стесняешься психов? — его глаза сверкнули. — Пожалуй, мне лучше в моей игре.
Пока мы смотрели друг на друга с расстояния в три метра, что-то тяжелое потекло в кухню. Томный, горячий и наводящий на размышления воздух. Мое сердце стучало в такт тяжелым ударам барабана. Он стоял там, полуголый, такой мужественный. И я знала, что если буду молчать, то что-то произойдёт. Все должно измениться. В воскресенье, незадолго до восьми утра. Беспокойство, предвкушение и легкая паника захлестнули меня.
Я знала, что следующий шаг разобьет мне сердце.
— Да, пожалуйста — выдохнула я. — Так я знаю, чего ожидать.
Слова прорезали густую дымку, очищая воздух.
Он смотрел на меня еще секунду. Покачал головой. А потом оттолкнулся от островка.
— Ешь свой завтрак. Мы уезжаем через двадцать минут.
— Куда едем?
Он схватил с островка журнал и бросил его на столешницу передо мной. В рекламе было написано «Шоу и Блеск Машин».
Что черт возьми надеть на шоу машин?
Глава 34
«Мода исчезает, только стиль остается прежним».
— Коко Шанель
ЕЛЕНА
С большим сожалением я поняла, что Нико был утренним человеком.
В то время как мне требовался добрый час или два, чтобы выпить кофе и подготовиться к предстоящему дню, он готовил завтрак, одетый в джинсы и белую футболку, и был готов идти за ручку с солнцем.
Изъян найден. Прямо рядом с вопросом о его психическом состоянии. Хотя, я верила, что проблемы идут рука об руку.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал он мне, когда мы выехали с дорожки.
Как идиотка, я покраснела до самых волос.
Он тихо засмеялся, а потом включил Last Resort — Papa Roahc, пока это было всем, что я могла услышать.
В течение всего дня, «ты хорошо выглядишь» была глубокой, изношенной записью в глубине моего сознания. Это такое простое наблюдение, и по этой причине тепло наполнило мою грудь. Я привыкла к комплиментам, и, возможно, это прозвучало поверхностно, словно я чувствовала, что заслуживаю их. Но я не верила, что заслуживаю их, и не хотела видеть. В моей жизни красивые девушки заканчивали так же, как Джианна: скрывая страдание в своих глазах с расширенными зрачками.
Я была наблюдательным ребенком. Хотела проанализировать мир и расшифровать его смысл, но обнаружила себя маленькой девочкой, стоящей перед зеркалом, в котором отражалась лишенная любви, пустая жизнь.
По правде говоря, я была лгуньей. Я всегда была романтиком. Настолько глубоким романтиком, что мысль о том, что я не найду свою собственную историю любви, показалась мне, что я снова стою на пустой парковке, где нет ничего, кроме снега и свиста холодного ветра.
Я была не самой умной девушкой в мире, чтобы краснеть от его комплимента сразу после того, как использовала железную штуку его подруги — любовницы, кем бы она ни была — чтобы завить волосы и собрать их в хвост. Тем не менее, с силой, которую не ощущала раньше, я только надеялась, что другая женщина не являлась Джианной. Она была моей противоположностью — беззаботной и раскованной — пока я была такой… бледной в сравнении. И с тривиальностью, которую сомневалась, что мы разделяли, я беспокоилась о том, чтобы носить одни и те же каблуки два дня подряд, потому что они были единственными, хорошо сочетающимися с моим летним платьем.
Во время часовой поездки я выбирала цветы для букета и расположение столов, а Нико либо разговаривал по телефону, либо слишком громко включал радио. Вряд ли это было романтическое свидание, но в этом было что-то уютное.
Машины блестели под солнечным светом, а люди ходили взад и вперед по парковке. День накалился, как печка, словно солнце гневалось на весь мир. В своем невежестве я полагала, что будет какое-то развлечение. Однако единственным развлечением были автомобили. Именно в такие моменты я радовалась, что мои мысли были личными.
Возможно, и не было никаких выступлений, но то, что я испытала, было далеко от монотонности. Я часто чувствовала себя одной из машин, которыми можно восхищаться, когда внимание Нико находило меня, обжигая мою кожу отчетливым взглядом вызывая одно воспоминание. Я подумала, был ли он так же внимателен со всеми своими женщинами, и тут же возненавидела себя за эту мысль.
— Оставайся рядом со мной, — сказал он мне, как только мы добрались до места.
Упорная часть меня хотела знать, что он сделает, если я не послушаюсь.
Мне всегда было немного любопытно.
Пока он был занят, говоря несколько слов одному из владельцев автомобилей, я ускользнула и притворилась, что любуюсь кабриолетом. Только спустя тридцать секунд большое, пугающее присутствие коснулось моей спины.
Его голос был гравийным, шелковым и раздраженным у моего уха.
— Ты действительно думаешь, что я буду ходить за тобой весь день?
Я кивнула, мое сердце затрепетало, как крылья.
— Ты должен это делать.
Он не прикасался ко мне, хотя стоял так близко, что глубокий тембр его слов касался моей шеи.
— Я ничего не должен делать.
Легкий летний ветерок играл на моей коже, когда люди шли вокруг нас, но я знала только одного из них, одного человека.
Ты хорошо выглядишь.
Моя.
— Возможно, ты хочешь, — выдохнула я.
Прошло два удара сердца. Три.
Он мог сказать что угодно, чтобы отрицать это, но вместо этого он предпочел позволить тишине, полной невысказанных слов, распространиться между нами.
Эта связь, которую мы разделили, была равной частью трепета и ужаса. Сегодня первое отталкивало второе, пока оно не стало таким же забытым, как выцветшая фотография, спрятанная на дне ящика.
Поскольку я часто испытывала удачу и отходила от него, уставая от его разговоров о машинах с теми немногими людьми, с которыми он предпочитал разговаривать, я чувствовала, что его взгляд следит за каждым моим движением, даже когда он был погружен в разговор. И я поняла одну вещь: возможно, я не единственная женщина в его жизни, но буду единственной, кого он назовет женой. Откровение было сильным гулом в моей груди. Настолько поглощающим, что я не могла заставить себя почувствовать ничего, кроме глубоко укоренившегося удовлетворения.
— Николас, — сказала я несколько мгновений спустя, прикрывая глаза от солнца и оглядывая стоянку. — Совсем как твой «Гран-Торино».
Нико остановился рядом со мной, но был занят отправкой сообщения. Я еще ни разу не видела этого человека пьяным, когда решила, что он алкоголик. Однако всегда видела, как он работает. Я уже начала думать, что трудоголик — более вероятный диагноз.
— Откуда ты знаешь, какой модели моя машина? — спросил
