одновременно:
– Право узурпации.
Покачав головой, Морриган отчеканила:
– Нужно поймать того, кто это сделал.
– Но сначала – избавиться от чар, – окинув взглядом стены с невидимым для него плетением, хмуро сказал Дэмьен.
– Ты знаешь, что это за чары? В чем их предназначение? – спросила Морриган у Файоннбарры.
Колдун ночи – а в прошлом, как оказалось, колдун хаоса – плотно сомкнул губы, словно не желая говорить. Но, потупившись, выдавил через силу:
– Расщепить камень, стекло и дерево. Разъесть их, как кислота. Проще говоря, уничтожить дом подчистую.
Морриган, холодея, инстинктивно отступила на шаг. Не щиты. Дом.
– Это дремлющие чары, редкая разновидность полуночной магии. Древние виталисты – рассветные, я имею в виду, – пользовались ими, чтобы одарить человека так называемым благословением. Но любые чары постепенно ослабевают, поскольку магия, вложенная в них, естественным образом иссякает. К примеру, если наложить на человека чары омоложения, они будут регулярно воздействовать на организм, но если их не подпитывать, рано или поздно иссякнут. В дремлющие чары виталисты вкладывают колдовскую силу, запечатывая ее внутри, не позволяя до поры до времени просочиться. Плетение «активируется», когда в том возникает необходимость. И, понятное дело, условие для пробуждения должно быть особым.
Судя по лицам окружающих, не одна Морриган впервые слышала о дремлющих чарах. Стало даже любопытно: как многое известно Файоннбарре?
– То есть если зачаровать меня от простуды, чары будут дремать во мне ровно до того момента, пока я не простужусь? А подействовав, не дадут заболеть?
Файоннбарра одобрительно улыбнулся – ни дать ни взять учитель, гордый способным учеником. Наставник из него вышел бы неплохой…
– Верно. Разумеется, эти дремлющие чары не сработают сами по себе: дом не живой организм, в котором можно проследить те или иные изменения. Зачарователь должен пробудить их лично. Возможно, ему понадобится подойти к дому и нарисовать нужную печать на стене, но вряд ли это будет долгое плетение – привлекать лишнее внимание к своей персоне он явно не хочет. А возможно, достаточно пары оброненных фраз. Одно могу сказать точно: кто бы ни создал эти чары, он сильный колдун и талантливый селекционер. Он взял за основу невинные виталистские чары и создал по их подобию полуночные, способные разрушить объект в нужный ему момент времени.
В голосе Файоннбарры слышалось едва ли не восхищение – не жестокого или бессердечного, но любознательного, легко увлекающегося человека.
– Мне плевать, каким человеком был этот колдун, – ледяным голосом отозвался Доминик. – Как уничтожить плетение?
Файоннбарра поднял палец, делая знак подождать (в конце концов, лорд О'Флаэрти не был его лордом), и повернулся к Морриган.
– Ты ведь не трогала чары?
– Твоя вера в благоразумие нашей ведьмочки невероятно наивна, – ухмыльнулся Дэмьен.
Морриган поперхнулась возмущением. «Наша ведьмочка»? Это еще как понимать? Однако берсерк, как оказалось, не закончил.
– Конечно, трогала. Она и в самое пекло сунется – или из любопытства, или из желания кому-то что-то доказать.
Файоннбарра что-то добродушно проворчал. Морриган не вслушивалась.
– Я должна поймать этого подонка, пока он не поднял на воздух всю Пропасть, – веско заявила она.
– Ты? В одиночку? – Дэмьен сощурил глаза. Не насмешливо, пожалуй, но его сомнения злили.
Итан Галлахер. Ловушка духов. И долгий, показавшийся бесконечным путь по миру мертвых, начавшийся у трикветра зеркал.
– Я и не таких находила, – холодно отозвалась Морриган, ловя на себя взгляд Файоннбарры.
– Плетение не уничтожить, не разрушив вместе с ним и весь дом, – обратился тот к Доминику. – Создатель чар все предусмотрел.
– И не думаю, что найти новое пристанище – тоже выход, – добавила Морриган. – Если зачарователь так рьяно взялся за дело, он наверняка наблюдает за нами. Что мешает ему лишний раз повторить свои чары?
Теперь гордость проснулась и в Доминике. Приподняв подбородок, лорд обронил:
– Никуда бежать я не собираюсь.
А значит, выход лишь один. Найти зачарователя, пока незримые часы над головой неумолимо отсчитывают оставшееся у них время.
Глава 31
Душа, затерянная в кошмарах
На этот раз в камлании решил принять участие и Пако-Таш. Следить за тем, чтобы экстатическое путешествие прошло гладко, должна была уже знакомая Клио смуглолицая девушка с десятками тоненьких черных кос. По имени шаманы ее не называли, а на полноценное знакомство времени у Клио не оказалось.
Ее сразу же привели в шатер, где лежала безучастная ко всему Руана. Встав напротив, Кьяра устремила на Клио (точнее, на голубку, с которой она уже стала чем-то единым) острый напряженный взгляд.
– Это наш последний шанс. Пульс Руаны едва прощупывается, но что хуже всего – ее душа начала отделяться от тела.
Звучало жутко, что наверняка отразилось на лице Клио. Пако-Таш успокаивающе вскинул ладони.
– Я уже говорил это Кьяре, повторю и тебе. Я верю в вас. И ценю, что вы так отчаянно хотите помочь Руане.
– Одного желания мало, – сухо сказала Кьяра. – Мы должны сделать все, чтобы ее спасти. Иначе мне придется провожать душу Руаны в последний путь.
Она говорила так… спокойно, но Клио видела ужас, затаившийся на дне карих глаз, панику, которой шаманка не позволяла вырваться наружу. Отголосок страха передался и Клио. Руана умирала… Прямо здесь, на ее глазах. И только они трое сейчас могли не позволить этому случиться.
– Не думай о плохом, – мягко сказал Пако-Таш.
– Я должна. Должна знать, чем рискую. Это не позволит мне ни на мгновение расслабиться.
Клио понимающе кивнула. Строгостью и требовательностью (в первую очередь, к самой себе) Кьяра напоминала ей Морриган. Сестра тоже не прощала ошибок – ни своих, ни чужих. Клио знала: Морриган до сих пор винила себя в том, что случилось с ней, и никакими словами этого уже не изменить.
Она вздрогнула, когда маска отстраненной сосредоточенности слетела с Кьяры, и она сдавленно прошептала:
– Я не могу ее потерять.
Клио сжала руку шаманки. Пока она могла лишь подбодрить. Кьяра удивленно взглянула на нее, но ничего не сказала.
Горловое пение Пако-Таша было еще искуснее, порождая холодок внутри и смутную, необъяснимую тревогу. Неудивительно, если учесть, что шаманы собирались покинуть тела, отделив от них свои бессмертные души. Ритмичное постукивание барабанов не усыпляло и не вызывало желание пуститься в пляс, но изгоняло из головы мысли, делая ее непривычно легкой и пустой. Клио снова казалось, что она куда-то плывет – по течению реки меж двумя мирами.
Шатер сменился белоснежной пустотой с разбитыми зеркалами, что вместо отражений таили чужие сны. Теперь Клио сопровождали уже две души, и внутри нее тоже что-то изменилось. Теперь она понимала, каков риск и какова цена их ошибки.
