Он недолго смотрел, как бойцы исчезают за стеклянными дверьми. Не стоит находиться в непосредственной близости от фабрики, его будут искать.
Джио уже отошел на несколько кварталов, когда в кармане зажужжал коммуникатор. Номер определился, но неизвестно чей…
– Да.
– Вы спрашивали про пуговку, – голос говорившего, показавшийся знакомым. Вероятно, тот самый парень, которому Джио оставил свой номер. – Девочка была здесь. Года два назад, может, чуть больше. Её увезли. Не знаю, куда. Но на мобиле, на котором они уехали, были номера с отметками эмирата Пикардия.
– Там есть офис компании или какой-то завод?
Но звонивший не был настроен продолжать беседу.
– Амьен, – сказал тот и дал отбой.
31
Дома Лёшка не был. Побоялся полиции. Хотя умом понимал, что нищий студент, обколовшийся «синдином», добытым по случаю, полицейским ни с какого чёрта не сдался. Разве что нашли следы взлома. Но было страшно, и проверять подобное предложение Лёшка не стал.
Бабушку он нашел в городской больнице № 23. Точнее, в морге этой больницы.
Справочная, считав данные Лёшкиной «балалайки» и оценив степень родства, открыла доступ к общедоступным файлам бабушки. К последнему её файлу – регистрация смерти хозяина «балалайки».
Причиной смерти значилась какая-то «тромбоэмболия крупных стволов легочной артерии на фоне перелома левого бедра». Лёшка плохо разбирался в медицинских терминах, но вид бабушки, распростертой на полу в прихожей с неестественно вывернутой левой ногой, тут же всплыл из памяти.
Хотелось удавиться. Или утопиться – Лёшка бродил по городу, несколько раз останавливаясь на мостах. Он смотрел в темную воду, представляя себя, медленно погружающегося на дно. Дальше фантазий дело не пошло, и от этого тоже было тошно.
Он был ноль. Абсолютный ноль, неспособный даже прервать собственное никчемное существование.
Глаза смотрели на сплошное белое, не блещущее, впрочем, особенной чистотой. Дрожащим пальцем Лёшка заставлял бегать по этой сероватой белизне зигзагами маленькую стрелку курсора, отрисованную глазными наноэкранами.
Сетевого сигнала не было. Но имелись совершенно отчетливые следы взлома. Кто-то выпотрошил Лёшкину «балалайку». Пускай смотрят, всё равно ничего, кроме грязного, покрытого сетью трещин и паутиной потолка не увидят. Лёшка прекрасно понимал, что сейчас, в отсутствие сигнала сети, никто ничего не увидит, что взламывали «балалайку» довольно давно и совсем по другому поводу. Но думать, что он способен перехитрить таинственных ломщиков, было приятно.
Причина взлома проста – заказчики потеряли его. Они хотели получить то, что Лёшка им обещал. Чтобы он закончил дело. И совершенно недвусмысленно намекали на то, что он, мягко говоря, задержался с выполнением взятых на себя обязательств.
Пускай убьют, тогда не придется мучиться, стоя на мосту над темной водой или в сотый раз проверяя прочность крепления веревки, завязанной в самозатягивающуюся петлю.
Ты же боишься, признайся. Вся бравада лишь оттого, что в действительности ты не веришь, что они пойдут на такое.
Он думал, что сбежал ото всех.
На какое-то время – Лёшка точно не знал, сколько минуло часов или дней – даже удалось сбежать от самого себя. Светка, не меняя скорбного выражения на лице, исправно носила дешевую «палёную» водку, которую он проглатывал, не замечая вкуса и запаха. Он и опьянения не замечал, потому что давно был пьян настолько, что замечать что-либо уже не мог. Оставалось только удивляться, как он умудрился выжить при такой дозе. Возможно, сказывалась недельная тренировка «синдином».
Почему решил идти именно к Свете, Лёшка не помнил. К тому моменту он уже был пьян и ничего не соображал. Наверное, причина заключалась в том, что ему просто некуда было больше идти. И не к кому.
А помнишь, в школе ты мечтал, как Светка…
Лёшка с силой зажмурился и потряс головой, получив в ответ от организма приступ головокружения. Он помнил, но вспоминать о школьных мечтах не хотел. Тем более что теперь те мечты стали реальностью, которая, впрочем, большой радости не доставляла.
Светка оказалась классическим вариантом «русской бабы», придерживающейся мнения, что лучше мужик пьяный и дурной, чем вовсе никакого. Лёшку от таких тошнило. И от Светки тоже тошнило. Нужно только как-то встать и убираться отсюда. И больше сюда ни ногой.
– Выпьешь? – Голос, исполненный заботы и сострадания.
Запах алкоголя, обильно сдобренного сивухой, обрушился на Лёшкино обоняние раньше, чем он успел понять, что имела в виду Светка.
