бы это сделали, — заверил он, наклоняясь, чтобы поднять с пола свою спортивную сумку. — Думаю, им недостаточно только тебя и меня для завершения того кровавого ритуала, — Влад поморщился, а я вздрогнула под воздействием нахлынувшей волны неприятных воспоминаний. — То место… — Влад помедлил, подбирая слова, чтобы точнее выразить свою мысль. Но я и так почти поняла: смутно, расплывчато, но его следующая фраза не стала для меня новостью.
Будто я и так это знала.
— Оно тоже важно. Так что…, — жесткая линия губ смягчилась, возвращая на свет так ненавистную мною напускную улыбку, складки задумчивости меж чуть изогнутых дугой бровей пропали. — Тебе лучше не появляться у бабушки несколько месяцев, а то и больше. И нам… Лучше какое-то время не видеться.
Влад развернулся прежде, чем я успела прочитать выражение его лица: надлом в голосе на последней фразе обеспокоил меня.
— Стой! — дернулась вперед, но так и не решилась схватить его за запястье. Рука на секунду бесцельно зависла в воздухе, чтобы потом опустится в рваном неловком движении. — А как же…
Влад повернулся, медленно. Заставив меня затаить дыхание, и тут же разочарованно выдохнуть. Парень светился, как начищенный самовар перед продажей. Как если бы сцена с папой и события последних месяцев — лучше, что случилось с ним за последний год. Я даже на мгновение подумала, что мне показалось эта звенящая обреченность и потерянность в его голосе.
— Береги себя, — сказала самое банальное, что пришло в голову. Но не сказать ничего на прощанье — просто не могла. Кто знает, когда мы еще увидимся…
Порыв обнять его задавила в зародыше. А нервное движение навстречу парню замаскировала под боль в ноге. Даже картинно охнула, потерев бедро.
— Ты в порядке? — неопределенно кивнул Влад, будто указывая на всю меня.
— Да. Иди, — улыбнулась так, что лицевые мышцы заныли от неестественности. И как Влад это проделывает каждый день?
Файтов приоткрыл рот, будто что-то вспомнил или хотел сказать, но промолчав, развернулся по направлению к последнему лестничному пролету, ведущему к выходу из подъезда.
Развернулась и побежала наверх, не дав себя возможности обернуться вслед. Уже у входной двери в свою квартиру, поняла, что не могу. Не могу выслушивать пустые папины упреки и мамины аргументы защиты. Не сейчас. Когда время до полнолуния стремительно утекает. Да, это не первое полнолуние, и не последнее. Но чутье будто подсказывало, что, если не догадаюсь, как подчинить превращения Влада сейчас, потом — будет поздно.
Мышкой прошмыгнула в квартиру, схватила сумочку, телефон, впрыгнула в верхнюю одежду, на ходу заматываясь в полосатый шарф — температура в последние два дня скакала, а возвращаться лишний раз не хотелось.
— Она уже не ребенок…! — мамин возглас заставил на секунду замереть.
Выскочила за дверь, прежде чем смогла бы передумать. Поговорю с родителями потом. Когда вернусь.
Выскочила на улицу — солнце светило ярко, по-летнему, но вот пронизывающий ветер портил все. Натянула шарф на голову, наподобие платка, и зашагала в сторону выезда. Окружающий шум мешал сосредоточиться. Мне нужно было найти какое-нибудь тихое место, где можно подумать…
Разглядывала мелькающие перед глазами, пока не наткнула на знакомую с детства обшарпанную табличка СССР-овских времен.
«Библиотека им. Грибоедова».
А почему бы и нет? Я не нашла нужной информации в интернете, не смогла понять значение своих странных снов. Может… Может, здесь я смогу нащупать нить, что распутает весь этот клубок.
Дернула дверь, не особо надеясь на удачу. Но она со скрипом поддалась. Очутилась в небольшом вестибюле, со старой вешалкой в углу. Желтый линолеум в черную точку, с железными заклепками на стыках, полки из прессованных опилок, запах старых книг и клея для корешков. Будто вернулась на 10 лет назад. Когда за каждый день задержки детской книги взымалась плата 2 рубля.
Прошла к стойке библиотекаря.
— Здравствуйте… Я бы… Наталья Александровна? — удивленно округлила глаза, узнав в сгорбленной над пустой карточкой каталога старушке Наталью Александровну Вереенко. Седин и морщинок у нее явно прибавилось, а вот серая шаль из собачьей шерсти была все та же. — Вы еще здесь?
Наталья Александровна выпрямилась, подняла голову, сдвинула очки, почти вдавливая их в переносицу. Глаза цвета насыщенной карамели цепким взглядом ощупали меня с головы до ног.
Открыла рот, чтобы напомнить свое имя, но она меня опередила.
— Николь… — спокойным, чуть усталым голосом произнесла она. — Пришла вернуть книгу?
Наталья Александровна потянулась к нижнему ящику и принялась пальцами перебирать карточки посетителей, в поисках моей.
— Нет, что Вы! — замахала руками, содрогаясь при мысли сколько я бы сейчас была должна, если бы не вернула «Вредные Советы», учитывая повышение тарифов за прошедшие годы.
— Хочешь взять что-то почитать? — не отрываясь от своего занятия осведомилась старушка.
— Ну… — обвела взглядом каталог, выстроившиеся у левой стены. Я не шла сюда с какой-то целью, но… — А есть ли что-нибудь про… Марену?
— Про Славянскую Богиню Зимы и Смерти? — на стол шлепнулась библиотечная карточка с моим именем. В глазах пожилой женщины мелькнул интерес. — Я думала, ваше поколение интересуют Моргенштерн, Бузова и прочие тунеядцы…
В удивление открыла рот. Не думала, что она знает хоть кого-то из популярных селебрити…
— Погоди-ка… Была у меня одна книга… — проигнорировав ламповый компьютер, вряд ли вообще работающий, Наталья Александровна прошла вглубь длинных стеллажей книг.
Казалось, прошло минут 15 не меньше, как передо мной оказалась книга «Женские Божества Славян». Потертая, невзрачная, в зеленой обложке, с вдавленными вокруг истертого названия символами.
Энтузиазм, всколыхнувшийся во мне, почти погас, пока я не выхватила взглядом знакомый знак — крест, лежащий на боку, с перечеркнутыми лучами. В голове вспыхнул смазанный образ — защитный амулет, покачивающийся на весу в окружении снежинок. Его тут же сменил другой обрывок из воспоминания: закрученные в спираль символы, а в центре багрянцем выведенный знак Мары на истертом камне.
Резко распахнула глаза.
А что, если…? Я знаю, где искать!
Правило 22. Прежде чем навестить бабушку, позвони. Вдруг в засаде засел волк в чепчике?
— Ника, зачем тебе к бабушке? — мама обеспокоенно наблюдала за тем, как я поспешно скидывала вещи в сумку, чтобы успеть на пятичасовой рейс до Бронзовска. — Уже суббота, а в Понедельник тебе на учебу.
Семь дней.
Семь дней Влад не брал трубку и не появлялся в университете.
А я за эти семь дней так и не смогла ему сообщить, что, кажется, нащупала что-то важное.
Поэтому я решила взять все в свои руки. Сама все сделаю — и тогда точно успокоюсь.
Фырк недовольного носорога послышался позади меня, справа от полки, что украшала стену над
