Джой в этом никак не был уверен.
Сашка скосил глаз на погон. Предчувствия его не обманули — символика оказалась сходной. Плетеный золотой шнур на маленькой пуговичке заканчивался зубчатым кругом — эдакой шестерней, на которой тот же точеного литья дракон, с камешком в глазу и лапой во рту. Вот только обнимал дракон на этот раз не камень и не медальон, а верхушку белого с коричневыми прожилками глобуса, увенчанного четырехконечной, гладкой звездой.
— Интересы глобальной безопасности! — изрек Воронков очередное нетрезвое озарение. — Всем смирно!
И тут он увидел, что на распялке под шинелью прятался еще один потенциальный трофей, и сердце дало срыв ритма от неожиданного открытия. В лаковых черного дерева с золотыми ободками и тонкой инкрустацией из змеиной кожи ножнах, на коротком ремешке покачивался длинный кортик. Или кинжал с костяной рукоятью и лаконичным перекрестием.
Руки потянулись к оружию сами собою. Машинально завинтив и сунув под мышку флягу, Воронков взял кортик, отжал фиксатор ножен и вытащил клинок. Четырехгранное, обоюдоострое лезвие, не как на наших кортиках, а бритвенной заточки. Стилетообразный кинжал. Навершие рукояти тяжелое, словно каменное, в виде того же белого глобуса с коричневыми прожилками. И дракончик под глобусом в бублик свился, и хвост его оплетает на треть рукоятку. Лезвие под тридцать сантиметров длиной. И великолепный баланс.
— Экий ты змей… — уважительно обратился к этому оружию Воронков.
А что? Змей… Пусть так и называется. Чем не имя для холодного клинка.
И пристроил его поначалу защелкой на ножнах к поясу.
В шинели сделалось тепло. Мех воротника щекотал шею. Ему все больше нравилось в этом тепле.
Он даже попытался промаршировать вдоль длинного пульта, но полы волочились по полу.
При неудачной попытке сунуть руки в карманы Воронков обнаружил, что карманов-то никаких у шинели нет. Зато на уровне талии есть оправленные в металл щели, в которые, весьма вероятно, вдевались зажимы каких-нибудь приспособлений. Может, оружие.
— Что же это за армия такая была… — проговорил Воронков глубокомысленно, — в золоте и в шелках, а? Воистину империя времени упадка… И что тут такого, черт возьми, стряслось?
Джой завилял хвостом. Он рад бы помочь хозяину, но вопрос был слишком общим для него. Вот если бы хозяин соизволил уточнить… Что нужно найти?
Воронков налил себе еще.
— Напьюсь! — констатировал он.
Он оценил уже и крепость, и коварство напитка из фляжки. И вообще-то напиваться не собирался. Но, видимо, перманентный стресс дал себя знать, и хотелось расслабиться, как следует.
Склонный к резонерству внутренний голос бил тревогу: объясняя, что если, потеряв контроль, Сашка заснет в этом холодильнике, то, вернее всего, не проснется.
Но мятежный разум послал внутренний голос к чертям.
— Армия может быть разной… — рассуждал Воронков, обращаясь к собаке. — Где-то, как-то, если подумать, то армия это почти идеальная модель человеческого общества. Не та, конечно, ублюдочная и контуженная общность вооруженных людей без цели и смысла, которую можно нынче наблюдать. Это и не армия любого демократического государства, и уж тем более не армия под тоталитарной властью.
Джой волновался за хозяина.
И возможно, был прав.
Можно сказать, что Вороненок в этот миг был, как никогда, близок к смерти.
Можно эффективно околеть от переохлаждения и при температуре в минус четыре градуса по Цельсию. А самый комфортный способ это сделать — выпить и заснуть.
Но Сашка почувствовал, что должен произнести речь.
— Принцип вертикальной армейской карьеры, в первую очередь определяющейся системой повышений в звании, поощрений и взысканий, если он максимально дистанцирован от воли человеков, является даже не способом разрешить все конфликтные вопросы в общественном договоре, — вещал Воронков, расхаживая взад и вперед, — армия — самый простой способ построить идеальное общество, где каждый находится на своем месте.
— Ты о чем? — вмешался внутренний голос.
— Кто ж из нас не мечтал… г-генералом! — отмахнулся от внутреннего голоса Воронков и картинно запахнул шинель.
Погоны с глобусами вдохновляли его на великие… если не дела, то высказывания.