– Нет, – с трудом подавив рвотный позыв, хрипло ответил Лёшка.
Так и есть – она понимает, что Лёшка, как только протрезвеет, даст деру. Поэтому его нужно держать в нужной кондиции, пока не привыкнет и не смирится с неизбежным. Потом, правда, можно всю оставшуюся жизнь ныть и сетовать на мужа-алкоголика.
Лёшка аккуратно поднялся с постели и поискал взглядом свои вещи. Одежда, повешенная не особенно аккуратно, была на стуле, рядом со скрипящим диваном, на котором лежал Лёшка. А рюкзака, в котором был «раллер», он не видел.
А ты думаешь, откуда у Светки столько денег на водку? У Гадюки «раллер» с руками оторвут.
Лёшка перевел взгляд на девушку: на Венеру милосскую она походила мало, руки были на месте.
– Где мои вещи?
Лёшка говорил тихо и спокойно, но выражение его лица напугало Светку. Дурацкая улыбка мгновенно сползла с её губ, глаза заметались из стороны в сторону.
– Я убрала… твои вещи. Ты их разложил здесь. Там было… ты же понимаешь… могли возникнуть проблемы. Я спрятала.
– Где мои вещи?
Дура набитая! Она, стало быть, побоялась хранить дома «раллер» и инъектор с «синдином». Так какого тогда чёрта держала здесь Лёшку и поила его тут водкой?!
– Там, они там, – протараторила Светка, показывая рукой на покосившийся шкаф. Теперь её лицо не просто утратило скорбную улыбку, на нём отчетливо читался страх. – Сейчас я всё достану.
Она полезла внутрь ветхой мебели и отодвинула тонкий лист пластика. Надежный тайник, ничего не скажешь. В Светкиной руке показалась черная крышка сложенного «раллера».
– Не трогай это никогда! Слышишь, не трогай!
Лёшка вскочил, выхватил у Светки «раллер» и замахнулся кулаком, намереваясь ударить девушку.
Ты с ума сошел, что ли?
Перед глазами мелькнула пиктограмма, сообщающая о появлении сетевого сигнала. Подключение было активным всего пару секунд, не больше. Но их хватило.
Позади Светки, за её левым плечом, промелькнула чья-то голова со взлохмаченными черными волосами и какими-то странно лукавыми, немного раскосыми глазами. Там была не только голова; Лёшка отчетливо видел и руку с заскорузлыми обгрызенными ногтями, собирающуюся приобнять Светку за талию. Наверное, имелись и остальные части тела.
Странная голова открыла рот, полный острых и как будто обкрошенных зубов, растянув губы в совершенно нечеловеческой улыбке. А потом зубы сомкнулись у Светкиного уха, лязгнув, словно медвежий капкан.
Тебе просто показалось.
Видение исчезло вместе с сетевым сигналом. Но вместо него перед Лёшкиными глазами появился текст нового задания с указанием точной даты выполнения. И простенькая картинка, объясняющая, что ждет Лёшку, если задание он не выполнит и в этот раз.
Дыхание перехватило, перед глазами заплясали черные круги.
Светка всхлипывала и о чем-то причитала, но подойти к потерявшему опору под ногами Лёшке явно боялась.
Внизу сделалось тепло и мокро. Лёшка опустил глаза и увидел, как на вытертом до неразличимости цвета ламинатном полу расплывается лужа. Он обмочился, от страха. От ужаса, острыми когтями пронзившего всё его естество.
Они могли сделать с ним, что захотят. Сетевого сигнала нет, что-то случилось с сетью, но это временно. Как только сеть возобновит работу, они доберутся до беглого, не выполнившего задание ломщика.
Какой из тебя ломщик, ты просто расходный материал, ничего более.
Деньги больше не нужны – нет необходимости в дорогой нанотерапии, нет больше бабушки. Можно плюнуть и ничего не делать.
Тебе же наглядно продемонстрировали, что с тобой станет.
Они угрожают, но что они смогут сделать?
Всё, что угодно. Ты для них не более, чем муравей, надеющийся убежать от раскаленного, сфокусированного лупой в руках мальчишки солнечного света.
Секунду подумав, Лёшка стянул с себя мокрые трусы, натянул валяющуюся кучей на стуле одежду и, миновав длинный, полный каких-то людей коридор – старая питерская коммуналка – вышел на улицу.
Это центр, канал Грибоедова совсем недалеко. Конечно, именно здесь и жила Светка. Только в гостях у неё Лёшка раньше не был.
Лёшку мутило, и очень хотелось пить. В рюкзаке что-то призывно булькало, он расстегнул молнию и нашарил внутри ополовиненную пластиковую бутыль водки. Открутил крышку, принюхался. Тошнотворный спиртовой запах был противен и манил одновременно.
