заставила его заговорить.
Эх. Я знала этот тон, и он не пойдет на пользу Лаки.
— Ну… нет. Я как бы пригрозила ему и сказала, что пойду танцевать наверх, если он не скажет мне то, что я хочу знать.
— И что ты хотела узнать?
Я сглотнула.
— Где ты был сегодня ночью.
— Думал, мой бизнес будет последним, что тебя заинтересует, — сказал он, весело растягивая слова.
— Некоторые из твоих дел стали личными.
Его слова были полны сарказма, но так тихо, что я едва расслышала их.
— Разве я этого не знаю.
Я не была уверена, что он имел в виду, но больше не задавалась этим вопросом, когда он произнёс:
— Он жив, как я и говорил тебе. Твоя семья забирает его прямо сейчас.
Я съежилась.
— Он будет жить?
— Он будет жить.
Я глубоко вздохнула с облегчением и уронила голову на спинку дивана.
— Спасибо, — тихо сказала я.
— Думаю, мы оба знаем, что я сделал это не из милосердия.
Мои щеки вспыхнули, вспоминая нашу сделку. Он еще не нажился на этом. Это заставило меня поверить, что он не хочет. Или, может, он не хотел, чтобы я знала, каким милосердным он может быть на самом деле…
♠️ ♠️ ♠️
Нико нужно было ответить на несколько электронных писем, поэтому, пока я ждала, я воспользовалась телефоном, чтобы посмотреть сервировку свадебных столов на веб-сайте моей мамы. Из имеющихся вариантов я сузила до короткой круглой вазы усыпанной по краям жемчугом и простой вазы, сидевшей на кусочке стекла.
Я отправила фотографии маме только для того, чтобы получить сообщение, в котором говорилось: «Обе похожи на те, которые можно найти в одном из Гудвиллов».
Вазы были простыми и классическими.
Моя мама была громкой, гордой и хотела, чтобы ее свадебные столы продемонстрировали это. Именно поэтому я не хотела использовать то, что уже было куплено для Адрианы — покупателем которым была моя мать. Я наклонила голову и еще раз посмотрела на них, но все еще не могла определиться.
Нико говорил по телефону совсем недолго, и я могла привыкнуть к его глубокому тембру на заднем плане, независимо от того, обсуждал ли он «продукт», который, как я была уверена, убил его мать.
Теперь он молчал, отвечая на электронное письмо, или, возможно, писал отчет о жизни следующего человека, которую он собирался разрушить. Я собиралась выйти замуж за этого мужчину. Я никогда не считала себя девушкой, которая нуждается во внимании, но в этот момент я хотела этого. Безраздельно и так же волнующе, как и всегда.
Нервы играли у меня под кожей, но я поднялась на ноги и обошла вокруг его стола, пока не встала рядом с ним. Он бросил на меня быстрый взгляд и откинулся на спинку кресла.
— Не могу выбрать центральную часть для столов, — сказала я ему.
— Покажи мне.
Вместо того чтобы взять телефон из моей руки, он притянул меня к себе на колени. Мое сердце бешено заколотилось от шока. Его рука крепко обняла меня за талию, но мне казалось, что она скорее обжигает меня, чем уравновешивает. Я успокоилась, положив руку ему на плечо. Он был таким большим, тёплым и твёрдым. Я притворилась, что эта поза меня нисколько не трогает, но на самом деле мне потребовалось время, чтобы вспомнить, зачем я пришла сюда.
Я повернула голову, чтобы посмотреть на него. У меня перехватило дыхание, поняв, что его губы находились всего в нескольких сантиметрах от моих. Его взгляд был теплым, с каждой секундой видя все глубже под моей кожей.
Когда его тело прижималось к моему, согревая меня изнутри, желание наклониться стало физическим. Тяжелый рывок, словно он был моим центром тяжести. Я ощущала его дыхание и сильное сердцебиение.
Я могла перепрыгнуть через пропасть, как уже однажды сделала в машине, где снаружи моросил дождь.
Как просто это было бы: зарыться пальцами в его волосы, провести рукой по его подбородку, встретиться губами с его ртом.
Я знала, что это будет лучший поцелуй в моей жизни.
Поэтому показала ему только вазы.
Глава 33
«Простота — предельная утонченность».
— Леонардо да Винчи
ЕЛЕНА
Я ненавидела его машину, как она была бесконечно его. Как я задыхалась в его пространстве, не находя это неприятным.
Я ненавидела его машину.
Но мне нравилось, как он водил ее.
Как его рука лежала на руле, как он сидел на водительском месте с непритязательной уверенностью, и как всегда ехал на предельной скорости, будто для поддержания этого джентльменского фасада.
Это напомнило мне мягкий звук падающей на пол ткани, скрежет зубов на затылке, дерганье моих волос.
Мой пульс переместился между бедер, и я сжала ноги вместе.
Обычно я не была девушкой, делающей ставки, но я бы поставила все нечестно заработанные доходы моего папы на идею, что этот мужчина трахается так же, как водит машину. С полным контролем и уверенностью.
Нико молчал, пока мы ехали в центр города, уличные фонари мерцали и гасли на непроницаемом лице. До этого он выбрал простую вазу и сказал:
— Меньше — значит больше.
И мне пришлось согласиться с ним.
После этого он не сказал мне ни слова. Пока он молчал, я поняла, что мне нравится его голос. Я хотела знать, что он скажет. В этой голове были целые предложения, просто ожидающие, чтобы их растянули, и мне хотелось услышать каждое из них. Я не могла и не хотела анализировать почему.
Тишина, давление между ног начало нарастать, пока мне не пришлось снять напряжение.
— С какой скоростью движется автомобиль? — спросила я.
Он склонил голову набок, поймав мой взгляд. Он задержал его на мгновение, прежде чем снова повернуться к дороге.
— Быстро.
Я зажала нижнюю губу между зубами, пытаясь придумать ответ. И вот что мне пришло в голову:
— Насколько быстро?
Он не взглянул на меня, но слегка улыбнулся.
— Покажи мне. — слова сорвались с моих губ на выдохе, тихими и многозначительными.
— Нет.
Я приподняла бровь.
— Почему? Боишься?
Он перевел взгляд на меня. Тьма сверкнула за унцией веселья.
— Страх и безрассудство — две разные вещи.
Я не знала, почему, учитывая, что это не помогло мне, но стало легче, что он сказал это. У меня был опрометчивый брат — я не хотела такого же мужа. Однако я еще не была готова сдаться; его внимание вызвало во мне волнение.
— Хочешь сказать, что раньше никогда не выставлял себя на показ женщине в
