Сделаю, Иван. А с утречка я перезвоню, и мы окончательно договоримся. Где планируешь отходняк Карнаухову петь?
«З». — В штаб-квартире, само собой.
«Д». — Ладно, поддерживаю. Место у вас там на всех хватит. Орлов Филатова загодя пустишь?
«З». — Да пусть хоть ночуют, мне то что!
«Д». — Вот и договорились. О, погоди! А разве не на третий день полагается закапывать?
«З». — У нормальных — да. Только Карнаухов такой христианин, как я японская гейша. У него партбилетов больше, чем у тебя орденов. По-моему, если он во что-то и верил, так это в таблицу умножения.
«Д». — Эк, ты, Иван! О мёртвом же либо хорошо, либо…
«З». — А я ещё хорошо! У меня тут все такие. Послушаешь, что скажут, когда я помру.
«Д». — Иван, ты не не каркай. Ты мне ещё нужен.
«З». — Приятно слышать. Да, вот чего ещё! Тут созрела инициатива бросить моих хунвейбинов на восстановление Питера. Ты как на это смотришь?
«Д». — Да, вроде бы, ничего идейка… А не жалко?
«З». — А что их жалеть? Пацаны молодые, силы девать некуда. Пусть поработают. Заодно генофонд в городе подправят. А то совсем уже запрыщавели от спермотоксикоза.
«Д». — Ха-ха-ха! Ну ты дал, Иван!
«З». — Я так понял, ты поддерживаешь?
«Д». — Ага, особенно в части, касаемой генофонда. Ха-ха-ха!
«З». — Я планирую завтра клич бросить. Или ты огласишь?
«Д». — Не, давай лучше ты с инициативой выступи, а я поддержу.
«З». — Договорились. Значит, я даю команду собрать пацанов в казармах, чтобы речь слушали и дружно в ладоши хлопали. И сразу — в поезд. Нормально?
«Д». — Нормально. Всё, жду утром звонка. И ещё раз — мои соболезнования.
«З». — Спасибо.
Резолюция: В дело!
Подпись: Филатов
Преторианцы
В трубке на низкой ноте пульсировали короткие гудки.
Филатов положил трубку на рычаги.
— Это называется — перехват инициативы, — Первый самодовольно усмехнулся.
— Этого мало, Валентин, — произнёс Филатов.
На скулах Первого забугрились желваки.
— Хватит на этот раз, — процедил он.
— Старосту пора за ребро подвесить, — твёрдо глядя ему в глаза, произнёс Филатов.
Первый моментально вспыхнул.
— Хочешь поссорить меня с Движением?! — он, как всегда без всякого перехода сорвался на крик. — Только всех построили, так опять бардак начинаешь!
В комнатке, куда была проведена линия ВЧ-связи, было тесно. Первому, вскочившему из кресла, пришлось встать почти вплотную с Филатовым. Положение было явно не в его пользу. Миниатюрного сложения, сухопарый, с уже наметившимся брюшком, он проигрывал Филатову, грузному и мощному, как римский борец. Особенной пикантности внешнему виду шефу президентской охраны добавлял скошенный на бок нос. «За одного битого двух не битых дают», — подкалывал его Первый. Филатов терпел, или умело скрывал раздражение за косой улыбочкой боксёра-супертяжа.
— Чьё Движение, наше или Старостина?
— Моё! — выкрикнул ему в лицо Первый. — Только не царское это дело в дерьме ковыряться. Старостина мне пока заменить некем.
Филатов даже не пошевелился. Дорога к двери была заблокирована его мощным телом.
— Старостин насадил своих людей от Москвы до Владивостока. Его «Молодые львы» — банды отморозков, сбитых в батальоны штатной структуры спецвойск. По первому щелчку они растерзают любого.
— А у тебя Гвардия! — оборвал его Первый.
— Вот и верни её в Москву. Дело пахнет большой дракой. Я ещё раз прошу, верни моих людей на улицу. Сам же видишь, обкладывают нас!
— О! Только не начинай, прошу тебя, — скривился Первый. — Опять к Скобарю докопался!
Филатов стиснул зубы.
Всё началось с доклада на Совете. Новый командующий СБР МЧС Скобарь выложил на стол сводки по основным особо опасным производственным комплексам. Практически на всех сложилась ситуация близкая к чрезвычайной. Только случай или Господь бог ещё берёг их от цепной реакции катастроф. Всё держалось на соплях, честном слове и матюгах. Картина для России привычная, и по мнению Филатова, не стоило делать круглые глаза, но сработал «эффект жаренного петуха», клюнувшего в самую способствующую мышлению часть тела.
Оказалось, в одной Москве всё ещё оставалось сто шестьдесят объектов радиационной опасности, не считая химических производств и неучтённого числа лабораторий и прочих «шарашек». Намёк на безопасность первых лиц государства был достаточно тонок. Чего от генерала Скобаря никто не ожидал.
Первым поднял крик премьер правительства. Ему по должности полагалась орать «держи вора». В дискуссии, кто и насколько виноват, чуть не передрались. Под эту горячку Филатов упорно пытался добиться от Первого приказа передать охрану особо опасных объектов частям Президентской гвардии. Сидевший до поры, как медведь в малине, Старостин неожиданно вылез на трибуну. Давить он умел. А в тот раз под его нажимом хрустнули позвонки у всех.
Совет принял «вполне разумное и обоснованное» предложение отдать объекты, а значит, и патрулирование города, частям МЧС, структурно входящими в СБР Скобаря. А Президентскую гвардию, численностью в три дивизии, рекомендовали шире использовать по прямому назначению — давить партизанщину как основную угрозу власти. Дружно проголосовали за создание единого штаба антитеррористической войны в составе командующих войск МВД, СГБ и Президентской гвардии.
Филатов, как непосредственный начальник частей Президентской гвардии, конечно, получил щелчок по носу, но уж больно он его, считал Первый, стал совать не в свои дела.
— Генералом Скобарем меня не пугай, он в наши игры не игрок.
— Разве? Зачем его тогда Старостин в Москву приволок? — зло прищурился Филатов.
— Приволок он, а утвердил я. Если бы подлянку почуял, отправил бы назад на китайскую границу. У тебя на него компра есть? Нету. Вот и хватит об этом!
— Как скажешь.
Сквозь толстые стены пробивались тугие удары мяча и гортанные вскрики игроков.
С лица Первого сошёл спортивный румянец. Он только что отыграл пару геймов в теннис, всё ещё был в белых шортах и тенниске, с полотенцем на шее и напульсниках на жилистых руках.
— Ты не умеешь ждать, Игорь, — севшим голосом произнёс он. — Нарой мне компру на Старостина.