— В принципе максимально отвечающая потребностям человечества модель общества — это армия в войне. Разумеется, не гниющая в окопах, а хорошо обеспеченная, славно вооруженная и опирающаяся на крепкий тыл. Вот так вот! — Воронков наклонился к собаке и хотел потрепать его по гриве, но пес отшатнулся. — Моделью отвечающих этим требованиям военных действий является колониальная империя, ведущая всей мощью своих ресурсов неограниченную экспансию. Армия, ведущая бесконечную, заведомо победоносную войну! Джой, приятель мой лохматый! Ты чего?
Пес пятился от него под пульт.
— Ничего ты не понимаешь! — сокрушенно изрек Сашка. — И все же… Что это за армия была такая. Вот, к примеру, эта шинель… Если бы генералиссимусы мастились бы между собой в чинах и разбирали, кто из них главнее, то такую шинель должен был бы носить старший комсостав среди генералиссимусов! Вот так, Джой!
Он порывисто выпрямился и качнулся, отворачиваясь от собаки, дескать, все я тебе сказал, а выводы делай сам.
Внезапно Сашка почувствовал, что утерял мысль.
И в тот же момент он потерял равновесие.
— Ч-черт! — воскликнул он, в чем был не оригинален, потому что споткнувшийся человек, равно как и пилот самолета, врезающегося в гору, произносят примерно одно и то же.
Сделав шаг назад, он наступил на полу шинели, в миг осознал, что равновесие ему уже не поймать, и начал валиться на спину.
В последний момент он выбросил назад правую руку и оперся на пульт. Под самую ладонь попал некий торчащий из пульта пластиковый грибок ядовито-зеленого цвета.
Грибок вжался в панель пульта.
И тут же что-то загрохотало, залязгало и заурчало.
Подняв руку, он посмотрел, на что же такое нажал.
Это была безусловно большая ГЛАВНАЯ, если так можно выразиться, кнопка.
— Хорошо, что не красная, — глупо улыбнувшись, пробормотал он.
Но красных кнопок на пульте вовсе не было.
Может, в этом мире роль КРАСНОЙ КНОПКИ выполняет зеленая?
Бронированные жалюзи, закрывавшие наклонную стену, раздвинулись и поползли вверх, приняв горизонтальное положение.
За ними скрывалось исполинское окно, за которым открылся огромный сумеречный ангар.
Какие-то механизмы, в которых угадывались манипуляторы, свисали с потолка ангара.
Воронков подошел к стеклу.
— И что они тут держали? — проговорил он.
Ангар, освещенный лишь едва-едва, уходил в бесконечность и темноту.
Происшедшее несколько отрезвило Воронкова. Мрачные перспективы ангара, снабженного титанической техникой, всколыхнули самые мрачные предчувствия.
— Они что-то держали здесь… — глубокомысленно пробормотал он, — и то, что они держали здесь, как это говорится в американских ужастиках… оно вырвалось из-под контроля. И оно… Оно может быть еще здесь!
Сашка и сам не мог бы сказать, верит ли он в то, что говорит. Но драматизм ситуации, которую он сам себе живописал, обладал пленительностью настоящей трагедии. И от этого охватывала сладкая жуть.
— Когда ОНО вырвалось, то его пытались заблокировать, — продолжал Воронков, — а я разблокировал…
И тут в его затуманенном мозгу возникла информационная суперпозиция.
— Пойдем, Джой, — сказал Сашка, — дверь была заблокирована, а я разблокировал.
Вот тут Джой не возражал, вот тут он был согласен.
Прихватив фляжку и шатаясь, Воронков вновь прошел вдоль пультов до торцевой двери, взялся за золотую ручку и сказал:
— Вуаля!
То, что получилось вслед за этим, действительно больше всего походило на некое безобразное «вуаля!», так что лучше не скажешь.
Воронков открыл дверь и потерял опору под ногами…
Не выпал в дверь, выпал вовсе.
Дверь и бункер исчезли.
Вместо них — сумерки и снежный склон, по которому Сашка покатился в молчании суровом, потому что заорать, как это бывает в кино, ни от восторга, ни от ужаса, ни от неожиданности, ни от чего бы то ни было он не додумался.
Врезавшись в голый зимний кустарник, он затормозил.
Сверху на него сверзился Джой.
— Зашибись! — искренне сказал Сашка, поднимаясь.
Он теперь даже не был уверен, открыл ли дверь или только собирался это сделать.
Фляжка все еще была в руке. Зажим, как на колпачках авторучек, только соответствующего размера, на ее тыльной стороне он вдел в подошедшее по размеру гнездо на талии шинели. Проверил, надежно ли сидит. Надежно. Так же он прикрепил к шинели зажимом и кортик, который на штанах мешался.
«Это другое место!» — недовольно транслировал Джой.
