Разговор плавно перетек в хозяйственное русло, и Виола даже не пыталась к нему прислушиваться. Она ощущала себя лишней.
«Никому нет до меня дела. Я такая же дура, как и Милдрид из Грондаля — просто очередная девка, с которой Бьорн удовлетворял свою похоть. Нет, он, конечно, питал ко мне какие-то чувства, но стоило законной супруге воскреснуть из мертвых, как меня тут же выбросили на помойку».
Виола понимала, что накручивает себя, что еще рано делать какие-то выводы, что сперва нужно поговорить с Бьорном, дать ему время прийти в себя… но ничего не могла с собой поделать. Тоскливые мысли крикливыми воронами кружились в голове, и никак не удавалось их разогнать.
— Виола, ты с нами? — спросил Рагнар, вставая из-за стола.
— Куда ты ее тащишь, дурень? — Матильда ткнула супруга в бок. — Хочешь, чтобы она еще больше раскисла?
— Нет, все в порядке, — нарочито бодрым голосом заявила Виола. — Я пойду с вами. Лишняя пара рук не повредит.
Матильда с подозрением уставилась на нее.
— Ты уверена?
Нет. Она совсем не была уверена. Но что толку сидеть в неизвестности и гонять по кругу дурные мысли?
— Вполне.
— Молодец, девица! — с одобрением кивнул Рагнар.
— Ну, как знаешь, — покачала головой Матильда.
— Мама, а можно мы тоже с вами пойдем? — поинтересовался Гуннар.
— Нечего вам там ловить! — отрезала та.
Мальчишка обиженно засопел.
После завтрака Виола и Гисла взялись мыть посуду, а Матильда принялась копаться в одном из сундуков.
— Мама, а что ты ищешь? — поинтересовалась девочка.
— Постельное белье для тети Альвейг.
«Чтобы Бьорн мог спать с ней на свежих простынях. — В груди болезненно закололо, а руки продолжали елозить тряпкой по глиняной миске. — Зачем я напросилась идти с ними? Чтобы своими глазами посмотреть на дом, где он будет счастливо жить с другой?»
— Тетя Виола! — окликнула ее Гисла. — Эта тарелка давно уже чистая!
— Ах, точно, — встрепенулась Виола. — Давай другую.
— А больше нет, я все помыла.
— О, прости.
В комнате появился Рагнар.
— Ну где вы там застряли? Пойдемте уже!
***
Холодный ветер гонял по небу серые облака, то и дело сыплющие на землю противную снежную крупу. Несмотря на теплый плащ, стужа пробирала до самых костей. Виола брела вслед за Рагнаром и Матильдой, едва передвигая ноги. Дом — высокий, добротный — стоял на пригорке с видом на озеро. Калитка была открыта.
— Кажется, наш страдалец уже там, — заметил Рагнар, показывая на сбитый с двери замок.
Сердце застучало сильнее. Виола поймала на себе обеспокоенный взгляд Матильды.
— Все в порядке, — выдавила она.
Все было не в порядке. Совсем не в порядке! Виоле стало страшно переступать порог. А вдруг Бьорн отвергнет ее? Но с другой стороны, до боли хотелось с ним поговорить. Хотелось, чтобы он ее утешил, сказал, что любит, и все останется как прежде.
Они вошли в дом. Там было холодно и сыро, повсюду витала пыль, темные углы густо заросли паутиной. Бьорн сидел на полу у открытого сундука и перебирал какие-то вещи. Подойдя поближе, Виола поняла, что это деревянные игрушки — человечки, лошадки и другие животные.
Бьорн поднял голову.
— Мы решили здесь немного прибраться, — пояснила Матильда.
Он кивнул, доставая из ларя фигурку медведя.
Виола заметила, как Матильда тычет супруга локтем в ребро и кивает в сторону выхода.
— Э-э-э, мы глянем, не нужно ли почистить колодец, — пробормотал Рагнар.
Бьорн не ответил.
Хлопнула дверь, и Виола осталась с Бьорном наедине. Она стояла, глядя в спину возлюбленного, и не решалась с ним заговорить. Глаза наполнялись слезами, а в груди будто застрял осколок стекла, причиняя колкую боль.
Тишина становилась невыносимой. Бьорн доставал из сундука все новые игрушки, не обращая на Виолу никакого внимания.
— Бьорн! — всхлипнула она, не выдержав пытку безразличием.
— М-м? — откликнулся он.
— Что теперь с нами будет?
— Не знаю.
