Весьма схожие реакции наблюдаются довольно часто. Отсюда следует заключить, что интенсивность травмы сама по себе имеет небольшую патогенную значимость; все зависит от конкретных обстоятельств. Здесь находится ключ к предрасположенности [или, по меньшей мере, к одной из ее составляющих]. Поэтому нам следует задать себе вопрос: каковы конкретные обстоятельства в ситуации с каретой? Ужас охватил ее при звуке лошадиных копыт; на мгновение ей показалось, что этот звук несет в себе нечто зловеще судьбоносное – ее смерть или нечто столь же ужасное; в следующее мгновение она перестала сознавать свои действия.
По-видимому, шок был вызван лошадьми. Предрасположенность пациентки реагировать таким странным образом на столь незначительное событие объясняется, возможно, тем, что лошади имеют для нее особую значимость. Например, мы можем предположить, что в ее прошлом с лошадьми был связан какой-то несчастный случай. Как удалось выяснить, так оно и было. В возрасте семи лет она ехала с кучером в карете, когда лошади, внезапно испугавшись чего-то, понеслись к обрывистому берегу реки. Кучер выпрыгнул и крикнул, чтобы она поступила так же; охваченная смертельным ужасом, она никак не могла решиться. Все же в самый последний момент она успела выпрыгнуть, а лошади вместе с каретой упали в пропасть. Совершенно очевидно, что такое событие должно было произвести на девочку глубокое впечатление. Однако оно не объясняет, по какой причине спустя много лет совершенно безобидный стимул вызвал такую бурную реакцию. Нам только известно, что этому предшествовало событие, случившееся в раннем детстве, однако его патологический аспект остается невыясненным. Чтобы проникнуть в эту тайну, необходимы дополнительные сведения. Ибо постепенно стало очевидно, что во всех рассмотренных случаях, помимо травматического переживания, присутствует особый род переживаний, которые можно отнести к области любви. По общему признанию, «любовь» является растяжимым понятием, простирающимся от небес до преисподней и сочетающим в себе добро и зло, низменное и возвышенное[165]. Вышеописанное открытие привело к значительным изменениям во взглядах Фрейда. Если ранее, находясь в той или иной мере под влиянием теории травмы, предложенной Шарко, он искал причину невроза в предшествовавшем травматическом переживании, то теперь центр тяжести проблемы сместился в совершенно иную сторону. Наилучшую иллюстрацию сказанному представляет рассматриваемый здесь случай: понятно, почему лошади играют важную роль в жизни нашей пациентки, но непонятна ее последующая реакция, столь неожиданная и сильная. Патологическая особенность этого происшествия заключается не в ее страхе перед лошадьми. Помня о вышеупомянутом эмпирическом предположении, согласно которому, помимо травматического переживания, в таких ситуациях обычно присутствует любовное переживание, следует принять допущение, что в нашем случае в этой области тоже что-то было не в порядке.
Молодая девушка знакома с молодым человеком, с которым предполагает вступить в брак; она его любит и надеется на счастливую жизнь с ним. Вначале ничего более не удалось обнаружить. Однако отрицательные результаты расследования не могут помешать его продолжению. Если прямые пути не приводят к цели, можно воспользоваться обходными. Поэтому мы возвращаемся к примечательному моменту, когда девушка бежала по дороге, преследуемая каретой в лошадиной упряжке. Мы поинтересовались ее спутниками, а также поводом, по которому состоялась упомянутая вечеринка. Это было прощанием с ее лучшей подругой, которая уезжала за границу, чтобы подлечить свои нервы. Подруга была замужем, имела ребенка и, как нам сообщили, была счастлива в браке. Можно усомниться в справедливости утверждения о счастливом браке, ибо в таком случае она не имела бы причин «нервничать» и ей не требовалось бы лечение. Изменив характер вопросов, я узнал, что после того, как друзья спасли пациентку, они вернули ее в дом подруги, поскольку все произошло поблизости от этого дома. Здесь ее ожидал радушный прием. В этом месте рассказа пациентка заволновалась и попыталась изменить тему беседы. Очевидно, в ее памяти неожиданно всплыли неприятные воспоминания. Преодолев ее упорное сопротивление, мне удалось выяснить, что тем же вечером произошел еще один примечательный инцидент: гостеприимный хозяин страстно признался ей в любви, создав тем самым ситуацию, которую в отсутствие хозяйки можно было счесть затруднительной и неловкой. По видимости, это объяснение прозвучало для нее как гром среди ясного неба. [Некоторая доля недоверия подсказывает нам, что такие вещи никогда не обрушиваются на нас совершенно неожиданно, у них всегда имеется некоторая предыстория.] В течение последовавших нескольких недель мне удалось шаг за шагом раскопать долгую историю любви, которую можно изложить следующим образом.
