Он ехал впереди своих нокудов и воинов, и его тяжелый коричневый плащ развевался на холодном ветру. На голове у него была шапка из лисьей шкуры, в руках он держал копье.
Он походил на заколдованного человека, упрямо идущего к своей цели, и его настроение подействовало на окружающих людей. Они стали мрачными и безрассудными и постоянно ссорились.
Мимо проследовало несколько караванов, и Темуджин обрадовался, узнав, что эти караваны находятся под защитой его людей и что они везли с собой подарки для него. Когда караванщики видели, что к ним направляются монголы, сначала жутко пугались, а затем начинали ликовать, узнав, кто эти дикие всадники. С монголами обращались, как с уважаемыми людьми, угощали на славу, изо всех сил стараясь им угодить, и даже кланялись им низко, как рабы.
Среди даров, которые Темуджин приказал переправить в основной лагерь, оказалось занятное ожерелье — на золотой цепочке были укреплены сверкающие диски из черного оникса, перемежающиеся с жемчугом, к ожерелью прилагался такой же браслет. Темуджин решил, что эти украшения напоминают ему об Азаре с черными глазами, золотыми волосами и мелкими белыми зубками.
Наконец Темуджин и его воины въехали в красивый город в разгар дня. Он раньше видел небольшие деревушки, но никогда не был в подобном городе. Когда он въехал через ворота, его поразили снующие люди, которых поистине было слишком много на узких извилистых улочках с вонючими сточными канавами и низкими белыми домиками с плоскими крышами и садиками. Темуджин смотрел по сторонам хитрым мрачным взглядом степняка-кочевника. Люди отступали к стенам, чтобы пропустить его и воинов, восхищались гордой посадкой, мечами и конями. У горожан вызывали насмешку дикость и вонь, исходившая от гордых сынов степей, но со временем они перестали обращать на степняков внимание, ведь почти каждую неделю в город прибывали всякие вожди, чтобы засвидетельствовать почтение и верность могущественному Тогрул-хану. Однако горожанам еще не приходилось видеть воина с таким чеканным лицом, зелеными глазами и рыжими волосами, как у Темуджина, и когда он проезжал мимо, все начали переговариваться.
Темуджин презирал горожан, они были для него воплощением непонятных и неприятных ему вещей, однако размеры города и встречавшиеся хорошо одетые люди удивляли. Он сразу понял, что выглядит в их глазах совсем не так, как ему хотелось, поэтому он мрачно нахмурился, уставился вперед, сделав вид, что всех презирает. Он поднял коня на дыбы и грубо заорал, когда внезапно из-за угла появились носилки с шелковыми занавесками и помешали его продвижению вперед. Через некоторое время он столкнулся с большой толпой евнухов, окруживших богатые носилки с задернутыми алыми занавесками, расшитыми золотыми полумесяцами. Перед носилками шли двое стройных юношей в алых шелковых одеждах, громко звоня в золотые колокольчики. Они двигались вперед уверенно и смело, и Темуджину пришлось отступить в сторону, сделав знак спутникам, чтобы они последовали его примеру. Когда носилки поравнялись с Темуджином, занавески немного раздвинулись и он увидел веселое красивое женское личико, белую кожу, черные глаза и пышные черные волосы, убранные в замысловатую прическу. Прозрачная вуаль на лице не скрывала черты лица женщины, которая лукаво улыбнулась молодому монголу. Он невольно ответил на ее улыбку, а потом долго провожал носилки взглядом, думая о том, кто же эта женщина.
К дворцовым воротам Темуджин прибыл в хорошем расположении духа.
Слуги хана, казалось, были поражены, так как не ожидали, что Темуджин прибудет с такой большой компанией. Надменный управляющий снисходительно заявил ему, что сам Темуджин и, возможно, его нойоны — Касар и Шепе Нойон — смогут поселиться в специальных апартаментах во дворце, а воинов разместят в других отдельных зданиях, приготовленных для них. Пока управляющий объяснял все это, нахально поглядывая на гостей, он не переставая морщил свой «нежный» нос и перебирал золотую цепочку, висевшую на груди.
Огромный двор был замощен квадратами из белого полированного камня, в отдалении виднелись кусты и пальмовые деревья, и в воздух поднимались сверкающие струи бесконечных фонтанов, а сам он был удивительно душистым от тысяч ароматных прекрасных цветов. За обширной площадью среди роскошных садов располагался сам дворец, великолепная сверкающая белая глыба. Темуджин, пораженный окружающей его красотой и роскошью, сильно разволновался, соскочил с коня и швырнул поводья прямо в лицо изнеженному управляющему. Другому слуге удалось их поймать, а управляющий отступил в сторону, открыто зажав нос белыми и тонкими пальцами. Шепе Нойон улыбнулся, но Касар просто кипел от ярости, он тоже соскочил на землю и положил руку на эфес меча.
