он предпочитает нюхать благовония, а не вдыхать откровенный смрад! Он может прекрасно сражаться, а после битвы отдохнуть под звуки чудесной музыки, и чтобы его ласкали нежные пальчики чистой и вкусно пахнущей женщины, а он в это время будет лежать на мягких шелковых подушках.
Касар больше не мог сдерживать свое раздражение.
— Я всегда буду любить открытые ветра, степные просторы, луну над головой и седло под головой! Ты меня слышишь?!
Темуджин расхаживал по комнате мягкой кошачьей походкой хищника. Тут он остановился рядом с братом и сильно хлопнул его рукой по плечу.
— Касар, брат, ты говоришь, как настоящий воин. Ты не то, что Шепе! — И он громко расхохотался.
Он снова развалился на кушетке и начал жадно есть. На высоком белом потолке отражались трепещущие тени деревьев, растущих снаружи. Волны музыки приплывали к ним на порывах легкого ветерка и издалека доносились взрывы женского смеха. Слуги бесшумно обслуживали гостей.
Занавески раздвинулись, появился евнух, он, низко кланяясь, обратился к Темуджину, который в этот момент громко причмокивал, попивая вино.
— Сын хана Талиф желает повидать вас, господин Темуджин, после того как вы отдохнете.
Темуджин сел на кушетку, вытирая губы о плечо, резко отбросил руку с полотенцем, которое осмелился ему вежливо предложить один из слуг.
— Ха! — сказал Темуджин, встал, потянулся, сильнее затянул пояс и пригладил непослушные рыжие волосы ладонями. Потом он взглянул на друзей и захохотал.
— Поешь, Шепе, а потом поспи. И ты тоже, Касар. А я иду к ханскому сынку.
Касар нахмурился и поднялся с подушек.
— Я пойду с тобой, батыр, чтобы защищать тебя. От этих горожан можно ожидать чего угодно.
Темуджин покачал головой:
— Нет, оставайся с Шепе и охраняй его, чтобы он не отправился на поиски какой-либо красотки и не нарушил доброе к нам отношение старика. Нет, Касар, я отправлюсь один, и не спорь со мной.
Глава 15
Он последовал за пышущим презрением евнухом, оставив в апартаментах возмущенного Касара, шел по петляющим коридорам, потом поднялись по широкой белой лестнице. Евнух остановился у огромной арки и откинул занавески.
Темуджин оказался в роскошных апартаментах, заполненных драгоценными изделиями китайских и персидских мастеров. В центре зала бил фонтан — из пасти зеленого, украшенного драгоценными камнями дракона лилась ароматная влага, рядом располагался отделанный мрамором бассейн, на поверхности воды плавали белые водяные лилии, словно вылепленные из алебастра. Стены зала были облицованы роскошными персидскими изразцами с забавными и неприличными изображениями, исполненными в ярких, сочных красках. Рисунки были одновременно изысканными и вызывающими смущение и интерес. Изваянный античным скульптором бронзовый конь, вставший на дыбы, стоял на мраморном пьедестале. На других подставках стояли статуэтки, изображавшие прежних правителей Персии, великолепно раскрашенные и покрытые глазурью.
Казалось, в комнате собрано огромное количество драгоценностей, ярких и многоцветных, взгляд выделял сочные оттенки эмали, блеск изразцов и изысканные узоры ковров.
Занавеси были настолько искусно задрапированы, что из комнаты, как картину в роскошной раме, можно было видеть яркие краски садов, деревьев, неба и бассейнов, расположенных снаружи. На одном из табуретов стоял улыбающийся Будда из розового нефрита, и из его губ тонкой струйкой вился дымок благовоний.
Темуджин заморгал, увидев яркие, сочные и разнообразные цвета. Блеск, сверкание и сияние безделушек его ослепляли. Оглядевшись, он заметил, что на широком диване полулежали два человека: молодой человек с длинным и хитрым лицом и женщина, закутанная в вуаль. Темуджин ее сразу узнал. Это была женщина на носилках с алыми занавесками, которая пыталась с ним заигрывать на улице. Он, позабыв о существовании мужчины, заулыбался женщине, которая скромно склонила голову, хотела встать и убежать, но молодой человек легко коснулся узкой рукой ее плеча, и она осталась на месте. Молодой человек, спокойно разглядывая Темуджина, жестом указал гостю на близстоящий диван.