В детстве пациентка была настоящим сорванцом; ее увлекали только шумные мальчишеские игры, она презирала представительниц своего пола и женские занятия. Выйдя из подросткового возраста, когда она могла столкнуться с эротическими проблемами, пациентка стала избегать общества, ненавидела и презирала все, что хотя бы отдаленно напоминало ей о ее биологическом предназначении как женщины, жила в мире фантазий, не имевших ничего общего с грубой реальностью. И так примерно до двадцати четырех лет ей не пришлось пережить тех маленьких приключений, надежд и ожиданий, которые обычно волнуют девичье сердце. (В этом вопросе женщины часто удивительно неискренни как с собой, так и со своим врачом.) Затем она познакомилась с двумя мужчинами, сумевшими сломать колючую изгородь, которой она себя окружила. М-р А. был мужем ее лучшей подруги, а м-р В. (холостяк) – его другом. Ей нравились оба. Правда, вскоре стало казаться, будто бы м-р В. нравился ей значительно больше. Они часто встречались, и их друзья начали поговаривать о возможной помолвке. Благодаря своим отношениям с м-ром В. и со своей подругой пациентка часто встречалась с м-ром А., присутствие которого порой смущало ее необъяснимым образом, заставляло ее нервничать. Как-то раз вместе с друзьями она присутствовала на одной из многолюдных вечеринок. В задумчивости она стала крутить на пальце кольцо, оно соскользнуло с руки и закатилось под стол. Оба друга принялись за поиски, и м-ру В. удалось его найти. Надевая ей кольцо на палец, он с многозначительной улыбкой заметил: «Вы знаете, что это значит». Охваченная странным волнением, она сорвала кольцо с руки и швырнула его в открытое окно. Все почувствовали себя неловко, и вскоре она ушла в глубоком смятении. Некоторое время спустя, совершенно непреднамеренно, она оказалась на курорте, где отдыхали м-р и миссис А. Миссис А. стала заметно нервничать, из-за плохого самочувствия она часто оставалась в доме. В этой ситуации пациентке удавалось гулять вдвоем с м-ром А. Однажды они катались на лодке. Она так веселилась, что внезапно упала за борт. Плавать она не умела, и м-р А. с трудом вытащил ее из воды, вернув в лодку почти потерявшую сознание девушку. И тут он поцеловал ее. После этого романтического эпизода связь между ними окрепла. Желая оправдать себя в собственных глазах, она поддерживала помолвку с м-ром В., настойчиво убеждая себя, что любит именно м-ра В. Естественно, что эта лукавая игра была замечена женой м-ра А. Миссис А. разгадала тайну подруги и очень переживала, ее состояние ухудшилось. Ей предстояла поездка на лечение за границу. Во время прощальной вечеринки злой дух нашептал пациентке: «Он останется один. Что-то должно с тобой случиться, чтобы ты оказалась в его доме». И действительно кое-что произошло: она вела себя странно, благодаря чему ей удалось вернуться в его дом и достигнуть тем самым своей цели.
Ознакомившись с приведенным объяснением, можно подумать, что только дьявольское лукавство способно создать такую цепь совпадений и заставить ее сработать. Тонкость замысла, разумеется, присутствовала, но у меня есть сомнения в отношении моральной оценки данной совокупности происшествий, поскольку, как я хочу подчеркнуть, мотивы, приведшие к такой драматической развязке, не осмыслялись. Пациентке казалось, что все произошло само собой, мотивы ею не осознавались. Одновременно предшествующие события с очевидностью указывают на то, что все было направлено на подобный исход, хотя сознание упорно старалось привести пациентку к осуществлению помолвки с м-ром В. Бессознательное устремление, действовавшее в противоположном направлении, оказалось сильнее.
И теперь мы вновь возвращаемся к нашему первоначальному вопросу об источнике патологической (т. е. особенной, преувеличенной) природы реакции на полученную травму. На основании имеющегося опыта мы пришли к заключению, что и в данном случае в дополнение к полученной психологической травме имело место нарушение в эротической области. Это предположение нашло полное подтверждение, и мы установили, что травма, мнимая причина заболевания, была не более чем случайным поводом, позволившим проявиться важному, но ранее не осознававшемуся эротическому конфликту. Соответственно травма утрачивает свою патогенную значимость и замещается значительно более глубокой и понятной идеей, и тогда патогенным агентом становится эротический конфликт.
