– Нашла! – сообщила Анфиса, а Марго бросила в ее сторону молчаливый упрек и приготовилась к смерти.
Анфиса держала открытой шкатулку, но, когда фон Левенвольде повернулся к ней, испугавшись, дернулась, едва не выронила, украшения посыпались на пол.
– Собирай, дура! – занервничал грабитель и убийца.
– Барин, а куда собирать? – хлопала глазами Анфиса. – Вы в шкатулке понесете? Или что другое подобрать?
– Сумочку найди мягкую.
Она кивнула, кинулась к шкафу. Марго поняла, что от Анфисы никакого проку не будет, от страха горничная поглупела, надо самой что-то придумать. Что же? Тем временем Анфиса нашла сумочку из бархата.
– Подойдет, барин?
– Собирай, – теряя терпение, прорычал баронет.
– Вы… вы убивали невинных людей… – отчаянно произнесла Марго, глядя, как Анфиса торопливо собирает украшения, которые то и дело сыпались назад на пол. Все, сейчас наступит конец обеим.
– Я убивал хамов, – сказал Левенвольде. – Тот же скот. Люблю охоту, сударыня, а на хамов охотиться куда интересней. Видеть страх, как у вас сейчас… Ах, несравненная! Ведь это вы, а не пристав напали на мой след. Я вас сразу раскусил, как только тетка показала мне лист с моим почерком. Вы меня растоптали, а не имели права совать свой глупый нос в мою жизнь! Я накажу вас, сударыня…
Он говорил, подступая к Марго, и неосторожно очутился спиной к Анфисе. Сначала раздался звон разбитого стекла. Откуда звон, Марго не поняла. Когда же фон Левенвольде, вытаращив глаза, замер, догадалась: Анфиса огрела его по голове зеркалом. Но на том не остановилась и бронзовой оправой вновь ударила. Марго кинула в него подушкой, затем второй, да баронет уже и от легкого ветерка упал бы. После обе оседлали его, нанося удары кулаками. Он не оказывал сопротивления.
– Довольно, Анфиса! – тяжело дыша, прошептала Марго. – Мы… мы, кажется… его убили…
Обе разом завизжали. Визжали до тех пор, пока не примчались Уваров с Суровым.
Шарлотта, раскачиваясь в карете, глядела в бездонную ночь. Мчались на север, где зимой ночи нескончаемо длинные и черные, мчались ночами, днем останавливались на постой, тщательно задраивая окна.
Оливье де ла Гра усмехался. Черт возьми, он оказался в выигрыше! Практически без труда получил Шарлотту, которую любил, как умел, а вместе с ней огромное состояние. Помогла ему человеческая глупость, то есть баронет фон Левенвольде. Время от времени де ла Гра брал жену за руку и подносил ее пальцы к губам, на что Шарлотта не реагировала. Профессор понимал: она чувствует себя несчастной, однако его мало заботило состояние жены. Привыкнет, как привыкают тысячи жен к нелюбимым мужьям. Главное – Шарлотта без него не сможет жить, значит, никуда не денется. Желая как-то утешить, он заверял жену, что находится на пороге открытия, и, кажется, верил в это сам.
Оливье де ла Гра не знал, что только десятки лет спустя ученые всего лишь сделают первые шаги к лечению загадочной болезни. То ли в шутку, то ли всерьез некоторые назовут страшный недуг, послуживший возникновению множества легенд, болезнью Дракулы. Но это будет лишь через сто лет.
В небольшом бальном зале собралось слишком много народу, в тесноте пары то и дело сталкивались, стояла духота, хотя двери и окна распахнули настежь. Гости выходили подышать свежим воздухом в сад, а в зале, как крылышки бабочек, трепетали веера. Уж кого стоило пожалеть, так оркестрантов. Они играли с короткими перерывами, тем не менее живости в них не поубавилось. Но вот прогремел последний аккорд, пары начали расходиться. Градоначальник попросил минутку внимания, и все умолкли.
– Господа, надеюсь, вы наслышаны о прискорбных событиях в нашем уезде. Может, и не время нынче говорить о том, однако не могу не представить героя дня, который проявил редкостный талант и развенчал миф об оборотне. Преступник пойман, его ждет суровое наказание…
– Смотрите! – ахнула Марго. – Это же…
Да, рядом с градоначальником стоял одетый в сшитый на скорую руку фрак пристав собственной персоной. Он слушал хвалебные оды с княжеским величием, гордо и медленно поворачивая голову, следил, все ли восторгаются им.
– Как он смешон, – прыснула Марго.
Между тем градоначальник объявил, что Ардальон Гаврилович непременно будет награжден и повышен в чине.
– От смешных и нелепых людей вреда много, когда они незаслуженно взбираются наверх, – заметил Суров. – Вы, Маргарита Аристарховна, сослужили недобрую службу даже не ему, а тем, с кем он будет трудиться.
– Да будет вам корить меня, Александр Иванович, пусть себе важничает. Идемте танцевать.
