своего преподавателя доктора Берда Келли. На чердаке. Над комнатой их дочери Дэйзи. Милой черноволосой девочки с янтарными глазами.
Я знала, что плохо поступаю, намеренно причиняя Лауре боль. И никогда бы не призналась вслух даже своему отражению в зеркале, что получаю ощутимое удовольствие, видя, что от моих слов в ее мозгу пробуждаются все страшные воспоминания. По ее лицу пошла тень, и она сглотнула. А затем задрожали губы, и я услышала едва различимый стук зубов друг о друга, а затем глаза, точь-в-точь как у Леды Стивенсон, превратились в два больших круглых кристально чистых стеклышка. Но, увидев ее слезы, ничего, кроме мстительной радости, я не почувствовала.
– Он влюбился в Дэйзи Келли. Хотя уж вы-то и так все знаете, верно? Что тринадцатого января, когда он осмелел и признался ей в чувствах, Дэйзи отвергла его. Сказала, что они лучшие друзья и не более того. Затем Джек разъярился и похитил Мартину Грейс. А затем еще, еще и еще… Он все никак не мог насытиться своими жертвами, не мог остановиться. И каждое сердце он посылал своей любимой Дэйзи. – Лаура сморгнула слезы, и они покатились по впалым щекам огромными каплями. – И затем он нашел вашу сестру Оливу. Красивую и милую блондинку.
Лаура судорожно сглотнула, и слезинки попали в рот. Я наклонилась к ней ближе и, чтобы никто не расслышал, еще тише закончила:
– Днем он был с ней, притворялся хорошим мужем и папочкой, а ночью шел к своей последней жертве, которую где-то прятал целый год… Он шел к Дэйзи. Вы знаете, что у нее и Леды день рождения в один день – тринадцатого января? Вы знаете, что Дэйзи забеременела от Джека и родила ребенка? Вы знаете, что он пытал ее и мучил на протяжении всего года? Вы знали, что Олива догадалась о том, что он делал со своими жертвами?
– ЗАТКНИСЬ! – заверещала Лаура, бросаясь ко мне через стол. Я молниеносно вскочила на ноги, выставив перед собой ладони. Отошла на два шага от стола и громко закончила:
– Хотите сказать, что вы не знали об этом? О том, в каком аду жила ваша сестра и племянница? Не знали, что он пробирался к малышке в комнату и дарил игрушки после каждого раза? Чтобы доказать свою любовь?
Не знаю, слышала ли меня Лаура, потому что она уже потеряла над собой контроль, и ее схватили оба охранника, причем один из них оттолкнул меня с дороги так неожиданно и бесцеремонно, что я больно ударилась о спинку стула. В зал ворвалась офицер Крестовски и цапнула меня за локоть, одновременно выкрикивая предупреждения и приказы охране.
Когда в зале никого не осталось, а крики Лауры Дюваль стихли где-то в коридоре за таинственной дверью, офицер Крестовски развернула меня к себе и грубым тоном осведомилась:
– По-твоему, это спокойный разговор?
– Не знаю, почему она вышла из себя. – Я пожала плечами, засовывая руки в карманы и нащупывая папин жетон. Сердце по-прежнему колотилось то ли от испуга, то ли от удивления.
– О чем вы разговаривали?
– Да я просто спросила… знает ли она историю Джека-потрошителя.
– Что-что? – Аманда Крестовски изогнула брови и скрестила руки на груди, отчего ее черный классический пиджак встопорщился, показывая кобуру на талии.
– Я спросила про Джека-потрошит…
– Хватит ездить мне по ушам! – строго оборвала она, и я вздохнула. Офицер Крестовски пять секунд буравила меня злым взглядом, затем, поняв, что он не производит на меня впечатления, цокнула языком и произнесла: – Надеюсь, ты займешься другими делами, Кая Айрленд, а не будешь шататься по тюрьмам. Я бы в твои годы даже не совалась в такие места.
В мои годы.
– Кстати, как твоя практика в больнице? – спросила она, смягчившись.
– Хорошо, спасибо.
– Насколько я знаю, четырнадцатого января ты вернешься в Первый медицинский павильон, – многозначительно сказала она, и я невозмутимо пообещала:
– Больше от меня не будет неприятностей.
Аманда Крестовски горько рассмеялась в ответ и проводила меня на выход.
Я не стала думать, что значил этот напрягающий смех, возможно, она знает мою историю и связь с Потрошителем и Неизвестным, и сомневается, что я не принесу неприятностей. Не так уж это и важно. Я выходила из тюрьмы, натягивая шапку на растрепанные волосы, и задавалась только одним-единственным вопросом.
Как спасти Леду Стивенсон?
Как вообще можно спасти того, кто не хочет, чтобы его спасали?
* * *
День назад
Выпавший снег покрыл даже самые отдаленные уголки Эттон-Крик. Белая тонкая паутинка прокралась среди толстых стволов деревьев в чащу леса, впиталась в почву, смешалась с еловыми иголками и гниющими листьями, облепила окна домов.
Я проснулась, только когда рассвело.
Ной спал рядом, обхватив мою талию рукой. Его пальцы забрались под мой свитер и распластались на животе. Теплое дыхание растеклось по моей шее, спустилось ниже за шиворот. Как нам удалось уснуть в такой странной позе на диване за просмотром фильмов с Чарли Чаплином – загадка. Хотя Ной уже через четверть часа начал пускать слюни на моем плече.
Плед валялся у дивана. Подушки тоже. Моя голова покоилась на руке Ноя. Рукав задрался, обнажая голую кожу со шрамами. Шрамами, которые на самом деле принадлежат Ною Эллиссу, и это я нанесла каждый из них.
На меня навалилась реальность.
После свадьбы Селены и Хуго время завертелось с дикой скоростью, и я стала соображать так быстро, как никогда раньше. Как мама и говорила, правда лежала на поверхности. Как и говорил Ной – интересно смотреть, как я хожу вокруг да около в поисках нужного ответа. Но ответ всегда был рядом. Он был рядом и заключался в самой Леде Стивенсон.
Сейчас, лежа на диване с Ноем, я наконец-то почувствовала устойчивость в ногах, а вот тогда, на свадьбе, когда мистер Арнетт назвал имя «Джек», подо мной покачнулась земля. Догадка обрушилась так неожиданно, что я ухватилась за стол – кто-то будто ударил меня под колени. Кто-то с невероятной силой свалил меня с ног и вывернул запястья в захвате, чтобы причинить боль, придавил голову лицом к земле и прошептал на ухо:
– Криттонский Потрошитель – Джек.
Джек? Мало ли в Эттон-Крик докторов по имени Джек? Я знала лишь одного – отца Леды Стивенсон. Отец Крэйга радостно улыбнулся: «Да, точно! Джек Стивенсон. Мало кто называл его по фамилии, но Дэйзи, когда прислала мне фотографии со свадьбы, подписала имена всех присутствующих. Точно, Джек… – тогда глаза мистера Арнетта задумчиво потемнели, будто он вернулся в прошлое. – Полный кретин».
Я поежилась из-за воспоминания, и Ной теснее прижал меня к себе. Изловчившись, я повернулась на спину. Ной тут же удобно устроил голову у меня на плече и закинул ногу на мои колени. Я хмуро глянула на него, продолжая размышлять.
Если Джек Стивенсон был Криттонским Потрошителем, это значит, что он был моим отцом. И это значит, что он