— Приветствую тебя, — сказал он низким нежные голосом, в котором можно было различить иголки иронии. — Мне приятно приветствовать тебя в доме моего отца. Он пока занят… Он уже старый человек и сильно утомился после долгой аудиенции с посланцами калифа Бухары.
Темуджин сел — движения его были гибкими, кошачьими — и открыто уставился на Талифа. Молодые люди разглядывали друг друга, молча и слегка ухмыляясь. Один из них был элегантным поэтом-горожанином, а другой — живой и сильный варвар из жаркой пустыни.
Темуджин подумал: «Он говорит, как мужчина, а душа у него — женская, и это самое опасное сочетание!»
А Талиф решил: «У него зеленые змеиные глаза, а тело — персидского шаха. Аллах! Милостивый Аллах! Как же от него воняет!!!»
Однако они понравились друг другу.
Темуджин сказал:
— Я от души надеюсь, что хан вскоре сможет со мной повидаться, потому что я с нетерпением жду встречи с названым отцом.
Талиф ответил так, как и положено говорить верному сыну:
— Он сильно устает, разговаривая и делая много добра для других людей!
Молодые люди широко улыбались, оба они прекрасно понимали хитрости противника.
Все это время женщина, сидевшая рядом с Талифом, исподтишка поглядывала на Темуджина. Если он внезапно бросал на нее взгляд, ее ресницы трепетали, и она розовела, будто он касался ее. Через прозрачную вуаль было видно, что она полуоткрыла розовые губки и как заметно белела влажная полоска мелких зубов.
Талиф негромко хлопнул в ладоши, и вошла служанка, принеся с собой серебряное ведерко с холодной водой. В ведре стоял кувшин с пряным вином. Молодые люди медленно выпили вкусное вино. Женщина в вуали взяла большой веер из белых страусовых перьев, медленно и плавно начала обмахивать Талифа, держа веер в пухлой ручке, украшенной множеством перстней. Временами перья загораживали ее лицо, и она сквозь пух кидала на Темуджина зазывные пылкие взгляды, и тот начал нахально на нее глазеть.
Талиф отставил в сторону чашу и улыбнулся гостю.
— Я наслышан о твоей смелости и мудрости. Я — всего лишь поэт, и мне мало что известно о военной службе. Но мне всегда приятно слушать разные истории. Тебя хвалят за уменье управлять войсками, и ты заставляешь воинов бесстрашно сражаться. Все радуются твоим успехам. Может, ты мне расскажешь, как тебе удалось достигнуть много за столь короткое время?
Темуджин усмехнулся, глаза у него стали наивными и цветом напоминали бирюзу.
— Я прежде всего считаю всех глупцами, — ответил Темуджин, и его хриплый громкий голос отличался от нежного женственного голоса Талифа.
Талифу показалось это забавным, и он посмотрел с восхищением на Темуджина, а тому стало ясно, что сын Тогрул-хана притворяется.
— Но разве тебе не приходилось встречаться с умными людьми?
— Конечно, я встречал таких людей, но они, как правило, становятся лидерами, и мне приходится с ними работать. Так бывает, когда они мне могут пригодиться, и тогда я не выступаю против них. Но я всегда помню о глупости людей — все они глупы по-разному, — и поэтому мне не приходится пересматривать свое мнение о них, и я слишком редко ошибаюсь.
Талиф вздохнул.
— Мне хотелось бы поспорить с тобой, но опыт подсказывает, что ты прав. Мой отец временами ведет себя не очень мудро… Иногда он ошибается, считая, что его противник такой же умный, как он сам.
Он насмешливо взглянул на Темуджина. Тот улыбнулся, и его зубы сверкнули в разноцветном полумраке огромной комнаты. После этого длинное темное лицо Талифа тоже осветила улыбка. Он попытался ее притушить и прикусил губы. Молодые люди посмотрели друг на друга и дружно захохотали. Они прекрасно понимали друг друга. Они выпили еще вина.
— Люди, подобные тебе, всегда к чему-то стремятся, и они не останавливаются ни перед чем. К чему стремишься ты? — спросил Талиф.
