как все шло навстречу желаниям Веспасиана и обстоятельства почти вполне складывались в его пользу, то ему пришло на ум, что не помимо божественного предначертания он взялся за кормило правления и что владычество присуждено ему высшей судьбой. Среди многочисленных других знамений, предвещавших ему господство, он вспомнил тогда и слова Иосифа, который еще при жизни Нерона осмелился величать его титулом императора. Он ужаснулся, когда вспомнил, что этот человек содержится у него еще в оковах, созвал поэтому Муциана с остальными полководцами и друзьями, охарактеризовал перед ними, во-первых, энергичный характер Иосифа и как последний воевал с ним под Иотапатой, рассказал затем о его пророчестве, которое он тогда принимал за выдумку, навеянную страхом, и которое, однако, как показали время и факты, исходило от Бога. „Было бы грешно, — продолжал он, — если бы этот человек, предсказавший мне господство и сделавшийся выразителем воли Бога, продолжал бы оставаться в положении военнопленника и по-прежнему влачил бы кандалы“. После этого он приказал призвать Иосифа и освободить его от оков. Эта признательность, проявленная Веспасианом к чужому, послужила для самих полководцев указанием на лучшее будущее. Тит же, стоявший возле своего отца, в это время сказал: „Было бы справедливо, отец, если бы вместе с оковами снять с Иосифа также и позор: если вместо того, чтобы развязать его от цепей, мы разрубим последние, тогда это будет равносильно тому, как будто он их никогда не носил“. Таков именно обычай по отношению к тем, которые невинно были подвергнуты оковам. Император дал на это свое согласие: подошел слуга и разрубил цепи. Таким образом восстановлена была честь Иосифа в благодарность за его пророчество, и отныне стали относиться с доверием к его словам в вопросах о будущем» (ИВ, 4:10:7).
Любопытно, что в Historia Miscella («Смешанной истории») Ландольфа Сакакса, написанной в X–XI веках в Ломбардии, утверждается, что в день объявления Веспасиана императором произошло событие, способствовавшее еще большему сближению Тита с Иосифом: «Когда Титу сообщили из Рима, что его отец пришел к власти, он так обрадовался, что его правая нога раздулась, и он не смог надеть ботинок. Его нога стала, как левая, благодаря совету Иосифа, главы евреев, который посоветовал, чтобы рядом с Титом прошел человек, которого он ненавидел». При этом Иосиф исходил из еврейского поверья, согласно которому добрая весть способствует «расширению кости», а отрицательные эмоции ее, наоборот, «сушат».
Из этого описания следует, что Тит страдал подагрой. Любопытно, что современная медицина считает эту болезнь неизлечимой, а среди факторов, которые могут стимулировать приступ подагры, называют и стресс. В этом случае совет Иосифа и в самом деле мог прийтись очень кстати[49].
Известный правовой кодекс «Саксонское зерцало» (1230) связывает с этой историей понятие «королевского мира» — права евреев на покровительство со стороны монарха, якобы дарованное Титом в благодарность за то, что Иосиф избавил его от подагры.
Судя по всему, речь идет лишь о еще одной легенде. Но, как бы то ни было, после провозглашения Веспасиана императором Иосиф значительно укрепил свое положение при дворе, и это означало начало новой главы в его жизни.
* * *
На совещании в Берите было решено, что Муциан с большой армией направится в Италию, чтобы разбить Вителлия. Если же это не удастся, то Египет, Сирия и другие поддержавшие Веспасиана провинции станут плацдармом для следующей войны, которая, помимо прямых военных действий, будет включать в себя экономические санкции — отказ от поставок в Рим пшеницы и другой египетской продукции, на которых во многом зиждилось благополучие Рима.
Однако все сложилось даже лучше, чем ожидалось. В помощь Муциану двинул свой легион наместник Мезии Антоний Прим, а Вителлий выслал против путчистов своего лучшего полководца Цецина, обеспечившего ему совсем недавно победу над Отоном. Две армии сошлись под той же Кремоной, что и не так давно армии Отона с Вителлием. Однако, будучи опытным военачальником, оценив соотношение сил и вдобавок узнав о переходе на сторону Веспасиана флота, стоявшего в Равенне, Цецин убедил свою армию перейти на сторону Веспасиана. Впрочем, той же ночью Цецина был объявлен изменником, закован в кандалы собственными солдатами, решившими отправить его на суд к Вителлию.
Узнав об этом, Антоний Прим протрубил боевой сбор, и между двумя армиями завязалась битва, закончившаяся полным поражением сторонников Вителлия, которые попытались бежать в сторону Кремоны. Однако Прим отрезал им путь в город, перебил всех до единого, а затем вторгся в Кремону и отдал ее своим солдатам на разграбление.
Когда весть о том, что Антоний Прим направляется в сторону Рима, дошла до Сабина, он решил, что час пробил, и вместе со своим племянником Домицианом и верными ему частями занял Капитолий. Однако Вителлий отнюдь не считал, что для него все потеряно: со своими легионерами он отбил Капитолий, перебив почти всех находившихся там людей. Сабин был арестован, приведен к Вителлию и казнен, а Домициан вместе с группой знатных римлян сумел каким-то чудом спастись.
На следующий день после этих событий в Рим вошли солдаты Антония Прима. В городе завязались тяжелые уличные бои, закончившиеся поражением частей, преданных Вителлию, а последний был попросту растерзан разъяренной толпой.
Еще через день в Рим вошла армия Муциана. Победители повели себя точно так же, как до них вели себя солдаты Вителлия, то есть занялись грабежами, изнасилованиями и убийствами тех, кто подозревался в симпатиях к Вителлию, — вне зависимости от того, насколько эти подозрения были обоснованны. Ни Муциан, ни Прим, ни Домициан, которого Муциан объявил правителем до прибытия его отца, не пытались остановить этот беспредел вплоть до приезда Веспасиана в Рим, а появился он там только в декабре 69 года.
Перед тем как отправиться в Рим, Веспасиан прибыл в Александрию, где начались пышные и долгие празднества в честь его вступления на трон. К этому времени он уже успел дважды сменить имя: в июле он назывался император Тит Флавий Веспасиан Цезарь, а спустя два месяца стал называться император Цезарь Веспасиан Август.
Среди тысяч сопровождавших его лиц был и Иосиф, проведший в Александрии несколько месяцев и успевший даже жениться там во второй раз — на знатной александрийской еврейке, о чем он и сообщает в «Жизнеописании». Лион Фейхтвангер в «Иудейской войне» подробно описывает приключения Иосифа в Александрии и делает его вторую жену дочерью известного местного художника-антисемита. Но все это не более чем плод его воображения с целью сделать повествование более увлекательным.
На самом деле нам ничего не известно о том, как проводил Иосиф время в Александрии, равно как и о его второй жене, которая в итоге родила ему трех сыновей, двое из которых умерли во младенчестве, а третий, Гиркан, видимо, прожил достаточно долгую жизнь. Но все исследователи
