Во дворце раньше не видел, а такую обжигающую красотку бы заметил обязательно. Возможно, кто-то забрасывает приманку на очень длинной леске, все-таки этот загадочный лорд Ричард, как ни крути, а молодой самец, должен бы клюнуть…
Щас, мелькнуло у меня злорадное, размечтались. Нашли на что ловить, да этих сладких червяков везде хоть пруд пруди, а на обертки настоящие мужчины внимания не обращают.
Я тихохонько отцепился одной лапой и пошел по стене, как скалолаз, по горизонтали, наконец отыскал, где и как проникнуть, даже не знаю, выставлять ли здесь стражу, ибо где проник я, могут и другие, я гуманист и в людей верю.
Утро началось, как обычно: ах-ах, ваша светлость, вы, оказывается, здесь, а мы вас как-то и не замечали, я отвечал, что богатым буду, быстро собрал лордов, спросил, как выполнили то, что задавал на дом, и теперь вот новые туманные и пугающие перспективы, радуйтесь и седлайте коней…
Во дворе жизнь вообще-то кипит, а то, что мое отсутствие не сразу могли заметить, так это потому, что я, как Гиллеберд, стараюсь выстроить все так, чтобы работало без моего подталкивания и грозных указов.
Я вышел из кабинета, поглядывал грозно, это чтоб не лезли с пустяковыми вопросами, но уже на лестнице, спускаясь на первый этаж, увидел, как внизу словно вспыхнуло солнце…
Бабетта, яркая и сияющая, идет через зал, подняв голову и держа меня взглядом прекрасных игривых глаз, полные губы сочного и сильно накрашенного рта растянулись в счастливую улыбку.
Она встретила меня у подножия лестницы и присела в поклоне, подняв голову и с понимающей улыбкой наблюдая, как я замедленно спускаюсь и не могу оторвать взгляд от ее полной груди, что миллиметр за миллиметром выползает наверх из тесного корсажа.
– Леди Бабетта, – сказал я.
– Ваша светлость, – произнесла она настолько смиренно, что я увидел ее в позе рабыни и с ошейником у моей постели.
– Леди Бабетта, – произнес я, – честное слово… я… рад вас видеть!
Она поднялась, от нее пахнуло солнцем, хотя утро пасмурное, тучи закрыли небо, лицо все так же безукоризненно чистое и, в отличие от местных красавиц, беззастенчиво покрыто легким загаром, чего ни одна аристократка не допустит.
– А я просто счастлива, – почти пропела она нежно, улыбаясь спелыми, как вишни, полными губами. – И тоже… честно!
Я засмеялся, она деловито взяла меня под руку и повела через залы, выбирая те, где поменьше народу. Я с удовольствием косился на ее лицо с натуральным румянцем во всю щеку. Он то усиливается, то исчезает, вообще от Бабетты всегда пахнет чистотой и здоровьем, а умильные ямочки на аппетитных щечках вызывают желание куснуть в этом месте.
На ходу, старясь попасть со мной в шаг, она прижалась мягкой горячей грудью, я моментально ощутил себя так, словно вся одежда между нами исчезла.
Кровь вспыхнула и пошла горячей волной по телу, минуя голову. Я пробормотал:
– Бабетта… как вы это делаете?
Она чарующе улыбнулась вампирски прекрасным ртом, жемчужные зубки блеснули, как короткая молния в полумраке зала.
– Не ломайте голову, – проворковала она мило, – это наши самые сокровенные тайны, мы их бережем строже, чем государственные.
– А как же тогда защищаться? – спросил я. – Мне теперь положено быть настороже. На мне эта, как ее, ответственность.
– И она все растет, – поддакнула она. – Да еще как растет!
Часовые прижимаются к стенам, неподвижные, как статуи, а слуги старательно делают вид, что нас не видят, так, на всякий случай.
Бабетта прижалась на ходу грудью снова и проворковала самым чарующим голосом:
– Милый Ричард, как мне приятно слушать, когда вас все восхваляют за беспримерное благородство и просто показательную сыновью любовь и послушание!..
Я посмотрел с удивлением:
– Что, уже?
Она хитро засмеялась одними глазами.
– Нет, это я просто заглядываю в завтрашний день. И вижу там тако-о-ое…
– Господи упаси, – ответил я.
Она изумилась, заглянула мне в лицо.
– Что? Боитесь заглянуть?.. Вы его строите!
– А увидеть боюсь, – ответил я. – Вдруг делаю что-то не так?.. И вообще сомневаюсь, что священники упомянут в своих проповедях мою именно сыновью любовь. Сейчас мы с герцогом в разных концах королевства, а раньше оказывались вообще по разные стороны Великого Хребта!
