ведьму. Да, иногда Реми забывалась и проявляла силу фейри: слишком быстро бегала, отлично видела в темноте… Крошечные мгновения, когда возвращалась ее истинная сущность. Дальше этого она никогда не заходила.
Реми собиралась ехать всю ночь, чтобы поскорее увидеть Руа. Однако Хейл уговорил ее передохнуть здесь, в Андовере, подкрепив слова умоляющим взглядом. Всего лишь день. Еще вчера она была на пороге смерти, и нужно набраться сил, а не выжимать из себя последние.
Она могла не согласиться, упросить Хейла не терять драгоценное время… но решилась сделать передышку по той самой причине, по которой стояла сейчас перед зеркалом в ванной.
Хейл был прав: на Севере путешествовать в облике фейри намного безопаснее. Если она изменит внешность, то окажется под защитой своего настоящего обличья… Только она никак не могла нащупать ту нить магии, которая позволит сбросить чары.
Она даже лица своего не знала. Волшебство полностью преобразило ее внешность. Девушка смотрела на человеческий образ в зеркале, сосредотачиваясь, напрягаясь, желая этой перемены.
Ничего.
Реми не сдавалась.
– Давай же, черт побери! – зажмурив глаза, выругалась она.
И снова ничего.
Ничего не выходило. Девушка представляла, как въезжает в Ексшир в человеческом облике. Проезжает мимо руин замка – места гибели ее родителей, и все еще прячется. Такая трусиха! Как же она собирается заявить свое право на трон Горного королевства? Как возглавит возрождение своего народа, если не в состоянии открыться даже отражению в зеркале? Как предстанет перед сестрой и увидит ее разочарование? Она всех подводит.
Реми печально вздохнула и, стиснув кулаки, попыталась снова сменить образ. Стены дрожали от ее усилий. Ее руки затряслись, замерцали глаза… Это была магия красной ведьмы, а не магия фейри.
Хейл постучал в дверь ванной.
– Реми?
Девушка не ответила. Не могла посмотреть ему в глаза. Не хотелось показывать любимому, что она совсем пала духом. Что сломалась.
Она сломалась. Трусиха. Родители разочаровались бы в ней. Они никогда ничего не боялись, не скрывая от мира своего истинного лица.
Зеркало задребезжало в раме, но Реми не открыла глаза.
Она даже не попыталась спасти родителей. Как и ее саму спасали другие. Она же просто плыла по течению, послушно подчиняясь чужим приказам: что делать, как себя вести. Ее жизнь была пустой: неприметной, непримечательной, и не заслуживала ни любви, ни славы.
Зеркало разлетелось на мелкие кусочки, но Реми даже не моргнула. Все это правда? Она никогда не боролась, и ее тело не знало, как это, что это. Что сделала Реми, чтобы заслужить любовь родителей, своей страны, своего суженого? В человеческом облике она лишь всего боялась и пряталась. Она не была принцессой. Как же снова стать той, кого никогда не существовало? Мужество и храбрость отца и матери ей тоже не передались. В памяти тела ничего не сохранилось.
У нее нет права быть той, кто она на самом деле.
Осколки зеркала градом посыпались на Реми, рухнувшую прямо на них. Дверь резко распахнулась, и в ванную влетел Хейл.
– Ты ранена?! – воскликнул он, бережно отводя ее ладони от лица. – Что случилось?!
– Ничего, – хрипло ответила девушка, но потом, вскипев от злости на саму себя, все же призналась: – все плохо.
– Так что случилось?
Реми чувствовала, как Хейл осматривает ее тело, не порезалась ли она осколками, но они не причинили ей вреда.
– У меня не получается, – пробормотала она, сжимая кулаки.
– Что? – уточнил он.
– Не могу сбросить человеческий облик. Не могу измениться.
Она до крови прикусила щеку.
– Реми, – шепнул Хейл.
Но девушка избегала смотреть ему в глаза – не хотела увидеть в них жалость.
– Посмотри на меня. – Его пальцы нежно пробежали по ее лицу.
Но Реми только крепче сомкнула веки. Как она могла? Теперь она разочаровала и его тоже? Она чувствовала его горячее дыхание, потом ласковое прикосновение его губ и свои соленые слезы на них. Этот нежный, сладкий поцелуй говорил ей, что Хейл никогда в ней не разочаруется.
– Ты не одна. Мы вместе, во всем, – проговорил он.
Прервав этот утешительный момент, принц прижался к ее лбу своим, пылающим.
– Открой глаза.
Реми подчинилась. Его мерцающие серые глаза сияли, на губах играла улыбка. Он смотрел на нее, сжимая ладонями ее щеки.
– Это непросто, Реми, – негромко проговорил он, снова целуя ее в губы, точно не мог от них оторваться. – Совсем непросто. Ты прожила в этом облике целых тринадцать лет. Ничего удивительного, что с первой попытки ничего не вышло.
– Я… – начала было девушка, но голос ее дрогнул, и она сердито глотнула воздуха, стараясь унять трясущиеся руки. – Кажется, я не хочу его снимать. Что-то внутри меня сопротивляется.
Хейл кивнул.
– Все боятся. Это нормально.
Он понимал.
– Я недостойна вернуть себе этот облик. – Реми вдруг стало страшно, но Хейл сжал ее руки, и его тепло согрело ее. – Я трусиха.
– Нет, – громче возразил он.
Однажды Хейл назвал ее трусихой, и вспоминать об этом было все еще больно. Но Реми знала, что принц винил себя за это так же, как корила себя она, назвавшая его бастардом.
– А что тогда сказать обо мне? Я не вступился за мать. Боялся ее навестить… Я трус.
– Я никогда так не считала, – ответила Реми, обнимая Хейла в ответ.
– И как такое может быть? Я не трус, а ты трусиха. – Взгляд Хейла гипнотизировал ее. – Ты намного смелее меня. Сильная, умная, дерзкая – у тебя есть все, что нужно в этом мире.
Девушка неверяще покачала головой, но принц потянул к себе ее ладонь, переплетая их пальцы и заставляя смотреть прямо на него.
– И все это правда. Жаль, что ты не можешь увидеть себя моими глазами.
Ее поцелуи стали смелее, чем те первые, мимолетные поцелуи, – теплые губы Хейла помогали справиться с отчаянием. Реми крепче прижалась к нему, скользнула языком по его губам, которые приоткрылись ей навстречу.
Когда их языки соприкоснулись, Реми вздрогнула всем телом, на этот раз не от ярости и не от холода.
Хейл прервал поцелуй, и глаза его запылали.
– Я покажу тебе, кто ты, если позволишь, – выдохнул он почти с мольбой прямо в ее губы. – А еще покажу, как я обожаю тебя, всеми способами.
При этих словах внутри у нее все сжалось, но Реми храбро кивнула. Просияв, принц похвалил ее на руки и с легкостью поднялся. Осколки зеркала сыпались дождем по пути от ванной до огромной кровати. Опустив Реми на пол, Хейл снова впился в нее жарким поцелуем.
Они стояли у изножья кровати, пока принц стаскивал с себя
