«Может, нужник?» — мелькнула шкодливая мысль.
Джой, словно в подтверждение этой мысли, подбежал к белому кубу с окошком, обнюхал и пометил по-собачьи угол. Судя по всему, пес несколько успокоился.
Однако, когда Воронков приблизился к домику, Джой вдруг снова по-волчьи прижал уши и зарычал.
«Мангуст» немедленно оказался в руке. Воронков уже окончательно освоился с этим явлением. Рука сама находила пистолет, а пистолет руку в минуту подлинной или мнимой опасности.
Главное — не пытаться сознательно контролировать процесс. И специально воспроизвести эффект, в спокойной обстановке, не получалось.
— Спокуха! — послышался насмешливый голос. — Не делайте резких движений и дышите глубже.
Из-за кубического сооружения появился обладатель голоса. Это был высокий человек в долгополом вылинявшем плаще и широкополой шляпе. Не так чтобы ковбой из второразрядного вестерна, но что-то вроде того.
Из-под плаща выглядывали носки отнюдь не ковбойских, а очень даже футуристических ботинок или там сапог.
Но главным было то, что незнакомец говорил по-русски. И без акцента всякого.
Хотя что значит без акцента? У самого Воронкова был безусловно местный говор. Москвичей, рязанцев, новгородцев и сейчас не спутаешь, хотя телевидение и диктует единый стандарт речи, нивелируя и приводя к общему знаменателю.
Незнакомец говорил, как мог бы говорить диктор, актер или учитель русского языка. Не гнушаясь при этом сленговыми словечками типа «спокуха».
— Осмотрелся? — поинтересовался незнакомец. — И как тебе здесь?
— Да никак… — честно признался Воронков, не понимая еще как ему реагировать на эту встречу.
Незнакомец был здесь в пустыне абсолютно чужероден и неуместен.
Пистолет Сашка между тем не опустил, однако незнакомца это не слишком беспокоило.
— Ничего мы здесь не дождемся, — сказал тот, — поезд ушел, платформу подмели, причем так давно, что никто и не помнит. Придется идти пешком.
— Куда? — глупо поинтересовался Воронков.
Незнакомец махнул рукой в сторону распадка между холмами, где, как уже предположил Воронков, когда-то была дорога.
— Туда, — сказал он, — там еще есть станции, откуда ходит транспорт. Дотемна дойдем. Если поторопимся. Ты ствол-то опусти. Оно без надобности.
И Воронков опустил.
Ага, что-то знакомое. «Абдула, руки-то опусти…» Белое, понимаешь, солнце пустыни. Воронков непроизвольно посмотрел на небо. Какого оно цвета, солнце? И солнца не увидел на небе. Интересно…
Где-то у горизонта небо было светлее, в противоположной стороне, там, где море, сгущалась предгрозовая тьма, но светила нигде не наблюдалось. И между тем пустыня была залита светом и зноем.
«Солнце не белое, а никакое», — констатировал Воронков.
— Двинули? — полувопросительно предложил незнакомец.
— Почему бы нет? — пожал плечами Воронков, убирая пистолет.
Джой обнюхал край облезлого плаща и вопросительно посмотрел на хозяина: «Опасен не он!»
Еще одна загадка.
«Он опасен, но не для нас», — уточнил Джой, руководствуясь своей собачьей логикой.
Незнакомец между тем двинул вперед раскачивающейся какой-то, размашистой походкой. Спина у него была широченная. Что-то в нем не вязалось. Лицо, которое Воронков плохо рассмотрел под шляпой, было узким и сухим. Но по плечам размер плаща читался не меньше шестидесятого. И походка у него была такая, словно его при каждом шаге подбрасывало вперед какой-то мощной силой. Воронков едва поспевал за ним.
Когда отошли подальше от «станции», незнакомец обернулся, дабы проверить, как сильно от него отстали Воронков и Джой, и вдруг выхватил из-под плаща какое-то длинное пистолетообразное оружие и несколько раз пальнул в сторону холмов по правую руку. Да так быстро, что Воронков не успел даже моргнуть.
Каждый выстрел из оружия сопровождался длинным узким зеленоватого газового цвета форсом пламени, и не грохотало оно, а скорее издавало мощный шелестящий высокий звук. Довольно зловещий.
Результат стрельбы оказался нагляден.
У горизонта что-то полыхнуло, и будто содрогнулась атмосфера, а может, и сама здешняя реальность. Без сомнений, странный ганфайтер прикончил нечто враждебное. Но что оно было?
— Поторопитесь, — впервые подпустив в голос тревогу, сказал ганфайтер, — дотемна бы успеть!
