ядов, спасибо деду за расписную спину.
Я вздыхаю, сдирая с себя липкую паутину и спихивая тело. Опираюсь на руки, чтобы встать и тут перед глазами начинает все плыть. Тело бьет судорогой, меня резко бросает в жар. Кружится голова и сознание улетает в эту воронку.
Концентрируюсь на силе, зову ее на помощь. И вижу, как внутри меня, от самого центра источника расползается темное пятно. У этой мерзости вместо яда был сам хаос.
Зрение отключается и перед тем, как погрузиться во мрак, успеваю крикнуть Олегу, что помираю и где я. Вот хтонь…
* * *
Обрывки реальности перемешиваются с кошмарами. Я брежу демонами и мрачными богами, которые осуждающе смотрят на меня. А когда урывками прихожу в себя, то хочу снова отрубиться. Температура подскакивает до озноба, тело безостановочно трясет. А место укуса пылает ожогом.
Глаза горят и каждый раз, когда я их открываю, картинка меняется.
Вот мы в пустыне, Олег склоняется надо мной. Он сутулится, щеки впали, под глазами провалы синяков, а сами глаза от усталости почти прозрачные.
— Держись, — шепчет он мне. — Совсем немного, продержись еще немного, мы что-нибудь придумаем.
Я чем-то плююсь, похоже что кровью. Вкуса я не чувствую. Целитель орет на паладина, требуя поделиться силой. Но тот пуст, это я вижу.
— Ты не можешь, — сиплю я, — Не надо, Олег, в этот раз не надо.
— Игорь, целители не смогут тебе помочь… — бормочет он.
Ну да, только если не найдется такой же, как я, привитый магией разных народов. Я это понимаю, как и то, что Саницкий может сглупить, опять попытавшись вытащить человека из лап смерти.
— Обещай! — я все силы бросаю в требование, вцепляясь в его руку.
Он вроде обещает, но я снова проваливаюсь в кошмары. Там страшно, но хотя бы не больно. Слышу стрекотание лопастей, лицо обдувает горячим воздухом и посыпает песком. Открываю глаза и вижу Яра.
— Игорь, даже не вздумай! — орет он на меня. — Я тебя и в полях Иалу достану и сам прибью!
— И не надейся, братец, — еле усмехаюсь. — Карман, карман на груди.
Мне почему-то становится важно, чтобы он получил свой сувенир. Весь мир сужается до одной цели. Хриплю, пытаясь поднять руку. Меня куда-то несут, шум вертушки приближается, брат бежит рядом.
Он удерживает мою руку, укладывая ее обратно, но я сопротивляюсь и Яр послушно открывает карман и достает амулет.
— Тебе, как и ты и просил, из Дименхора, — совершенно счастливо сообщаю ему я и улетаю в темноту.
В следующий раз я прихожу в себя от монотонного бормотания. Слабый свет свечей, душный аромат благовоний — я в храме. Все, меня уже в последний путь готовят?
Не могу поднять голову, да я вообще ее не чувствую. В поле зрения появляется знакомая жрица. Ясно, я в храме великой девятки на базе. Значит, дело совсем плохо. Я вслушиваюсь в ее слова.
— О Рути, он не убавлял от меры веса. О Унем-сенф, он не резал быков, принадлежащих богам. О Иремибеф, он не осквернил бегущей воды. О Акшут, он не совершал вороства.
Она что… Меня подбрасывает, пронзая тело болью.
— Нееет, хватит, хватит!
Я кричу, а имена богов раскалывают череп, разрывают мышцы и вонзаются иглами в глаза. Кажется, я падаю на пол, бьюсь головой. Хватаюсь за ногу жрицы, впиваясь ногтями в мягкую теплую кожу.
Хтоническим еладком ваш пантеон. Ну почему так сложно сдохнуть… И снова отрубаюсь.
* * *
Осознав себя как живого человека, открывать глаза я не тороплюсь. Вроде ничего не болит. Только ломит тело и невыносимо чешется нос.
Воздух прохладный, свежий. Заупокойных завываний не слышно и пахнет приятно. Ничем. Открываю глаза — типичная больничная койка, ширма и низкий бетонный потолок. Похоже, что я в лазарете на главной базе.
Поднимаю руку отодвинуть ширму и сношу стоящий рядом столик с какими-то склянками на железном подносе. Они с грохотом и звоном разлетаются по полу. Слишком много усилий приложил, перестарался.
Тело слушается меня идеально. В руках и ногах такая легкость, хоть летай ласточкой. На шум прибегает Олег. Целителя явно и самого подлатали. Выглядит здоровым, выспавшимся и даже счастливым.
— Игорь! — он побегает и начинает щупать мой лоб, руки и легонько стучать по груди. — Ты очнулся, слава богам.
— Так, — я отмахиваюсь от его осмотра и сажусь. — Что произошло? И сколько я тут провалялся?
— Ммм, день, — он отводит глаза, отчего-то немного помрачнев.
Что, всего один день? Либо те пауки и правда были не такие уж ядовитые и мне показалось. Либо…
— Рассказывай как есть, — спускаю ноги с койки, с удовольствием шевеля пальцами.
— Мне пришлось обратиться к главе рода. Ты умирал и только мой дед мог тебе помочь. И даже ему далось это тяжело. Извини.
— За что? — я непонимающе моргаю, но меня начинают терзать подозрения. — Ты же не мог ему ничего рассказать про меня?
Утверждение само превращается в вопрос с нотками надеждой.
— Он сам все понял, Игорь. Я не мог ему ничего рассказать, но и отрицать не стал. Дело было слишком серьезное. Утаи я от него хоть что-то и ты мог погибнуть. И ты… Ты бредил, Игорь, в агонии. Ты говорил, что видишь хаос.
Вот я молодец, сам и спалился. Как меня исцеляли и что я говорил, из моей памяти словно стерли.
— И что теперь?
— Не знаю, — Олег вздыхает. — Я просил деда молчать, сказал даже, что вернусь в семью, прощу всех, забуду о прошлом. Но он ответил, что не нам с тобой это решать.
Нда, что знаю двое, знает весь мир. Я и не надеялся, что никто больше не узнает мою тайну, но не так же быстро. Вот ведь знал же, что нельзя помирать.
— Прости меня, — целитель совсем сникает.
— Да брось, что теперь сожалеть. Ты же хотел меня спасти, — я хлопаю его по плечу. — И спасибо тебе за это. Но как я так быстро пришел в себя?
— У моего деда очень мощный дар, — с легкой завистью отвечает парень. — Почти невероятный. Он может исцелять саму силу и душу.
— У тебя покруче будет, — утешаю я его, как могу.
— Да уж, — он начинает рассеянно собирать осколки с пола. — Только вот его держат под охраной в самой горячей точке планеты. А куда меня с моим даром засунут…
Мне хочется его поправить и сказать, что засунут нас обоих. Но ему вряд ли от этого полегчает, поэтому меняю тему:
— Как остальные?
— Все целы и отдыхают, нам дали бессрочный отгул. Богдана тоже мой