Она воскликнула:
– Упомянут?.. Будут говорить неделями! Более того, занесут в примеры, которыми тыкают в морды прихожанам, объясняя, как надо жить и поступать верно!
– Это их заморочки, – ответил я. – Леди Бабетта, что вы со мной делаете?.. У меня голова уже совсем опустела…
– Это хорошо, – сказала она деловито. – Нужно ее периодически опустошать, чтобы мусор не копился, а обратно складывать уже только нужное и полезное. А то за обломками старых истин не усмотришь зерна новых! Умно я говорю? То-то. А еще я красивая, заметили? Да не на грудь смотрите, я вся красивая!.. Думаю, вы так и делаете, в смысле, опустошаете голову, а обратно складываете только самое важное. Как вот меня, к примеру. Иначе не совершили бы этот такой точный и далекоидущий шаг.
Я насторожился, посмотрел в ее безмятежное смеющееся лицо.
– Что вы имеете в виду?
– Отказ от трона, – сказала она невинным голосом.
– Я не отказался, – пробормотал я, – просто на выборах в Сен-Мари… прямых и честных среди рыцарства, куда уж прозрачнее, скорее всего, одержит победу центристская партия герцога Готфрида. Я, увы, проиграю… Но такова судьба леворадикальных партий. Партия консерваторов, стремящихся удержать на троне Кейдана, к счастью, проиграет тоже. Как я предполагаю.
Она мило наморщила носик.
– Да, это очень умело… Император будет глубоко впечатлен.
– Выборы пройдут вполне прозрачно, – ответил я, прямо и честно глядя ей в глаза. – Подсчет голосов покажет перевес партии герцога. Мы с Кейданом, ах как жаль, проиграем.
– А не потому ли, – проворковала она, – что нацелились на что-то покрупнее?
– Кейдан?
– С Кейданом все понятно, – сказала она деловито, – хотя император озабочен его безопасностью.
– Родня?
– Легитимность, – напомнила она терпеливо. – Легитимность – это барьер на пути гражданских войн и бесконечной кровавой борьбы за трон.
Я посмотрел ей прямо в глаза.
– Но бывают же исключения?
– Исключения бывают во всем, – пояснила она еще деловитее. – Но потому и называются исключениями. Препятствовать таким исключениям, защищая легитимность любой ценой, еще больше пролить крови. Император расчетлив и мудр. Он поддержал вас…
– …потому, – закончил я, – что я все равно взял бы власть в Сен-Мари?
Она кивнула.
– Поддержать Кейдана значило бы продолжить войну. Если бы позволил Кейдану вас казнить, разве ваши лорды ушли бы с захваченных земель? Началась бы долгая и кровавая война с неясным исходом. А так император имеет на этой стороне океана богатое королевство с крепкой властью и, надеюсь, лояльным к нему правителем. Он не ошибается, полагая, что на этой стороне живут люди чести?
– И что из этого следует? – спросил я настороженно.
– Что вы будете благодарны императору, – ответила она мирно, – хотя бы за спасение своей шеи от петли. Или палач тогда готовился вам отрубить голову?
Я пробормотал:
– Вряд ли император рассчитывает именно на это. Простой рыцарь был бы благодарен вовеки, но рыцарь во главе королевства мыслит другими категориями.
– Хотите сказать, – произнесла она задумчиво, – император рассчитывает на вашу лояльность по другой причине?
– Это и козе понятно, – сказал я. – А вам?
Она расхохоталась красивым ртом, кокетливо запрокидывая голову.
– Какой вы милый, Ричард… Я же красивая женщина, зачем мне понимать?
– А спинным мозгом?
Она кивнула уже серьезнее, но смех в глазах бурлил и рвался на волю.
– Угадали. Чувствую.
Я поинтересовался:
– Вы по делу здесь или просто погулять вышли?.. Может быть, какой-нибудь пряник от императора в вашей сумке?
Она хихикнула, повела плечом, но я усилием воли не позволил себе смотреть, как там сползает лямка, хотя в воображении увидел даже больше.
– А на какой рассчитываете пряник?
– Вопросом на вопрос? – спросил я. – Сразу определить мои амбиции?.. Вообще-то я от императора ничего не получил, если не считать громких титулов, что, конечно, неплохо, с далекого императора хоть шерсти клок, но я человек практичный и предпочел бы, чтобы под звучным титулом лежало еще и что-то весомое в придачу.
Она поинтересовалась так же легко:
– А весь архипелаг Рейнольдса… это не пряник? Сэр Ричард, на этих островах есть нечто такое, что сам император бы очень хотел иметь.
– Так кто ему мешает взять? – спросил я нагло. – Если у него и флот… и все прочее?
– Империя Германа Третьего, – ответила она очень серьезным голосом, – увы, не единственная на континенте. И все императоры внимательно следят, чтобы никто из них не усилился… чересчур.
