Николаевна за последний год поднаторела в вождении. Да и мощная машина на зимних шинах с шипами уверенно держала дорогу.
Да, молодой летчик успел перед отправлением поезда пригородной линии погулять по вечернему городу с Ингой. Как и обещал, сводил в театр. Удачно, в кассе нашлись лишние билеты.
Увы, всему приходит конец. Расстались у парадной.
— Пиши. Забудь, что я тебе вчера говорила. При первой же возможности пиши. Из любого порта отправляй. Буду ждать.
— Мы еще в Лебяжьем. Не последнее увольнение. Свидимся.
— Все равно, звони и пиши.
В понедельник на утреннем построении на Кирилла Никифорова обрушилась интересная новость. На него пришел приказ об откомандировании в Гатчинскую офицерскую школу. Это три месяца обучения. Из-за войны подготовка сжатая, но программа в полном объеме. Значит, зубрить и слушать лекции, работать в мастерских и на полигоне с раннего утра до поздней ночи.
Гатчина рядом с Петербургом. Значит, появляется шанс вырваться. Хоть раз в месяц, но скататься, вживую взглянуть в эти глаза цвета апрельского лета. Услышать этот голос. Надежда есть всегда. Вера спасает.
— Повезло тебе, Никифоров, — из оцепенения фельдфебеля вывел хлопок по плечу.
— Спасибо, Борис Феоктистович, за удачный рапорт.
— Это тебе спасибо. Сумел. Не подвел. Смотри, и дальше не роняй честь «апостолов».
Глава 33
Англия
17 декабря 1940. Иван Дмитриевич.
Несчастны люди которых страшит и нервирует вызов к начальству. Неприятно наблюдать за иррациональным страхом наказания у вроде бы самодостаточных дееспособных господ. Иван Дмитриевич с юных лет побаивался только Бога, но не всегда. А перед службой уже успел забыть, когда на него в последний раз влияло начальство. Все же работа на самого себя оставляет определенный отпечаток, приучает к соответствующему образу мысли и действий.
Это все философия. В Отдельном Кексгольмском Саперном вызов к комбату для офицера означал новое поручение, боевую задачу, иногда даже поощрение, но не что-то плохое. Посему, никто и никогда к полковнику Никитину и не опаздывал.
Идти совсем близко. Штаб комбата располагался на третьем этаже гостиницы, а Никифоров и большинство офицеров при командовании батальона жили ниже. Роты же раскиданы по всему городку, название которого регулярно появлялось в документах, но никто долго в памяти не держал. Этакий уездный городок с историей, полудюжиной пабов и двумя англиканскими церквями.
— Добрый день, господа, кого не видел! — с порога провозгласил Чистяков.
Командир второй роты пришел предпоследним. Все в сборе, но сам Никитин задерживался. Редкое дело для комбата.
— Кто еще? — Иван Дмитриевич негромко поинтересовался у Кравцова.
— Я, ты, ротные, начальник мехчасти и ротмистр, — короткий кивок в сторону батальонного жандарма.
Ротмистра Вавилова редко приглашали на постановку боевых задач, зато организационные совещания без него не обходились. Служба у человека такая. До сих пор держал дистанцию с офицерами, хотя пройденные вместе сотни и тысячи верст сплачивали.
— Подождем, Григория Петровича, — жандарм уловил взгляд помощника комбата. — Не торопитесь, господа, он сам все пояснит.
Интересное начало. Надо ли говорить, офицеров такой заход заинтриговал.
— Не о конце ли операции нам сообщат? — Чистяков озвучил животрепещущий вопрос.
— Рад бы, но увы, — Вавилов развёл руками. — Не вхож в высшие штабы.
Об этом давно все говорили, все ждали приятной новости, некоторые уже готовились к возвращению домой, но командование хранило молчание. Хотя даже нижние чины прекрасно знали — война закончилась. Король и правительство пленены, фронт остановился, не докатившись до Шотландии, везде затишье, не стреляют. Саперный батальон и мехбригада стоят на отдыхе. Перемирие соблюдается. Вон, даже местные уже при встрече с русскими не отводят глаза, сами разговоры заводят.
— Добрый день, господа, — полковник Никитин ворвался в помещение и остановился у стола.
— Новости у меня интересные. Не буду излишний раз напоминать, что дело секретное, сами все поймете. Попрошу проявить благоразумие и лишним ни с кем не делиться.
— Какие будут распоряжения? — на правах второго человека в батальоне поинтересовался Кравцов.
Никитин с шумом отодвинул стул, сел и бухнул локти на стол.
— Господа, не знаю, обрадует это кого, или опечалит, но я вас покидаю. Получен приказ сдать батальон и лететь в Россию.
— Поздравляю с повышением, — брякнул Никифоров.
— Не спешите, Иван Дмитриевич, — комбат подпер подбородок кулаком. — К чинам и должностям уже не стремлюсь. Мне родных кексгольмцев во как хватает!
Никитина уже не слушали, со всех сторон посыпались поздравления. Главным образом со скорейшим возвращением домой.
— Как доберетесь до Кексгольма, всем нашим привет передавайте. Запасной роте в особенности, давненько от них пополнения не присылали.
— Прошу минуту. Не на площади, господа. Командиром батальона будет Алексей Сергеевич, — кивок в сторону командира второй роты. — Вы, Еремей Сергеевич, пока помощник командира. Пока.
Специально с нажимом. Кравцов кивнул в ответ. Похоже, у него были какие-то договоренности с комбатом. Иначе Никитин никогда не стал бы проводить назначение «через голову». Никифоров не стремился задерживаться в армии дольше отведенного судьбой срока, посему взирал на это дело с некоторой ленцой. Тем неожиданнее для него прозвучала следующая фраза.
— А Вас, Иван Дмитриевич попрошу взять на себя вторую роту. — Не дав ему опомниться, Никитин продолжил: — Образование у вас гражданское, но службу знаете, нижние чины уважают и побаиваются. Пора набирать ценз на командовании.
— Так точно, роту приму.
— Со структурой Алексей Сергеевич сам определится, но я бы порекомендовал сделать вторую роту технической, передать ей все инженерные средства батальона. И Ивану Дмитриевичу проще, и не надо на его место грамотного инженера с офицерской жилкой искать.
Дальнейшее Никифоров слушал с мрачным выражением лица. Не радовало его это. Нет, не радовало. Не служивый он, никогда в армию не стремился, а то, что пришлось пойти добровольцем, да по молодости в Харбинском ополчении хунхузов потрошил, так это печальное стечение обстоятельств.
— Куда, если не секрет, Григорий Петрович? — полюбопытствовал Чистяков, когда с распоряжениями и замещениями закончили.
— Не могу знать, Алексей Сергеевич. Приказ из штаба экспедиционной армии. Сам понимаешь. Лечу даже не в Петербург, а в Ревель. Так что, передать весточки в Кексгольм может не получиться.
Перед второй частью совещания Никитин сам выглянул в коридор, проверил пост у двери штаба. На самом деле он в очередной раз хотел убедиться, что из-за закрытых дверей в коридоре ничего не слышно.
— Господа офицеры, даже не знаю, как
