Когда организованное Анькой торнадо почти все тянущиеся вверх лианы засосало внутрь, где-то на самом верху бушующего вихря начала собираться темная туча. За несколько недолгих секунд она стала почти черной, а Анькина голова запрокинулась к небу. Глаза девушки встретились с солнцем, которое палило на небосводе без единого облачка, и черную тучу прожгла яркая вспышка. Затем внутри торнадо сверкнула молния и запахло озоном. Анька как в замедленной съемке увидела белые огненные жгуты, спускавшиеся от тучи к земле по лианам, выжигая их.
Когда молния достигла земли, с хмелем было покончено. Теперь вместо буйно растущей зелени вокруг кружился серый пепел. Анька отпустила торнадо, и оно рассыпалось белыми облачками по саду, постепенно испаряясь. И только тут Анька увидела мужика, валявшегося без движения у калитки в какой-то странной неестественной позе.
— Нет, нет, нет, — зашептала она. — Я больше не хочу смертей. Ты убил его? — спросила у души.
— Не знаю, — ответил тот. — Если ему разрядом перепало, то все может быть.
— Блин, надо что-то делать.
Анька подбежала к мужику, уселась на коленки спиной к калитке и пощупала пульс на шее. Но не поняла, есть ли он, ведь она не специалист-медик. Просто видела, как это делают в приключенческих фильмах, когда кого-то убивают. А главный герой прикладывает пальцы к шее поверженного, где бьется артерия, и с облегчением, если это друг, говорит, что он жив. Или с удовлетворением отмечает, что ему каюк, если это был враг. В данном случае Анька ощутила только, что шея мужика теплая. Наверное, не умер. А может да?
Тогда она прильнула левым ухом к груди лежащего и стала прислушиваться, бьется ли у него сердце. Опять же — ничего не понятно. Вроде бьется, но слабо. Или ей показалось? Подумала, что мужика в любом случае надо спасать. И если его долбануло электричеством, то скорее всего сердце остановилось. Поэтому нельзя терять ни минуты. Значит, надо делать искусственное дыхание и массаж сердца. В спортивной секции еще в школе их этому учили. И физрук настоятельно советовал своим ученикам этот урок никогда не забывать. Мол, один раз да пригодится, тогда они спасут чью-то жизнь. И Анька запомнила, несколько раз потренировавшись на мальчике Ване, который ей тогда очень нравился…
Носового платка под рукой не оказалось, сумка с влажными салфетками валялась где-то посреди двора, и бегать за ней времени не было. Поэтому первое, что пришло Аньке в голову — снять футболку, накинуть край мужику на рот и сделать искусственное дыхание. Затем массаж сердца и снова дыхание рот в рот. Именно так, как учил физрук.
Приложившись второй раз ко рту реанимируемого, она внезапно почувствовала, как что-то стало стягивать ей горло, не давая возможности вдохнуть. Что за ерунда? Анька попробовала повернуться и посмотреть, кто у нее за спиной, но не смогла. Ее крепко держали за горло. Тогда она решила освободиться от захвата, просовывая пальцы между кожаным ремешком, поняла это по ощущениям, и шеей. Снова не получилось. Стала задыхаться. Замахала руками, пытаясь достать нападавшего. Опять облом. Перед глазами пробежали черные звездочки, а затем и вовсе стало темнеть.
— Шалава, — услышала она сдавленный злобой голос человеческого существа. Не поняла, кто это, мужчина или женщина. — Всегда думала, что у этого козла кто-то есть. Сейчас поймешь, как с чужими мужиками целоваться.
Все-таки баба… Ремень стал давить сильнее, и Анька начала прощаться с жизнью. На этот раз не понятно из-за чего. Ведь она не собиралась ни с кем целоваться, а честно хотела спасти мужика от смерти. А что подумала эта курица? Блин, да разве можно из ревности убивать? Хотя дур таких полно. Не сдаваясь, Анька предприняла последнюю попытку освободиться от захвата, взглянув прямо на солнце. Но ожидаемого эффекта не произошло. «Ну вот и все», — подумала, теряя сознание.