В сопровождении управляющего они миновали белую стену и оказались вблизи дворца, потом шли по длинным белым коридорам, в арках которых висели синие, алые или желтые занавеси, поражавшие своим странным узором, сочетавшим кресты и полумесяцы и звезды. Темуджин не придал значения этому бесстыдному сочетанию символов двух непримиримых религий, лишь внимательного Шепе Нойона оно заинтриговало. Откуда-то доносились звонкий смех и мягкие женские голоса, звучала музыка. На гладком белом полу яркими пятнами смотрелись пестрые ковры. Воздух был пропитан очаровывающими и пьянящими запахами цветов, экзотических благовоний и пряностей. Многочисленные слуги сновали взад и вперед. Через каждые несколько шагов стояли в тюрбанах огромные жирные евнухи с голыми торсами. Они держали в толстых руках обнаженные мечи и стояли так неподвижно, что напоминали раскрашенные статуи. Их уши оттягивали большие золотые кольца, предплечья украшали широкие золотые браслеты, драгоценные камни унизывали пояса, перетягивающие их расшитые шелковые шаровары.
Казалось, евнухи вглядывались куда-то вдаль и совершенно не замечали Темуджина и его спутников, но он был уверен, что эти евнухи обладали удивительной способностью подглядывать и подслушивать.
И вот позади остались приглушенные голоса и смех женщин, управляющий остановился перед огромной аркой, откинул толстые шелковые занавеси с золотыми кистями, и Темуджин со спутниками очутились в красивой прохладной комнате с белыми стенами и полом, уставленными мягкими диванами и китайскими столиками. На стенах на небольшом расстоянии друг от друга красовались панели из расшитого алого шелка, а на полу лежали красочные пушистые небольшие коврики. Дальние арки открывали вид на сады, сверкающие на солнце изумрудной зеленью. Гостям были готовы служить трое слуг в алых шароварах и вышитых синих безрукавках.
Темуджин с громким возгласом удовольствия сорвал с головы шапку и швырнул ее на стол, а потом повалился на мягкий диван и вытянул ноги в грубых пропотевших и пропыленных сапогах из сыромятной кожи. Шепе Нойон уселся на другой диван и начал копаться в содержимом шкатулки для сладостей. Касар осторожно опустился на кучу шелковых мягких подушек. Слуги уже ставили на стол украшенные эмалью чаши с мясом, фруктами и мягчайшим белым хлебом. Они принесли чаши с водой и белые мягкие полотенца. Вода чудесно пахла — в ней плавали лепестки розы.
На столах уже стояли серебряные и хрустальные графины с вином.
Темуджин сел, почесывая голову, затем помыл руки, вытер их мягкой тканью и насмешливо сжал губы.
— Что за роскошь! — громко воскликнул он. — Нет ничего удивительного, что все горожане такие слабые!
Шепе Нойон высоко поднял брови, понимая, что таким образом Темуджин пытается произвести впечатление на слуг. Те не поднимали глаз, и по спокойному выражению лиц нельзя было догадаться, удалось ли Темуджину достичь желаемого результата.
У слуг легко дрожали ноздри, и все… Что касается Касара, он чувствовал себя ужасно, начал ворчать на слугу, предложившего ему чашу с водой, и резким жестом показал, чтобы тот его не тревожил. Шепе Нойон аккуратно вымыл руки и начал изящно прихлебывать вино из кубка и на его приятном молодом лице появлялись и пропадали ямочки.
— Я рожден для этой роскоши, — заметил он, протягивая слуге хрустальный кубок, чтобы тот его снова наполнил. — Я очень надеюсь, что тебе, батыр, удастся создать для нас подобные условия жизни.
Темуджин возмущенно заорал:
— Мне никогда не нравилась бабья роскошь.
Шепе внимательно взглянул на него и понял, что Темуджин высказал сущую правду.
— Мне дороже пустыня и постоянно дующие там ветра. Здесь каждый мужчина — евнух телом или душой. Но я обещаю, если ты, Шепе, хочешь, у тебя будут такие же дорогие и бесполезные вещи. Но, по правде сказать, мне непонятно твое желание. — Он расхохотался.
— А мне все это нравится, я предпочитаю лежать на мягкой кушетке, а не на земле, застеленной твердым войлоком. Я предпочитаю пить хорошее душистое вино, а не кумыс. Моему брюху приятно поглощать мягкий белый хлеб, а не черствые лепешки из грубо раздробленного проса. А еще… мне было бы приятно, если бы моего тела касались шуршащие изысканные шелка, а не грубая шерсть. Мне хотелось бы лечь с чисто вымытой и надушенной женщиной вместо дурно пахнущей степной девкой с грубой кожей. Конечно, горожанки не так откровенны в проявлении любви, как об этом болтают, но им известно множество разных возбуждающих уловок.