Марго с Суровым кружились в зале и нечаянно очутились возле пристава. Тот несколько стушевался, мимоходом кивнув в знак приветствия, и тут же отвернулся, будто его позвал градоначальник. Марго рассмеялась, продолжив танец. А что же, обижаться на Ардальона? Глупо. Вечер-то прощальный, завтра полк уходит…
– Как жаль, что Мишель отказался приехать на бал, – вздохнула графиня Ростовцева. – Вы уж позаботьтесь о нем, Александр Иванович.
– В нашем полку нянек нет, сударыня. Впрочем, Мишель совершенно не нуждается в них. Знаете, Маргарита Аристарховна, я провел лучшие недели в Озеркине…
– Молчите, а то мне станет грустно. Прощание будет завтра, не люблю грустить заранее.
– Я так и не понял, какая вы на самом деле.
– Спросите у брата, он расскажет, – смеялась она.
Но Суров был необычно серьезен.
– Я хочу вам сказать…
– Что? Говорите же.
– Нет-нет, завтра…
А назавтра почти весь город провожал полк. Жителей, особенно женщин, обожавших военных, ждала обычная скука, преследующая маленькие городишки. Марго неотрывно смотрела в бирюзовые глаза Сурова, оба молчали. Браво играл вчерашний немногочисленный оркестр.
– Прощайте, – сказал Суров.
– Не люблю это слово. Неужто мы не свидимся?
– Коль повезет, то… я бы хотел, – признался он.
– А что вы мне не сказали вчера на бале?
– Что вы… что вы замечательная, Маргарита Аристарховна.
– Не могу согласиться с вами. Благодаря вам я узнала о себе многое, и оно мне не нравится. Я часто бросаюсь в крайности, спешу, сначала делаю, потом думаю. Как мне всего этого избегать? Пора бы измениться. Но сумею ли я?
– Оставайтесь такой, какой я вас узнал. И еще…
Подполковник сжал губы, словно удерживая ненужное слово. А Марго ждала, чуть приоткрыв рот и гадая, о чем не решался сказать Суров. Но вот решился:
– Мне пора.
Да нет, не то он хотел сказать, поняла Марго и чуточку расстроилась. Суров наклонился к ее руке, несколько дольше задержал поцелуй, чем следовало, выпрямился и пошел прочь. Вдруг обернулся:
– Не сочтите за дерзость… Разрешите ли вы писать вам?
– Да, да, конечно! – воскликнула она, чувствуя, как душат слезы. – Я отвечу. Обязательно отвечу.
Настала очередь прощаться с Мишелем. Марго провела ладонью в перчатке по его груди:
– Ты чудо как хорош в форме, милый. Береги себя.
– У меня гора с плеч свалилась, – как бы ни к чему произнес он. Сестра надеялась услышать, что страдания по Шарлотте в прошлом, но Мишель заговорил не о том: – Помнишь наш водевиль? Представь, Шарлотта тогда сказала, будто ты и Суров влюблены друг в друга.
Будто зеркалом огрели Марго, тем самым, что разбила о голову баронета фон Левенвольде, ужасного убийцы, Анфиса. Со всей очевидностью молодая женщина ощутила: так и есть! И что же с этим теперь делать? Почему так поздно она поняла себя? А что было бы, если бы поняла раньше?
– И что еще Шарлотта сказала? – вымолвила Марго полушепотом.
– Будто вы будете вместе… В общем, ерунда. Я рад, что вы сошлись лишь на почве… Марго, что с тобой?
– Ничего, – вымученно улыбнулась сестра. – Иди.
– Не говори маман с папа о… Ты поняла?
– Я не стану их расстраивать, дорогой.
Графиня поцеловала брата и перекрестила. На гнедом жеребце подлетел Суров:
– Ротмистр Уваров! В строй!
– Слушаюсь! – отозвался тот, чмокнул сестру и убежал.
Александр Иванович бросил последний взгляд на Марго, которая стояла совсем потерянная. Он усмехнулся, его рука взметнулась к козырьку. Суров отдал честь, играючи, но женщине, заслужившей это, ведь она являлась его командиром в истории с оборотнем. И подполковник ускакал.
Марго возвращалась в коляске с Анфисой и утирала слезы, которые, к счастью, никто не видел (горничная не в счет). А Анфиса возьми да и ляпни:
– Вы, барыня, из-за подполковника плачете?
– Глупости! – взвилась Марго. – Чтобы я больше от тебя такого не слышала!
– Да ладно, барыня. Уж не знаю, как вы, а Александр Иванович так просто без ума от вас.
– Замолчи! – И Марго разревелась, как крестьянка.
– Значит, и вы тоже… – вздохнула с жалостью Анфиса. – Да не ревите, барыня, как бог положит, так оно и будет.
Марго долго всхлипывала, потом разом и успокоилась. Не из тех она женщин, что жить не могут без страданий. Марго уже улыбалась, видя перед собой образ Сурова.