Судорожный вздох вырвался из груди, ноги подкосились, и Виола тяжело опустилась на пол рядом с ним.
Бьорн повернулся к ней. Его лицо было бледным и застывшим как маска. Челюсти крепко сжаты, а между бровей залегла глубокая морщина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты… вернешься к ней? — Виола шмыгнула носом.
— Не знаю.
— Ты ее любишь?
Бьорн не ответил. Невидящий взгляд, стеклянные помертвевшие глаза — Виоле стало страшно.
— Пожалуйста, не молчи! — прошептала она, хватая его за руку — горячую и сухую.
Бьорн на удивление крепко стиснул ее ладонь, словно это было единственным, что связывало его с реальностью. Он шумно сглотнул и, наконец, заговорил:
— Виола, три года назад я сам поднес факел к ее погребальному костру. Как я могу ответить на твой вопрос? Да, я любил ее, очень сильно. Но и тебя я люблю ничуть не меньше… Но пойми: она — моя жена. Мы прожили с ней семь лет. Я не могу сейчас ничего решить. Я должен хотя бы ее увидеть.
«…но и тебя я люблю ничуть не меньше…» — Виола не выдержала и разрыдалась. Бьорн притянул ее к себе, обнял, погладил по волосам.
— Прости меня, моя девочка, моя принцесса. — Его голос дрожал. — Я люблю тебя больше жизни, но есть вещи важнее любви.
— Какие? — всхлипнула она.
— Долг, честь, привязанность…
— И теперь ты меня бросишь?
— Не знаю. Я не могу сейчас ответить на твои вопросы. Дай мне немного времени, прошу!
Виола тесно прижималась к Бьорну, и в груди расцветала робкая надежда. «Может, еще не все потеряно? Он любит меня, зачем ему возвращаться к жене? Вдруг она его разлюбила, иначе, почему за три года не дала о себе знать? Это жестоко! Он так страдал все это время, а теперь, когда у него наметилась новая жизнь, решила снова сюда заявиться. Ненавижу ее! Хоть бы она завтра не приехала! Хоть бы свалилась в пропасть и свернула себе шею!»
Ей стало жутко стыдно за такие мысли, ведь Альвейг ни в чем не виновата, но Виола ничего не могла с собой поделать — боль и ревность жгучим ядом отравляли кровь.
Они так и сидели с Бьорном на полу в обнимку, пока в комнате не послышалось деликатное покашливание Матильды.
Бьорн поднялся, с явной неохотой размыкая объятия.
— Во дворе мы все починили, — сообщила Матильда. — Осталось только в доме прибраться.
— Спасибо вам огромное, — ответил Бьорн. — Да я и сам справлюсь. Тут только подмести осталось, да огонь разжечь.
— Ну уж нет! Один ты будешь до ночи колупаться, а вместе мы за пару часов управимся. Мы с Виолой тут подметем, да паутину выгребем, а ты давай, живо натаскай нам воды! Полы будем мыть.
— Слушаюсь, мой ярл! — Бьорн шутливо склонил голову на грудь.
— Да он ожил, как я погляжу, — заметила Матильда, когда за ним затворилась дверь. — А то был вообще сам не свой.
— Мы немного поговорили, — вздохнула Виола.
— И что он решил?
— Пока ничего.
— Эх, не завидую я тебе! — Матильда схватила стоявшую в углу метлу и принялась рьяно подметать пол. — Хоть Альвейг и была мне лучшей подругой, но ты тоже девка что надо. Даже и не знаю, за кого из вас мне держать кулаки.
— Жалко, что нельзя взять сразу две жены. — В комнату вошел Рагнар. — А то жили бы они с Бьорном втроем, и было бы у тебя целых две лучших подруги.
— Сейчас как огрею по хребтине! — Матильда замахнулась на него метлой. — Умник нашелся! Иди-ка лучше дров наколи, огонь надо развести.
Рагнар поспешно ретировался, а Виола подошла к куче игрушек и подобрала с пола светлую деревянную лошадку. Сделана искусно, с любовью. Интересно, Бьорн ее сам вытачивал? Опустив игрушку в ларь, Виола подняла следующую — медведя из темного дерева, судя по запаху — из дуба.
Наверняка Бьорн был прекрасным отцом.
Но почему «был»? Еще будет.
Вот только… кто именно родит ему детей?
В домашних хлопотах прошло несколько часов. Виола с Матильдой вычистили все углы, протерли пыль, помыли полы. Широкую кровать за ширмой застелили свежей простыней и чистыми шкурами.
