Да если даже и угонят они «инкассатора», не пожалеют драгоценного бензина, чтобы просто насолить соседям... или — выплеска молодецкой дури ради — поиграют в бурлаков на Волге... Вниз-то, на станцию, его все равно не потащат прятать!.. А значит, отыскать пропажу — если что — бибиревцам не составит труда: соседские земли они знали, как свои собственные, и более-менее представляли, где там можно было спрятать хоть автомобиль, хоть танк, буде такой найдется в окрестностях. К слову, той же осведомленностью о большинстве соседских схронов щеголяли и алтуховцы — разведка у Кожана была налажена дай бог! Но ни одна сторона не стремилась воспользоваться этими знаниями в своих целях. Содружеству было как-то не с руки лишний раз провоцировать разбойничье гнездо на активные действия, а Кожан... Кожан, строя из себя великого Кудеяра-атамана, бравировал своей осведомленностью по принципу «знаю, могу — но влом». Ну и людьми своими рисковать зазря не хотел. Дразнил, показывал зубы, покусывал, но схронов Содружества — как в случае со Складом в Бескудникове — не трогал. Ибо прекрасно сознавал неравенство сил и... некоторую, вполне определенную хозяйственную зависимость почти не занимавшегося никаким производством Алтуфьева от контактов с соседями. По тем же причинам, кстати, никто из неприятелей не трогал многочисленные ветряки, снабжавшие скавенские станции электричеством. Хотя раньше, до Кожанова правления, и такое случалось: и ветряки рушили, и кабеля резали, и ремонтников похищали...
С приходом к власти в Алтухах Кожана в «международных отношениях» в кои-то веки установился хоть какой-то порядок и статус-кво. И рушить его как-то не стремилась ни одна, ни другая сторона, несмотря на все провокации «разбойного гнезда».
Ржавые колонки, от которых когда-то «питались» хлопотливые автомобили, ревматически поскрипывали рассыпающимися деталями и вяло покачивали иссохшимися и крошащимися от старости шлангами, через которые уже целую вечность не бежало текучее бледное золото бензина. Восток и Питон сидели на бетонной приступке одной из колонок. На коленях у сталкера, завернутая в одеяло, лежала Крыся, и ночной ветерок перебирал ее освобожденные от Джульеттиного парика волосы. Лицо девушки было спокойно-отрешенным, глаза закрыты.
— Это было впечатляюще! — сказал Питон. — Я все боялся, что ты переиграешь или будешь недостаточно убедителен. Ты до войны, случайно, не в театральном учился?
— Нет, — ответил Восток. — В МАИ. На первом курсе.
— Что, и даже в КВНах никаких не участвовал?
— Было дело... — неопределенно отмахнулся сталкер и с некоторым беспокойством заглянул в лицо Крыси. — Как думаете, Борменталь правильно рассчитал дозу? Она точно проснется через указанное им время?
— Тебе же сказали — плюс-минус полчаса. Сам знаешь, в наших условиях отмерить что-то точно невозможно. Но я Сашке верю. Таких профессионалов, как он, еще поискать надо! Жди. Проснется твоя Джульетта. Сам, главное, горячку не пори.
Восток с сомнением хмыкнул, но все же кивнул головой. Осторожно провел ладонью по щеке девушки, с которой уже была стерта кровь.
Теплой щеке спящего человека.
Да, Крыся не была мертва. Она... спала. Спала глубоким сном, вызванным действием препарата, того самого, из последнего — резервного! — шприц-тюбика, которым они с Востоком так и не смогли воспользоваться тогда, в Алтуфьеве. После феерического появления у места их казни Кожана и столь неожиданного освобождения, сталкер сунул шприц обратно в один из карманов брюк и... благополучно забыл про него во всей этой круговерти событий. И наткнулся совершенно случайно, зачем-то запустив руку в карман. К слову, наткнулся в весьма удачный момент, когда в очередной раз появившийся в «гетто» Питон поведал им о своем секретном рандеву с Кожаном. И о том, что у алтуфьевца появилась реальная возможность помочь им убраться подальше от скавенских станций и от далеко идущих планов Совета Содружества насчет Крыси. Дело было только за тем, как незаметно, не привлекая ничьего внимания, выбраться Наверх.
Вот как раз с последним — в свете того, что Крысю постоянно «пасли», — были проблемы. И потому Питон незамедлительно устроил со своими подопечными мозговой штурм.
