— Я так не думаю. У нас заготовлено много продовольствия, конечно, стада не нагуляли много жира, но все изменится после моего возвращения. Кроме того, этой дорогой должны проследовать три каравана из Самарканда, я обещал им обеспечить охрану. Не забудь сначала получить с них плату, а потом уже помогай.
Джамуха ничего не сказал. Казалось, он волнуется все сильнее. Темуджин, глядя на него, не переставал улыбаться.
— Ты не боишься мне доверять? — с горечью спросил Джамуха.
Темуджин внимательно взглянул на него, а потом расхохотался, шутя ударил Джамуху в живот крепко сжатым кулаком:
— Прекрати ныть, Джамуха!
Тот сильно покраснел, а Темуджин, лицо которого стало очень жестоким, продолжал пристально смотреть на друга, он собирался еще что-то добавить, но передумал, а только легко коснулся руки анды и заявил, что у него еще очень много дел.
Джамуха, покинув юрту, стал размышлять об истинной причине, по которой Темуджин принял приглашение Тогрул-хана. Сейчас после тяжело доставшейся победы Темуджину не следовало бы покидать свою орду, к тому же неподходящим для этого было и время года. Его также поразило состояние анды, которое тот пытался скрывать за небрежными смешками и подробными приказаниями. Всех остальных могло обмануть внешнее спокойствие Темуджина, но только не Джамуху. Под этим покровом скрывалось дикое напряжение и сумасшествие. Джамуха теперь вспомнил пиршество, где внезапно у него сильно забилось сердце, ведь в тот раз Темуджин открыто и без стыда проявил свое желание завладеть дочерью Тогрул-хана. «Постой, постой!» — едва не вскрикнул Джамуха, который сразу вспомнил, как вчера, когда он читал анде послание от Тогрул-хана, сильно побледнел Темуджин. Это случилось, когда он выслушал приглашение Тогрул-хана на свадьбу дочери. «Мы обязательно побываем на этой знаменитой свадьбе!» — сказал он вчера.
Джамуха резко откинул голову и громко вскрикнул от догадки: эта глупая поездка была связана с красотой женщины, которую Темуджин видел всего лишь раз! Какую глупость он задумал? Что он собирается делать?
Джамухе стало страшно, так как он решил, что во время этого визита Темуджин может оказаться в ужасной опасности. Какое-то предчувствие позволяло ему услышать истинную угрозу в сладеньком старческом голоске Тогрул-хана. Сейчас Темуджин собирался рисковать существованием и безопасностью своего племени, своей жизнью и жизнью своих друзей из-за какого-то глупого и, возможно, невыполнимого дела. Джамуха прекрасно знал своего друга и понимал, что его никто не остановит, ни мольбы, ни советы или разумные доводы. Неужели он собирался умыкнуть Азару прямо из-под носа ее отца и огромной и хорошо обученной охраны? Нет, на это не пойдет даже Темуджин. Но что тогда?
Джамуха бегом отправился искать Темуджина. На землю пали сине-оранжевые сумерки, и по земле стелились розовые, желто-коричневые тени. На востоке вдалеке вилось облако плотной пыли. Темуджин уже покинул лагерь. Джамуха уставился на пыльное облако, в горле его пересохло и подступила тошнота. Сердце его сжалось. Он развернулся и отправился к Кюрелену.
Калека ел. Преданная Шасса за годы превратилась в толстую женщину с огромной грудью, седыми волосами и круглым спокойным лицом. Шасса наблюдала, как Кюрелен наслаждается едой, с довольной улыбкой матери, и нахмурилась, когда в юрту вошел взволнованный Джамуха. Кюрелен предложил ему выпить вина, но гость отказался. Он сурово взглянул на Шассу, которая наполнила кубок. Кюрелен, улыбаясь, потрепал ее по щеке.
— Достаточно, Шасса, оставь нас одних.
Женщина, ворча, вышла из юрты.
— Чем ты взволнован, Джамуха? Что тебя так расстроило? — спросил Кюрелен, когда она ушла.
Кюрелен превратился в настоящего изможденного и согнутого от времени старика. Его прямые черные волосы поседели, и желтоватая кожа плотно обтянула череп. Но черные глаза оставались живыми и хитрыми, как в молодости.
Джамуха сказал:
— Не знаю, чем ты мне можешь помочь, но я должен тебе рассказать правду. Темуджин околдован дочерью старика Тогрул-хана. Когда мы были у него, анда не скрывал своей страсти. Вчера я прочитал ему послание Тогрула, хан пригласил его на свадьбу дочери с калифом Бухары.
Кюрелен нахмурился:
— Если я не ошибаюсь, Темуджин постоянно кем-то увлекается, у него гарем, которому мог бы позавидовать и сам Тогрул. Не вижу причины для волнений.
