— Саша твой, — все тем же громким шепотом произнесла подруга, видимо не хотела, чтобы ее услышал тот, кто стоял в прихожей и шумно дышал. Наверное, бежал по ступенькам, поднимаясь на третий этаж.
У Аньки хватило ума не спрашивать «какой?», и так было понятно, что опер, обещавший ее утром забрать. Значит, утро. Ничего себе! Сколько же она проспала? Оказалось недолго. Был еще вечер. Около десяти часов. Она пригладила на голове волосы и встала, вышла в прихожку.
— Выспалась, спящая красавица? — усмехнулся Саша-опер, разглядывая ее потрепанный вид. — Вроде даже не напилась.
— Я немножко, — чуть обиженно пробормотала Анька и пояснила, — только чтобы снять стресс.
— Понятно, понятно, — разулыбался опер во все зубы. — Спасибо, что приютили бедолагу, — пожал Иринке руку, прощаясь. — Теперь забираю ее на следственный эксперимент. До встречи, — взял Аньку под локоток и вывел из квартиры, захлопнув за собой дверь.
— Какой еще эксперимент? — спросила Анька, спускаясь по лестнице. — Я не хочу.
— Конечно, нет. Я тебя домой везу, надо поговорить. Срочно. До утра не подождет.
— Хорошо, — кивнула головой Анька, подумав, что так даже лучше, не надо завтра рано никуда тащиться.
Потом они долго сидели у нее на кухне, разговаривали и потихоньку пили коньяк, заботливо купленный Сашей вместе с коробкой шоколадных конфет. Он рассказывал Аньке о деле пасечника, задавая вопросы о некоторых моментах, которые были ему непонятны, и удивлялся Анькиной смекалке. А также ее везению. Ведь приди он на несколько минут позже, то обнаружил бы только ее бездыханное тело. А может и тела бы не нашли.
На этом месте обсуждений Анька встала со стула, подошла к оперу и крепко его обняла сзади, прижавшись щекой к щеке. Затем поцеловала ту же щеку, потянулась к его губам. Саша резко повернулся, схватил ее и усадил к себе на колени, целуя в ответ. Долгий поцелуй перетек в лихорадочные движения руками по Анькиному телу, а Анька с удовольствием принимала его ласку, одновременно помогая ему раздеваться.
Раскиданная одежда осталась валяться на полу, а они с наслаждением занимались друг другом…
* * *
Утром они проспали. Даже звонок будильника не слышали. Вернее, проспал Саша, потому что Аньке никуда спешить не надо. Отпуск продолжался.
Вскочив с дивана, Саша схватил свою одежду, аккуратно сложенную на стуле вчера перед сном (сказал, что не любит беспорядка в доме), и как в армии оделся за минуту. Поцеловал сонную Аньку, которая только-только открыла глаза, погладил по голой руке, и сказал:
— Пора, красотка. Меня ждут великие дела. Завтрак сегодня пропущу. Но мы еще наверстаем. Закрой за мной.
Одел кроссовки, забрал свою папочку, одиноко лежавшую на табурете в прихожей, и захлопнул за собой дверь.
Запирая замок, Анька слышала, как он несся по лестнице вниз, громко топая по ступеням. Снова легла на диванчик, потому что ничего делать не хотелось, ее раздирали двоякие чувства. Проведенная вчера ночь с опером была великолепна. Но ведь у нее есть Ксандр. И что со всем этим делать, она не знала. Получалось, что она изменила любимому. А это нехорошо. Раньше она никогда так не делала. А тут вон как получилось. С другой стороны, Ксандру об этом никто не расскажет, к тому же он сам занят поисками другой «любимой» — русалки.
Как все запуталось!
Ксандр, кстати, так ей и не позвонил больше. Ни с добрым утром, ни спокойной ночи Анька вчера не услышала. Она только что сама об этом вспомнила. Со вчерашней кутерьмой как-то не до этого было. «Вот гад», — подумала о любимом. Ну как же так? Какое-то заклятье — и этот тип о ней забыл! Значит и любви никакой не было? Хотя заклятье, оно такое… Нет, ну любовь все же должна побеждать. А тут? Нет, не надо думать о Ксандре плохо. Он точно Аньку любит, просто это магия. Ведьминская, русалочья. Надо только найти его бывшую Светку, и все наладится. Или нет?