И вдруг смогла вздохнуть полной грудью. Удавка на шее ослабла, а затем и вовсе свободно повисла, оттягивая Аньку вниз назад тяжестью сумки, которой принадлежал кожаный ремешок. Не открывая глаз и кашляя, Анька схватилась за ремень, подтянула груз к плечу, перекинула через себя и со всего маху кинула в клумбу у дома. Женская сумка тяжело рухнула в цветы у дорожки и примяла порядочное пространство. Анька увидела это как только открыла глаза и злорадно подумала: «Так тебе и надо, курица ревнивая. Будь моя воля, вообще бы всю клумбу вытоптала и тебе бы по щам надавала».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она поняла, что это была хозяйка, которая так невовремя вернулась и увидела довольно пикантную картину — полураздетую ее, склонившуюся над мужиком и прильнувшую к его губам. Хотя и через край футболки, что, впрочем, пикантности ситуации почти не меняло. Со стороны смотрелось будто два любовника решили заняться сексом прямо в саду, не добравшись до постели. Мужчина лежал снизу, а девчонка уже сняла верхнюю часть одежды и с азартом его целовала. Конечно, с азартом! Ведь Анька старалась запустить ему в легкие воздух.
И видимо представшая перед хозяйкой дачи картина совсем той не понравилась. До такой степени, что она, недолго думая, решила лишить соперницу жизни таким примитивным способом. Придушить. А кто же тогда Аньку спас, если даже Ярило ей не помог? Она медленно повернула голову назад и увидела… Сашу-опера, который держал пистолет у головы красивой шатенки. Той самой, которую Анька заприметила на подходе к пасеке. Похоже женщина и была той самой женой Емельяныча.
«На фига она вернулась?» — почему-то это был первый вопрос, который интересовал Аньку, вместо того чтобы спросить, как тут оказался Саша. Она встала с земли, подняла валявшуюся футболку и молча ее надела. Медленно побрела к лавочке у дома, подобрав по пути свою сумку. Уселась там и, вытащив салфетки, заревела. Папа сказал бы «как белуга». Крупные капли с горошину, так ей казалось, катились по щекам, пропитывая и без того влажные салфетки. Остальное она видела, как во сне.
Через какое-то время двор наполнился оперативниками, женщине надели наручники и куда-то увели. Затем приехала «скорая» и забрала лысого мужчину. К Аньке подошла следачка, знакомая по делу пасечника, и что-то ее спрашивала. Но Анька смотрела на нее невидящими глазами и ничего не отвечала. В конце концов та от нее отстала, что-то сказала Саше-оперу, и тот, взяв Аньку за руку увел ее к своей машине. Ни слова не говоря, усадил на переднее сиденье и сел за руль. Коротко спросил:
— Домой или к родителям?
— К маме не надо, она спрашивать начнет. И волноваться будет. А одна я боюсь. Лучше к Иринке, — ответила Анька, когда они уже выехали на центральную дорогу.
— Хорошо. Позвони только, вдруг ее нет дома.
Подруга дома была. Саша выгрузил у ее подъезда пришедшую немного в себя Аньку, сказал, что завтра утром заедет сюда же, и они обо всем поговорят. А сегодня у него дела, отчеты и все такое.
— До завтра, пигалица, — чмокнул Аньку в щеку у Иринкиной квартиры, ласково шлепнул по попе, подгоняя к двери, и нажал на звонок, убегая вниз.
Увидев Аньку, Иринка ничего спрашивать не стала, сказала «идем на кухню», достала откуда-то недопитую с того раза бутылку коньяка, затем налила себе и Аньке по стопочке. Сразу же выпили без тоста, не закусывая. Анька только лизнула дольку лимона, тарелку с которым поставила Иринка прямо перед ее носом. Лимон оказался кислым, и Анька сморщилась, чувствуя, что эмоции начинают появляться, а она оживать. После второй рюмки стало легче, и она заинтересованно спросила:
— А Коля где?
— Послала его за коньяком, — ответила подруга. — Думаю этого нам будет мало. Да и Колясик решил нам помочь. Так что… Скоро придет, не переживай.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Угу, не переживаю, — согласилась Анька, встала, выпила снова наполненную рюмку и пошла в зал, улеглась на раскладное кресло, уже разобранное Иринкой, и мгновенно уснула…
Разбудила ее Иринка, грубо расталкивая за плечо.
— За тобой приехали, — громко зашептала подруга, когда Анька с трудом разлепила глаза.
— Уже утро? — спросила Анька, осматриваясь вокруг. За окном было то ли предрассветное, то ли близкое к ночному освещение. В общем, непонятное время суток. Решила уточнить. — А кто приехал?