Джамуха упрямо продолжал:
— Когда я читал ему послание, он вдруг побелел, а в глазах засверкали молнии раздражения и злобы. Он походил на бешеного зверя, который изо всех сил пытается скрыть свою ярость. Я уверен, что он отправился туда, чтобы похитить девушку.
Кюрелен равнодушно молчал, с безразличием смотрел на Джамуху.
— Разве ты ничего не понял? — раздраженно закричал Джамуха. — Тогрул-хан — властитель караитов! У калифа Бухары огромное войско. У него под пятой сотни городов, бесконечная власть и богатство! Если этих людей попытаться обидеть, они станут беспощадными врагами мелкого варвара-вождя, у которого мало воинов и полно голодных женщин и вопящих детей! Темуджина убьют, а нас уничтожат так же легко, как человек растаптывает муравейник! Тогрул-хану стоит только отдать приказ, и через день мы захлебнемся в собственной крови. На нас обрушатся все народы Гоби, как волны моря! Все, что нам удалось завоевать, заплатив дань страданиями и лишениями, страшной болью и усилиями, будет потеряно из-за мягкого женского тела и похоти Темуджина!
Кюрелен отвернулся от Джамухи и задумчиво уставился в опустевший кубок. В юрте стояла тишина, прерываемая хриплым дыханием Джамухи. Кюрелен взял ломоть лепешки, обмакнул его в подливу, запихнул в рот и начал пережевывать, а затем медленно повернулся к Джамухе. В его глазах нельзя было ничего прочитать, но они странно заблистали. Кюрелен заговорил очень тихо:
— Джамуха Сечен, Темуджин на время оставил тебя на своем месте, и все станут повиноваться твоим приказам. Ты можешь приказать, чтобы мы немедленно отправились на зимние пастбища. Если мы выйдем туда сразу и будем быстро двигаться, то к рассвету мы окажемся далеко отсюда. Нас будет сложно достать, если Темуджин совершит… роковую ошибку… Нас на самом деле будет сложно найти. — Он продолжил еще тише: — Джамуха Сечен, в твоих руках бразды власти.
Тишина обрушилась на них, подобно свету молнии, а потом страшные раскаты грома заполнили юрту. Глаза Кюрелена сверкали огнем, когда он смотрел на бледное лицо Джамухи. Он увидел, как у Джамухи начали кривиться бледные губы.
Кюрелен, хороший знаток людей, немного наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть молодого человека в полумраке юрты, и слегка улыбнулся. Кюрелен был мудрым, хитрым, умел наблюдать и сопоставлять увиденное. «Я не ошибся! — подумал он. — В груди этого бледного и внешне спокойного человека ярким пламенем пылает сумасшедшая жажда власти! Эта холодная душа хотела бы отомстить миру нормальных людей с горячей кровью».
Неожиданно Джамуха вскочил, как от невидимой боли. Он повернулся спиной к Кюрелену, не желая видеть в глазах мудреца отражение своей обнаженной страсти. Джамухе, чтобы устоять, пришлось прислониться к тяжелому резному сундуку, и он низко склонил голову на грудь.
Кюрелен погрузился в тяжкие думы, а потом его тонкое лицо осветила веселая усмешка. Он спрашивал себя: «Осмелится ли Джамуха в порыве страсти найти какое-нибудь извинение, чтобы последовать моему коварному совету? Ему всегда будут необходимы оправдания, этому сухому человеку без сил и мужской мощи, чтобы добиться исполнения страстного желания его жалкого и ненавистного сердца. У него никогда больше не будет подобного случая, и ему это прекрасно известно. Он должен выбирать между любовью и верностью, которые ничего ему не принесли, кроме унижения, горечи и зависти. Сейчас есть последняя возможность захватить то, о чем он мечтал по ночам, когда не мог спать от дикого желания достичь свою недостижимую цель».
Кюрелен всегда выше всего ценил конфликты, борьбу и волнения, происходящие в душе человека, он считал их интереснее тех, что существуют в реальном мире.
Он прекрасно понимал, как страдает от соблазна сейчас Джамуха, но не чувствовал к нему жалости, а только любопытство и удовлетворение тем, что оказался прав. Наконец он услышал глубокий, прерывистый вздох, Джамуха медленно повернулся к нему. Его бледное и унылое лицо было покрыто холодным потом. Он покачнулся и попытался ухватиться за сундук, чтобы не упасть, однако казался почти спокойным, а когда заговорил, у него был тихий и твердый голос.
— Кюрелен, возможно, твое предложение было бы самым подходящим для всех нас. Но так не должно случиться! Если Темуджин погибнет от своего безумия, мы погибнем вместе с ним. Если он умрет, для нас тоже не будет жизни. Он — наше сердце, а мы — его тело.