Потом он оценил манеру ходьбы Воронкова, качнул головой и посоветовал:
— Шаг держи регулярный, больше усилия в стопу и дыхание… Установи дыхание, синхронизируй с сердцебиением, контролируй кратность.
«Сам-то понял, чего сказал?» — мысленно проворчал Воронков, однако честно решил попытаться следовать странным рекомендациям, потому что опасность не успеть дотемна как-то задела его.
Вообще выходило, что если этот крутой деятель чего-то опасается, то им с Джоем нужно от этого «чего-то» бежать сломя голову.
По ходу дела Воронков налепил на глаза очки. Так, интереса ради.
Оптимизаша красиша видяти,
— пробежала рекламная надпись, но этим текстовая информация не исчерпалась:
Оптиша гадостна среда. Череды пографа поганы есть как задурки вражьи по сим пографам! Обрежно! Си задурки на вражину казать есть!
И первое, что увидел Воронков сквозь чудо-очки, так это как плащ идущего впереди сделался полупрозрачным, как экран в театре теней, и сквозь него проступила настолько атлетическая фигура, какие даже в комиксах не рисуют.
«Я и так знал, что он не прост!» — заметил себе Воронков, завертел головой и не удержался от крепкого словца.
Солнце на небе немедленно обнаружилось — в виде белого жаркого пятна почти прямо по курсу, скрытого от невооруженного глаза какой-то пеленой. Цвета холмов стали глубже и контрастнее.
И самое главное, именно в очках стали видны скользящие по-над холмами полупрозрачные змеящиеся тени и красноватые сдвоенные блики, мелькающие то тут, то там, не то глаза, не то бинокли, не бликующие в видимом диапазоне.
Весь пейзаж вкупе, и тени, и небо, и все, все, все сделалось настолько отвратительным и пугающим, что захотелось немедленно снять очки и вернуться в пусть неприятный, но все же куда как более привычный мир.
Но Воронков не сделал этого. Предупрежден — вооружен.
Но вновь вернулось сомнение, что, дескать, врут эти мудреные очки, пугают и морочат.
Но метки сопровождались цифрами, указывающими расстояние до скользящих теней. Вот знать бы, в каких единицах…
— Вражьи задурки, значит? — пробормотал Воронков, — помехи что ли?
И тут же ганфайтер вновь выпустил несколько зарядов по теням на горизонте. В очках было видно, что стрелял он не по какой-то абстрактной цели, а по одной из неуловимых сущностей, имевшей наглость приблизиться более, чем иные.
Кроме того, очки показали и след, траекторию выстрела, мгновенно пролегший от пули в тугом воздухе и похожий на тугую пружину, и сполох, такой, что действительно, будто сама реальность содрогнулась, и тени, в которую попутчик попал, не стало.
Факт, что оружие ганфайтера оказалось показательно эффективным, несколько успокаивал, но обилие и бестелесность теней тревожили все больше.
— Помехи, точно, — заметил ганфайтер, — как узнал? А… Оптика. Сними. Фонишь. Приманишь еще кого. На активную-то оптику. Лучше не подставляйся.
Воронков чертыхнулся, но снял очки. Похоже, ганфайтер контролировал обстановку. Ему было, судя по всему, виднее. Во всех смыслах.
Но без очков Воронков почувствовал себя так, будто ослеп. Холмы стали прежними, цвета спокойными, но опасность теперь была невидима.
Он начал щуриться, вглядываясь в кромки холмов. Тем более что те подступали все ближе к дороге. А значит, и опасность была ближе.
— А что это такое, то, по чему ты стреляешь? — поинтересовался он.
Теперь ему казалось, что и без очков он временами видит какое-то марево над песками. Да и «глазки» посверкивали. Может, кристаллы песка искрились, а может, и правда кто-то зыркал…
И вдруг два блика высверкнули прямо-таки рядом, метрах в двадцати.
Сашка выхватил «Мангуста» и вскинул на линию прицеливания. Точно! От видел марево, приближающееся по песку прямо к нему. И взял на прицел.
Но тут поверх ствола «Мангуста» легли два пальца неожиданно оказавшегося рядом ганфайтера.
— Патроны-то побереги! — несколько тревожно и чуть более торопливо, чем требовалось, сказал тот. — Пригодятся еще!
И тут же сам влепил в мигом сгинувшее в сполохе марево заряд из своего оружия. Не целясь, от бедра…
— Пока ты не научишься стрелять не глядя на оружие, целясь кистью, ты не стрелок, — заметил спокойно ганфайтер. — Это как гвозди забивать. Пока ты смотришь на молоток — бьешь по пальцам. Как научился смотреть, куда бьешь, — начинаешь попадать.