Странно, но энтузиазм, с которым еще вчера Анька собиралась начистить русалке хвост, сегодня совсем пропал. А может ей этого уже не нужно? Пусть сам со своей дамочкой разбирается. Ведь Саша-опер… Черт! Как он хорош в постели. Наверное, она тоже его любит. А так бывает? Вполне. В книгах о таком пишут сплошь и рядом. Хотя может это просто благодарность с ее стороны за то, что он спас ее от смерти? Защитил от этой дуры ревнивой? Ну, не знай. Хотя нет. Ей самой захотелось Сашиных поцелуев. Черт! Опять запуталась!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ой, ну и хватит об этом думать. Чтобы отвлечься от мыслей, выворачивающих мозг наизнанку, Анька решила позвонить Кате и рассказать о том, что подругу уже не подозревают, что убийц нашли, и она может теперь спать спокойно.
— Ой, как здорово, — обрадовалась Катя, когда Анька рассказала ей о тайнах следствия, выложенных Сашей-опером за рюмкой коньяка. — Нас теперь точно никто не прибьет за какой-то амулет?
— Не прибьет, — засмеялась Анька, она только сейчас ощутила в полной мере, что дело пасечника закрыто, хотя еще идет следствие, но им с Катей ничего больше не угрожает. — Ой, забыла твою бутылочку Саше отдать, — вспомнила о вазочке из темно-зеленого стекла, которая до сих пор стояла у нее на балконе, а ведь это улика. — Хорошо тебе позвонила. Надо вернуть.
— Верни и скажи, что я случайно, — Катя забеспокоилась, что ее могут привлечь к ответственности за кражу.
— Обязательно. Сейчас Саше позвоню. Он придумает, как объяснить. Пока.
Но оперу Анька звонить не стала. Во-первых, нужно было бутылочку освободить от волшебного удобрения (почему бы маме не помочь?), а во-вторых, надо найти что-то серебряное, чтобы сунуть под крышку вместо настоящего амулета. Ведь его отдавать она совсем не собиралась. Тем более день летнего солнцестояния уже скоро, и раритет ей нужен самой. К тому же никто из убийц к древнему роду колдунов не принадлежал, так что пользоваться силой Велеса в полной мере они все равно бы не смогли.
Анька перелила в пустую пластиковую тару из-под газировки жидкость из бутылочки, сполоснула, долила ополоски в тару и вспомнила, что можно положить под крышку. Старинный полтинник, хранившийся у них в семье с каких-то бабушкиных времен как раз подходил. Таких монеток было несколько, и Анька надеялась, что мама пропажу не заметит. Зато в полицию вернется все в полном составе.
А после этого убийцы будут думать, что искали совсем не там. Пусть потом в тюрьме ломают голову, куда делся амулет. Да и вопросов ни у них, ни у полиции к Аньке с Катей не будет. Как здорово она придумала! И как здорово, что Саша рассказал, как жена пасечника и ее любовник нашли старинные монетки под крышками бутылочек из набора Императорского завода. Так что тут никто не придерется.
«Вот дураки, — подумала Анька об убийцах. — Неужели можно из-за такой ерунды человека жизни лишать? А мужик-то какой хитрый, бабе мозги напрочь запудрил, власть ему нужна и деньги, ну прямо как мой бывший. Тьфу, опять о плохом вспомнила. Чтоб ему ни дна, ни покрышки».
Она прокрутила в голове рассказ опера, что жена пасечника во всем призналась после того, как ее в покушении на убийство Аньки обвинили. Отрицать это смысла не было, так как Саша видел все своими глазами. И чтобы не усугублять положение, баба решила дать показания первой, пока любовник в реанимации.
И само собой обвинила во всем его, своего соседа по даче. Но убил тот ее мужа по чистой случайности. А она совсем не виновата, только пыталась мужиков дерущихся разнять, вот и махала скалкой. В общем, дело было так.
Смекнув, что девчонки, которым Валерий показал дорогу, пришли к Емельянычу за медовухой, а тот вечно со своими покупателями болтал подолгу и за пойлом в подвал лазил, сосед позвал Клавдию в сад к забору поговорить. «Он собирался ехать в город за продуктами и спрашивал, не надо ли нам чего купить», — ничуть не смущаясь, врала Клавдия. Только потом, когда следачка стала задавать неудобные вопросы, призналась, что они были любовниками, а она даже собиралась разводиться. Поэтому побежала к забору, чтобы увидеться с Валерой, пока муж занят.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