Он сперва усомнился в озарившей сталкера идее сымитировать с помощью снотворного смерть Крыси: по его мнению, способ был слишком рискованным. Доза в шприце была рассчитана на взрослого здорового мужика, а сколько того зелья нужно было маленькой и хрупкой крысишке? Не получится ли так, что она уснет и больше не проснется? Да и внезапная смерть вполне себе здоровой девушки для администрации Содружества выглядела бы более чем подозрительной.
На что Восток развил свою идею предложением попробовать провернуть задуманное... во время спектакля.
— Ей все равно играть самоубийство, — сказал он. — Улучить удобный момент, вколоть себе препарат... Сумеешь, Крысь?
Девушка вздрогнула, поежилась, но храбро кивнула.
— А со стороны это будет, как будто она слишком перенервничала... состояние аффекта, не выдержало сердце... Ну, придумаем что-нибудь убедительное.
— Придумать-то мы придумаем... — покачал головой Питон. — Но как мы обманем медиков? Они живо раскусят, что к чему! Да и при остановке сердца положено не менее получаса проводить реанимационные действия — искусственное дыхание, непрямой массаж... А последнее для здорового человека, между прочим, — очень опасно.
— Значит, кого-то из медиков надо посвятить в план! — блестя глазами, выдала мысль Крыся. — Например, дядю Сашу! И никого, кроме него, не подпускать к моему... э-э-э... телу.
— Хм...
Питон задумался. Борменталь симпатизировал Крысе (впрочем, как и вся их команда) и — с недавних пор — и Востоку. И, пожалуй, как специалист, мог бы помочь и с подбором оптимальной для девушки дозы снотворного. Но вот согласится ли он участвовать в их заговоре?
Михайловский согласился. Более того, предложил несколько толковых идей по приданию «самоубийственной авантюре» большего правдоподобия. К примеру, посоветовал Крыське непосредственно накануне спектакля поизображать крайнее волнение и нервозность и точно выверил момент, когда она, воспользовавшись ситуацией на сцене, должна будет сделать себе инъекцию.
Ему же принадлежала и идея сымитировать внешние признаки расслоения аневризмы.
— Со страшными делами играть собираемся, ребята... — вздохнул он. — Но тут уже ничего не поделаешь, иного выхода нет.
Борменталь, как и Питон, понимал, что девушке теперь трудно будет жить в обществе предавших ее соплеменников. А раз подворачивалась возможность уйти вместе с добытчиком «чистых» на их окраинные станции — пусть уж лучше будет так. Про Кожана и родственную с ним связь Крыси, а также про обещанную разбойником помощь в побеге ребят врача на всякий случай извещать не стали.
Постепенно детали заговора обрели четкость, а необходимая доза препарата была более-менее определена. Заготовлен был также наполненный красителем пакетик из тонкого полиэтилена, который Крыся в момент икс должна была незаметно сунуть за щеку, а Михайловский — надорвать при имитации искусственного дыхания.
— Даже если ты не заснешь сразу, — предупредил врач Крысю, — все равно делай вид, что тебе уже все, кранты. Постарайся не реагировать ни на что. Я подстрахую и подыграю. И главное — ничего не бойся.
— Угу... — храбро кивнула девушка и посмотрела на Востока, ища его поддержки. Тот ласково сжал ее руку. Скавенка благодарно улыбнулась ему и, склонив голову, коснулась виском его плеча.
— Актеры погорелого театра... — хмыкнул Питон, которому в их «спектакле» тоже отводилась своя роль. — И шприц этот ваш... Сколько вы с ним носились, не имея возможности применить?
— Почти с самого начала, — отозвался Восток, вспомнив свое задание, благодаря которому и оказался в этих краях, а позже —влип в эту историю.
— Ну прямо ружье из первого акта! То самое! — добытчик засмеялся. — Верю!
«Ружье» выстрелило, и выстрелило удачно: все прошло без сучка, без задоринки, и потрясенные бибиревцы беспрепятственно позволили пленному человеку уйти Наверх и унести свою несчастную подружку для погребения. Питон отправился с ним якобы в качестве конвоя, а на самом деле — для подстраховки.
И вот теперь они сидят на опустевшей заправке, смотрят на звезды и прислушиваются к мерному и едва заметному дыханию спящей девушки.
Незадолго до этого Зуев сходил в «гараж» и принес оттуда им же заранее тайно вынесенные и припрятанные вещи беглецов — рюкзачок и игломет девушки и снаряжение Востока. И оружие. Оба автомата — АКМ «имени Кожана», с которым беглецы уносили ноги из Алтуфьева, и тот, что отобрали у сталкера при аресте местные безопасники и который тогда, в библиотеке, не смогла идентифицировать Крыся.
