Все знали его рассказ о том, как он изгонял из себя робость:
«В персидскую кампанию во время одного сражения мне случилось быть вместе с князем Суворовым. Ядро с неприятельской батареи ударилось подле князя, осыпало его землей – я подумал, что он убит. Это развило во мне такое содрогание, что я задрожал. Князя только контузило, но я чувствовал невольный трепет и не мог прогнать гадкого чувства робости. Это ужасно оскорбило меня самого. Стало быть, я трус в душе? Мысль нестерпимая для порядочного человека, и я решился чего бы то ни стало вылечиться от робости. Я хотел не дрожать перед ядрами в виду смерти и при первом же случае стал в таком месте, куда доставали выстрелы с неприятельской батареи. Там сосчитал я назначенное мной самим число выстрелов и потом тихо поворотил лошадь и спокойно отъехал прочь. Это прогнало мою робость. После я не робел ни от какой военной опасности. Но поддайся чувству страха – оно усилится и утвердится».
Этот рассказ бывалые офицеры приводили новичкам, и те не раз прибегали к подобному способу самовоспитания.
Присутствие Грибоедова, хотя и кратковременное, положило начало истории, призванной сыграть заметную роль в нашем повествовании.
В офицерском клубе шла большая игра в карты, играли в «фараон». Эта игра была в те годы весьма популярной из-за своей простоты и невозможности жульничества. Судите сами. Игрок выбирал из колоды карту, клал рубашкой кверху на стол и ставил на нее деньги. Банкомет раскладывал из другой колоды карты налево и направо. Если карта, выбранная игроком, ложилась у банкомета направо, он платил игроку его ставку, если налево – забирал ставку в банк.
Игра не требовала умственного напряжения, все сводилось к простой, заурядной удаче, к благосклонности судьбы. В тот вечер судьба не очень благоволила Грибоедову, проигрыш был невелик, но все равно неприятен. Он в раздражении оставил игру и вышел в большую кальянную комнату, где обычно собирались игроки, чтобы успокоить взбудораженные нервы. Невдалеке от входа на удобных диванах, в окружении высаженных пальм сидели англичане: Гарт, Монтес, Шее, Кембель и Макдональд. Он был знаком с ними и хотел было подойти, однако тема их беседы вынудила остаться на месте. Разговор шел на английском языке, малоизвестном в тогдашнем обиходе; за карточной игрой общались в основном по-французски, а иногда, в случае крайней досады, прибегали к русским словам, не требующим перевода. Говорил в основном Кембель, рыжеволосый, с одутловатым лицом на короткой шее – типичный британский торговец, хотя и упакованный в военный мундир. Зычно, уверенно, без всякого стеснения он клеймил русских за хитрость и склонность к примитивным развлечениям. Грибоедов вспомнил, что англичанину нынче тоже не повезло в игре, его раздражение было вполне объяснимо, но зачем было связывать собственный проигрыш с характеристикой всего народа? Подобный вопрос задал один из англичан, на что Кембель раздраженно ответил:
– Я не осуждаю русских за то, каковы они, но я порицаю в них притязание казаться теми же, что и мы. Они еще совершенно некультурны, стремятся по-обезьяньи подражать другим нациям и в то же время осмеивают тех, кому подражают. Им, застрявшим на полпути между первобытным состоянием и цивилизацией, изощренным в искусстве лицемерия, неведомы законы чести, они лгут с самым естественным видом, оттого и преуспевают в примитивных карточных играх. Попробовали бы состязаться с нами в винт, вист или другой интеллектуальной игре, так у них для этого не хватило бы мозгов.
– Вот и показали бы им класс, – заметил кто-то из слушателей с явным желанием подвигнуть Кембеля на новое приключение.
– Это совершенно бесполезно, – отмахнулся тот. – У русских отсутствует научный дух, нет творческой силы, а ум по самой природе ленивый и поверхностный. Если берутся за что-нибудь, то только из страха.
– А как же их военные успехи? Они же несомненны.
– Скорее случайны. Русские просто необузданны, их храбрость пассивна, без должной отваги. Солдаты, блистающие дисциплиной и выправкой на парадах, грязно одеты в казарме. Россия, грозная в борьбе с азиатскими народами, будет сломлена в тот день, когда затеет войну с европейскими державами.
– Постойте, прошло всего лишь пятнадцать лет, когда она победила самого Наполеона.
– Случайность, всего лишь случайность! Точно так же как грубая сила может сломать тонкую и изящную вещь...
Грибоедов с трудом удержался от того, чтобы вступиться за соотечественников. Только выработанное на дипломатической службе терпение и необходимость искать аргументы, более весомые, чем те, что возникают при первом порыве, позволили сохранить спокойствие. Он вернулся к игорному столу и отозвал Пущина, непременного и большей частью везучего участника карточных игр. Рассказав о только что услышанном, спросил: можно ли наказать надменного британца его же оружием?
– Ты насчет того, чтобы сыграть в винт? – живо откликнулся тот. – Если постараться и если повезет, то можно... Составишь компанию?
Грибоедов тотчас же отправился к англичанам и обратился к Кембелю:
– Слышал, вы большой мастер игры в винт, не научите ли нас, диких?
Тот заметно смутился, стал мямлить. Куда девался апломб, куда пропал голос?
– А может быть, кто-нибудь из вас, господа, наберется отваги?
Отозвался полковник Макдональд:
– Мистер Кембель и мистер Гарт принимают ваше предложение. Игра обещает быть интересной, мы с удовольствием посмотрим ее.
Все перешли в игорную залу. Составились пары: оба англичанина и Пущин с Грибоедовым. Сначала нашей паре не везло, шла мелкая разномасть. Пущин, однако, не думал досадовать. Как опытный игрок, он знал, что нужно стойко выдержать временные неудачи, и тогда терпение будет вознаграждено. Действительно, карты словно устыдились и взамен надоевших двоек вдруг пошли одни картинки. Пущин понял, что настала пора поймать игру. После очередной сдачи карт англичанином он долго не раскрывал карты, прося мысленно лишь одно: «Господи, не ради своего обогащения, но для поддержания российской чести, пошли мне карту, чтобы побить супостата». Партне-ры уже стали проявлять нетерпение и собирались укорить его за затяжку игры, когда Пущин раскрыл свои карты и едва удержал дыхание – на руках было двенадцать взяток: червы и трефы от туза до десятки и бубновый туз с королем. Если теперь он купит пикового туза, выйдет большой бескозырный шлем.
– Два без козыря, – как можно спокойнее произнес он.
– Три пики, – бесстрастно откликнулся Кембель.
– Четыре червы, – отозвался Пущин. Немного помедлил и повысил игру на малый шлем, то есть на двенадцать взяток.
